хотела отказаться, спрятаться в замке Повелителя Хаоса и пережить неожиданное влечение к Богу Света, только не смогла. Им еще многое нужно было попробовать вместе.

— Твой кулон, — кивнула она, — снова светится. Что это все же за камень?

Бог заколебался с ответом, но потом все же сказал:

— Это кристалл Света. Часть моей души.

Сердце Персефоны остановилось. В горле стало сухо, а глаза расширились от осознания: он все время был рядом с ней, стоило только протянуть ладонь и оборвать цепочку. Девушка постаралась унять частое сердцебиение и облизнула губы. Ниалл проследил как язычок скользнул по мягкой коже. Он думал, стоит удовлетворить свое желание и он больше не захочет эту Хаосову смертную, только все обернулось наоборот: он захотел ее еще сильнее. Все его принципы разом превратились в прах. Быть может, когда-нибудь он пожалеет о своем решении, но Бог понял одно: он больше не хочет ее отпускать.

— Собери все необходимые вещи. Слуги завтра перенесут их в крыло наложниц. У тебя будет отдельная комната и…

— Подожди — подожди, Ниалл, я разве не говорила? Я останусь жить в замке Повелителя Хаоса.

— Исключено! — воскликнул Бог. — Наложницы живут рядом, это правило.

— К Хаосу правила! Мне нравится жить там.

— И быть прислугой у его Дафны? — фыркнул Ниалл. — Моя главная наложница не будет прислуживать подружке моего брата.

— Я не прислуга! Я делаю ей макияж и заплетаю волосы. Мне нравится эта работа. Наложница — не равно рабыня.

Ниалл тяжело вздохнул, но, подумав пару минут, кивнул, соглашаясь. Пусть живет где хочет, так даже лучше.

— Хорошо, будь по — твоему.

Персефона улыбнулась и поклонилась. Теперь осталось украсть кулон, а в душе взметнувшейся стеной огня горело сердце. В нем неожиданно поселилось имя Повелителя Света, а предательство равносильно смерти. И умирает не только тот, кого предали, а тот, кто занес над головой с длинными платиновыми волосами свой обсидиановый клинок. Сможет ли он простить? Решится ли Персефона предать? И чье сердце тогда будет разбито: ее или его? Но больше всего девушка хотела знать: какое место она отныне занимает в сердце Бога? Наложница ли или его израненное сердце вновь распахнуло свои двери для души, готовой любить его целиком?

Глава 15. Между сердцем и душой

Ниалл очнулся в Небесном Царстве. Сочная зеленая трава приятно щекотала кожу, яркое золотистое солнце слепило глаза. Две голубые бабочки порхали над бархатными бутонами алых роз и нежно касались кровавых лепестков полупрозрачными крылышками. В теплом летнем воздухе витал аромат трав и верескового меда. Бог настороженно огляделся, ведь так пахла любовь всей его жизни. Та, о которой он вмиг позабыл, стоило белокурой владелице Хаоса появиться в его серой жизни.

Позади послышались шаги и Ниалл медленно обернулся. Мать всего сущего, одетая в полупрозрачную белоснежную накидку, не скрывающую наготу, шла по траве. Прохладные капли росы касались ее ног и приятно холодили кожу. Она остановилась в двух шагах от сына и он глубоко поклонился. Вселенная улыбнулась и глаза ее вспыхнули светом.

— Зачем я здесь? — удивился Ниалл.

— Ты не рад быть дома?

Бог поклонился еще раз и только тогда ответил:

— Я люблю бывать дома, но у всего есть цель, верно?

Вселенная кивнула:

— Каково это, Ушакхал, проявить сострадание?

— Сострадание? — переспросил Ниалл.

— Ты спас девочку Хаоса дважды. Не это ли слабость, которую ты презирал?

Сердце Ниалла забилось чаще, ладони вспотели и он сглотнул ставшую вязкой слюну, отвечая:

— Вы ошиблись, Повелительница, я не проявлял сострадания.

— Зачем же укрыл ее от магии Порядка?

Царица наклонила голову набок и усмехнулась. Сердце Ниалла стучало так громко, что ей стало смешно. Он пытается обмануть ее, но разве можно одурачить Вселенную?

— Я не знаю, матар, тело реагировало быстрее мозга.

Царица покачала головой:

— Ты будешь влюбляться в нее все сильнее, мой мальчик. Я не позволю тебе полюбить. Солнечный Бог уже один раз пострадал от рук смертной, и я больше не согласна смотреть как ты рушишь свой мир ради человека, предаешь семью, вырываешь из груди свое хрупкое сердце.

— Разве ты не любишь людей больше, чем кого — либо? — обиженно вопросил Ниалл.

Вселенная улыбнулась краем губ:

— Я люблю каждое свое творение, мое Солнце. Кто эта девушка для тебя?

— Тебе не о чем беспокоиться, матар. Она всего лишь наложница. Разве Богу Света отныне запрещено развлекаться?

— Разве ты не видишь, сын, как меняется твоя душа?

Ниалл отрицательно покачал головой:

— Я не опущусь до чувств к наложнице.

Мир поплыл, лицо матери исказилось и заволокло сизой дымкой.

— Ради наложниц не рискуют собственной вечностью, — горько прошептала создательница мира.

Тело Ниалла замерцало, а затем он распахнул глаза и резко сел на кровати. По лицу тек пот, тонкая майка промокла насквозь, а платиновые локоны прилипли ко лбу. Он стер ладонью остаток сна и грубо откинул от себя одеяло. Не к добру в его сон пришла Царица. Ой как не к добру!

Персефона сидела на подоконнике, свесив левую ногу. Правую же она подтянула к груди и упиралась в колено подбородком. Тоскливый взгляд потухших ледяных глаз безразлично блуждал по саду ирисов Повелителя Тьмы, по резвящихся над цветами насекомых, по слугам, что слонялись туда-сюда. Она в очередной раз тяжело вздохнула и ударила лбом пару раз о колено, мысленно застонав от отчаяния. Ее сердце разрывалось на части, обливалось кровью, взрывалось на тысячи осколков только от одного осознания, что она предает Повелителя Света.

После последней встречи прошел день, а время неумолимо приближало ее к мужчине в капюшоне, которому на днях она должна отдать кристалл. «Неделя» стучало в голове молотком, точно по наковальне. Она искусала все губы в кровь, размышляя как стоит поступить. Как все исправить? Украсть кристалл или пустить свою жизнь на самотек? Ее игра зашла слишком далеко. Персефона хотела только одного: выпутаться из паутины, в которой она и паук и жертва. Сама запутала себя во лжи, не понимая к чему это приведет. Повела себя глупо, помогая незнакомцу. Думала, что ей стоит украсть кристалл? Будет также просто как с ключом, но не заметила как влюбилась в смерть с красивыми лазурными глазами. Каждое его касание вызывало под ее кожей целый пожар, губы зудели до сих пор, а тело требовало продолжить ласки жестокого Повелителя Света.

В голову, точно соленый морской порыв ветра ворвалась мысль: спрятать. Она спрячет мальчика, отдаст ему все накопленные деньги и отправит в другой город, да хоть на самый конец Безграничья, лишь бы мужчина его не нашел.