Алиса попала в тюрьму из-за Элизабет Дивайс, которой так отчаянно хотелось спасти свою дочь, что в итоге и ее саму, и всех ее знакомых заковали в кандалы. Возможно, она думала, что, приобщив к делу побольше народа, обеспечит безопасность и матери, и дочери. Вероятно, она и представить не могла, что ее младшая дочь позаботится об их гибели. Мне хотелось посмотреть, где жила эта поразительно уродливая женщина со своим собачьим духом-хранителем и подлым ребенком. Она уже потеряла мать, и теперь под угрозой находилась вся семья… не считая самой Дженнет. Что приходилось терпеть этой девочке, сдавшей Роджеру Ноуэллу всех родных? Роджер описывал Малкинг-тауэр как убогое жилище, но это был единственный дом, где жила вся ее семья. Соблазна мягкой постели и мясных пирогов Рид-холла, безусловно, недостаточно, чтобы предать родную семью.

«Но ведь сама ты ненавидела свой родной дом, – произнес въедливый внутренний голос, – и ненавидела родную мать».

Пусть это правда, признала я, но я никогда не предала бы свою мать. С другой стороны, я не понимала, что могло заставить ребенка так поступить. Отсутствие родительской заботы? Жестокость обращения? Я не знала, где искать эту башню и у кого спросить, поэтому направилась в сторону Колна. Пака я оставила дома, понимая, что могу и пожалеть, если на продуваемых ветрами пустошах мне явится терзающий призрак лачуги Джозефа Грея.

«Они ить сжигают ведьм, верно?»

Благодаря плащу, скрывавшему мою голову и фигуру, я могла быть кем угодно или никем, поэтому на здешней тихой дороге никто не обращал на меня особого внимания. Мимо проехали три или четыре телеги, нагруженные овощами и рулонами тканей, но я, помятую о том, какой шум наделало мое появление в Ланкастере, старалась не глазеть по сторонам.

«Вы же знаете, у меня есть соглядатаи по всему Пендлу», – однажды признался Роджер.

Я знала, что если продолжать ехать по этой дороге, то со временем она могла привести меня в Галифакс к Джону Лоу и его сыну Абрахаму. Подумать только, ведь все это дело заварилось из-за того, что у простого бродячего торговца попросили булавки. И что могло бы произойти, если бы он дал их? Но даже если бы он расщедрился и выдал их Элисон Дивайс, Алиса продолжала бы влачить свое несчастное существование, трудясь в «Гербе королевы» и готовя скудную, доступную ее доходам, еду для своего жалкого отца в убогом жилище с дырой в крыше. А что было бы со мной? Возможно, я уже умерла бы; а возможно, и нет. Я могла никогда ничего не узнать о Джудит. И все-таки, как бы то ни было, я никогда не оказалась бы на этой дороге и не стремилась отыскать оставшуюся бесхозной каменную башню, похожую на торчащий из земли гриб.

Вокруг, насколько мог видеть глаз, простирались серо-зеленые холмы, изредка встречались случайные дома, сложенные из крошащихся камней или грубо обмазанные глиной. Вдоль холмов тянулись длинные приземистые дома фермеров, точно разлегшиеся на обочинах кошки, но среди них не было никакой башни. Я решила, что спрошу первого встречного: навстречу мне как раз ехал мужчина на истощенном понуром муле.

– Извините, не подскажете, где находится Малкинг-тауэр? – спросила я.

Он встревоженно попятился назад, словно я призналась ему в родстве с ведьмами, и, не вымолвив ни слова, поплелся дальше на своем унылом животном, испуганно оглядываясь через плечо.

Вздохнув, я остановилась в задумчивости. И пока я решала, как быть дальше, на дороге появились еще две фигуры: просто одетая женщина, тащившая за собой дочь.

– Извините, – вновь попытала я счастья, – я ищу Малкинг-тауэр.

Женщина остановилась, и ее дочь, сонная от напоенного влагой летнего воздуха, едва не наткнулась на нее.

– А что вам за дело до Малкинг-тауэр? – спросила она, подозрительно блеснув темными глазами.

– Я слышала о Дивайсах, и мы с сестрой поспорили… она думает, что их вообще не существует, как и их дома, говорит, что все это сказки. Если подскажете, где найти его, я дам вам пенни.

