Кокрен принялся собирать посуду, чтобы отнести ее на кухню, подцепляя каждой рукой по три штуки. Когда он вернулся, оставив там первые шесть посудин, Кути молча пронес навстречу ему еще четыре.

Как только они убрали в кухню все чашки и стаканы, снаружи громко хлопнул капот «Торино». Кокрен сполоснул две чашки, наполнил их свежим кофе для себя и Кути и отнес в столовую, и тут в кухню, хлопнув дверью, вбежала Пламтри и пустила воду в раковине. В следующий миг она ворвалась в столовую, держа в руке исходящую паром кружку со знаком «Макдоналдса», и рухнула на стул рядом с Кути. Это была, несомненно, Коди, и на ней была верно подобранная футболка с написанным корявыми черными буквами словом «ВОСКРЕСЕНЬЕ».

– Проснулся, – констатировала она и закурила «Мальборо».

– В некотором роде, – отозвался Кокрен.

– «Торино» снова на ходу, теперь все работает гораздо лучше, чем прежде. Давайте-ка займемся делом. – Она взглянула на Кути. – Твои родители уже встали?

– Думаю, что да, – нервозно ответил Кути. – Сейчас уже, наверное, выйдут.

– Сид, – сказала Коди, – если дело обернется плохо, отгони «Торино» куда-нибудь туда, откуда его можно будет отбуксировать, ладно? И бумаги оставь на переднем сиденье. Ах да, и сумка Дженис лежит в багажнике; только сначала свистни ей по мылу.

– Я… не сделаю вам ничего плохого, – пробормотал Кути.

– Да я же вовсе не тебя боюсь, малыш. Но все равно – спасибо.

Тут появились Пит и Анжелика Салливаны. Анжелика села за стол, а Пит прошел в кухню.

– Это кресло не годится, – сказала Пламтри, похлопав по подлокотникам. – Мой родитель «из улиток, ракушек и зеленых лягушек» разнесет его в щепки. Давайте-ка выйдем и возьмем одно из железных садовых кресел. – Она сделала еще глоток кофе и встала.

– Что? – Анжелика широко раскрыла глаза. – Прямо сейчас? Без завтрака?

– Лично я совершенно не голодна, – сказала Пламтри. – И чем скорее мы разберемся со мной, тем скорее престарелая леди в деревянных башмаках сможет приготовить вам какое-нибудь поганое gumbo или что-то еще в этом роде, так ведь?

– Извини, – сказала Анжелика.

– В жопу, – отозвалась Пламтри. – Если, конечно, у нее к тому времени не будет слишком сильно кровь хлестать из носа.

Пять минут спустя Мавранос, Анжелика, Пит, Кути и Кокрен сидели напряженно на заднем дворе; все расположились, как судьи, по одну сторону длинного стола для пикника под навесом патио, между кухней и теплицей, повернувшись к креслу, на котором теперь сидела Пламтри, крепко привязанная клейкой лентой к креслу за запястья, талию и лодыжки. Над перечными деревьями низко нависало серое небо, дул холодный ветерок, но Кокрен знал, что Пламтри бьет дрожь совсем не из-за этого. Мавранос расстегнул джинсовую куртку, и Кокрен видел торчавшую из-под ремня испещренную насечками деревянную рукоятку револьвера.

Несколько мгновений Пламтри безучастно ждала, расслабившись настолько, что у нее звучно застучали зубы, потом повернула голову назад, насколько смогла, посмотрела на балки навеса патио и прошептала:

– Валори, не знаю, чем ты занимаешься на работе, но тебе явно переплачивают. – Она глубоко вздохнула (Кокрен сделал то же самое) и хрипло позвала: – Мама!

И сразу же опустила голову, посмотрела на пятерых перед ней, и ее плечи заметно напряглись под футболкой. В конце концов ее взгляд остановился на Кокрене.

– Мы наконец-то у моря? – спросила Пламтри резким голосом матери. – Ты наконец-то готов вызвать ее и отправить в Индию?

– Нет, – ответил Кокрен. – Нам позарез нужно узнать кое-что из того, что известно Омару Салвою. Мы собираемся вызвать его и допросить. Сами видите, что он будет связан.

– Я вижу автомобиль, – возразила мать Пламтри, – и чую нюхом океан! У тебя, что же, кишка тонка убить ее тело? Сам же говорил, что любишь ее!

Анжелика, сидевшая между Питом и Мавраносом, наклонилась к Кокрену.

– Сид, – прошептала она, – это ведь даже не призрак ее матери, это всего лишь… «внутренний преступник». Зачем с ним…

– По мнению Коди, – перебил, не дослушав, Кокрен, – это ее мать. – Он вновь посмотрел на Пламтри, привязанную к креслу. – Поверьте, – сказал он, – я не дам ему завладеть ею.

– Мы не позволим ему завладеть ею, – повторил Мавранос.

– О Иисусе… – проговорил голос Пламтри-матери. – Надеюсь, ты, мистер, умнее, чем кажешься. – Она вздохнула. – Ну, валяй, и да поможет тебе бог.

– Омар Салвой, – произнес Кокрен и почувствовал, как напрягся сидевший рядом с ним Кути.

Глаза Пламтри не отрывались от лица Кокрена, но их взгляд сделался хитрым и пронырливым, как у крокодила или варана. Руки снова напряглись, но лента не поддалась, хотя мышцы стали заметно крупнее.

– Хренушки, детка! – произнес мужской голос изо рта Пламтри. Нервы Кокрена натянулись в порыве немедленно броситься прочь, зато мышцы вдруг раскисли, как свежий цементный раствор.

– Валори, – чуть слышно позвал Кокрен.

Один из зрачков Пламтри тут же сжался до размера булавочной головки. «Два файла на одном экране», – подумал Кокрен.

Тщательно – так прыгун с шестом, готовясь к разбегу, промеряет взглядом каждый дюйм дорожки перед собой, – Кокрен подобрал слова и лишь потом заговорил:

– Что мы сделали не так двенадцать дней назад, когда пытались вернуть Скотта Крейна к жизни?

– Накося выкуси! – Детское оскорбление совсем не вязалось с глубоким бархатистым голосом.

– И выкушу, если не скажешь, – сказал Кути. – Тебя. Что-что, а это я смогу.

– Колючий, острый, чтоб стоять за правду, – произнес, обращаясь к Кути, новый, невыразительный и ровный голос. – Твою ж неправду пожирает червь. – Лицо Пламтри исказилось, она глотнула воздуха и продолжила уже мужским голосом:

– Черт возьми, это же «Генрих шестой», часть первая! Валори, ты подлая сука, предательница! Забыла, что ли, от кого ты узнала все эти строки? Помнишь же «Бесплодные усилия любви»! «Мы клятву нарушили, чтоб верность соблюсти тем, кто заставил это сделать, – вам. Неверность эта, хоть она и зло, себя очистив, делается благом».

– Валори на нашей стороне, – сказал Кути, – и она заметит, если вы попытаетесь лгать.

Взгляд Пламтри переметнулся на Кути, она оскалила зубы.

Плечо Кути, касавшееся Кокрена, дернулось, и он пружинисто подался вперед…

Воздух внезапно похолодел, и Кокрен подумал, что перечные деревья затрепетали куда сильнее, чем можно было бы ожидать при столь слабом ветерке…

И тут же голова Пламтри качнулась назад, как от реального удара.

– Эй, пацан, полегче! – с трудом выдохнул мужской голос. – Если не хочешь смерти всех этих красоток!

– Не сомневаюсь, вы понимаете, что этот удар нанес я, – сказал Кути. Его голос звучал спокойно и ровно, хотя Кокрен чувствовал, что того трясет. – Мне случалось до нынешнего дня использовать его в полную силу. И я не верю, что, если вас вышибить из этой головы, барышни Пламтри хоть сколько-нибудь пострадают.