– На самом деле никакие это не сказки, и дом есть, и они еще живы. Передайте сестре, что слухам у нас надо верить, народ не станет повторять всякие выдумки. Эта странная семейка давно жила в нашей округе, да вот только теперь мы поняли, какие у них злодейские корни. Моя мать раньше покупала целебные снадобья у старухи Демдайк, но я не пользовалась ими. Надо полагаться на благоволение Всевышнего и не играть с дьяволом.

Она облизнула губы. Ее молчаливая дочь упорно разглядывала мою лошадь, плащ и лицо.

– Откуда вы едете?

– Из Бернли.

– Видно, вам пришлось поплутать, чтобы выиграть пари. – Она махнула рукой в ту сторону, откуда шла. – Проедете по дороге еще с полмили да сверните на дорожку, которая поднимается к пустоши. Там наверху и увидите его. Сама я туда не люблю ходить, есть в том месте что-то нехорошее. Как я уж говорила, мать моя частенько наведывалась к ним, когда мы болели, и меня таскала с собой пару раз. Сама-то я туда нипочем не пойду, разве что сам Господь надоумит.

Отблагодарив ее, я поехала по указанному пути, свернула на узкую дорожку, ограниченную двумя низкими незатейливо сложенными из камней стенами. Где-то вдалеке залаяла собака, и я сразу вспомнила ту, что видела в лесу с Элизабет и Алисой, и как Дженнет говорила, что ее дух-хранитель пока не проявился. Правда ли, что такие духи-хранители существуют и действительно ли Роджер верит в них? Дорожка проходила между лугов, и, преодолевая пологий подъем, я немного отклонилась назад в седле. Верхушка холма становилась все ближе, а я по-прежнему не видела никакой башни, но когда оказалась наконец на вершине, то заметила на другом склоне это странное жилище: довольно высокое серое строение, похожее на гриб. Подобные древние башни возводились в Готорне много столетий тому назад. Но Дивайсы не принадлежали к дворянскому роду или даже к потомственным йоменам – они были бедны как церковные мыши, и оставалось загадкой даже само их появление в этих краях.

Подъехав ближе, я увидела, что по земле разбросаны огромные обломки, вывалившиеся из стен дома. У основания башни виднелась большая толстая дверь, к ней я и направилась, догадавшись, что через нее смогу попасть внутрь. В стенах темнели провалы узких стрельчатых окон, видимо, только через них в дом и проникал свет, и, вероятно, в крыше еще имелось отверстие для выхода дыма.

Я слезла с лошади и обошла разок вокруг башни. Рядом буйно зеленел заросший садик, огороженный квадратом полуразрушенной каменной стены. Мне совсем не хотелось входить в этот дом, но я решила все-таки увидеть, в каких условиях жила Дженнет Дивайс. Подойдя к двери, я дернула за кольцо. Лишенная каких-либо запоров, дверь легко открылась. Увидев темное внутреннее помещение, я опять вспомнила темницу, где теперь томилась эта семья. Для лучшего освещения я оставила дверь открытой, насколько позволял ее проем, и робко вступила в дом.

Внутри стоял сильный и не совсем понятный запах. Пахло определенно сыростью и гнильцой, но еще и каким-то животным, словно где-то в углу сушился мокрый мех. Общий осмотр не занял много времени. В центре на земляном полу стоял кухонный котел, побольше, чем у Джозефа Грея. Рядом лежал соломенный тюфяк, но не было никаких занавесов, предохраняющих от ветров, задувающих в узкие оконные проемы. Я понаблюдала за мокрицей, вяло ползущей по засаленном льняному покрывалу тюфяка. Забытые тарелки и кружки валялись прямо на земле. На прогнившую с виду платформу поднималась деревянная лестница, там, видимо, располагались остальные соломенные постели. Справа от меня к закругляющейся стене привалился стол. На нем пылились какие-то вещи, и я невольно отпрянула, разглядев среди них проколотые булавками обломки глиняной куклы, изображавшей Элизабет Дивайс. И среди этих разрозненных глиняных комков и крошек белело нечто странное: зубы. Взяв один из них, я поднесла его к свету, и тут же почувствовала, как волосы на моем затылке зашевелились и по спине поползли мурашки.