слепа, но не поняла этого. Наверняка она только и думала, что об этих треклятых тридцати процентах… Как из трех бригад не нашлось мужика, который бы силком оттащил ее от сварки?!

Пока ее везли домой, она просила передать Румену, что у них больше нет причин быть порознь. Могу представить состояние Паскова после такого известия! И я предположил, что парень испугался. Этим и объяснял то, что он ни разу не навестил Зою в больнице. Я его прямо возненавидел! Эгоист, только о себе и думает, а тут ничего, кроме стрессов, не ожидается! А ведь девочке так нужно было его присутствие. Не мать, не отца она встречала при каждом хлопке двери… Она ждала своего Руми.

Как я был слеп, слеп, как крот, не замечая, что это лишь начало, первый шаг на пути в небытие. Впервые, наверное, я понял прозаическое присловье, что любовь зла.

Оказалось, что опять я возвел напраслину на Румена! Не мог он прийти в больницу: после случая того он исчез из городка, хоть и давал следователю подписку о невыезде (Ананиев сказал мне об этом, когда вызывал в первый раз). А через неделю — дикая весть: Пасков бросился в форму с расплавленным чугуном. Его заметила оператор — парень стоял один на самом краю площадки, перегнувшись через перила-трубки.

Ананиев вызвал меня вторично. Он пытался уяснить, считаю ли я молодого человека способным на самоубийство? Я разнервничался, ему пришлось отпаивать меня водой. «Успокойтесь, — сказал, — вы же сами понимаете, как сложно мне вести следствие. Мне интересно ваше мнение, поскольку вы некоторым образом психолог…» — «Психанул ваш психолог, — отвечал я кисло, — да будь я профессором, я бы не рискнул делать никаких заключений. Какие могут быть правила? Чука — исключение из всех законов реальности, здесь же стык средневековой наивности и дикости нравов с темпами двадцать первого века».

Десять дней продолжала милиция поиски Румена Паскова по всей Болгарии. Безрезультатно.

В день его символического погребения мы с женой тоже шли за гробом, несли гладиолусы. Я старался не плакать, но при виде его родителей — как они похожи на нас с Катей — слезы сами полились в три ручья. Я молча пожал им руки. «Вы отец Зои?» — прошептал сгорбленный от горя Станимир Пасков, и я промолчал…

Гроб был запаян, но все знали: внутри спецодежда, пояс, ботинки… Яму засыпали, и люди стали расходиться, кто молча, кто в голос причитая… Понять поступок Румена не могли…

…Сижу вот, кормлю голубей, и перед глазами эти раздирающие душу похороны. Там, на кладбище, мне вдруг почудилось, что это не последний акт драмы. И я сказал об этом следователю. Но даже и после сигнала Севды никто не принял никаких мер. Хотя, может, вмешиваться в эти дела не в моей компетенции? Есть ли у Ананиева власть над душевной стихией?

В

Слава богу, нет. Нет у нас бульварных газетенок. А то бы журналисты выдали дело Басаревой — Паскова в таких красках — держись. И мой бы портретец намалевали — как же, следователь. Давненько это двойное самоубийство у меня из головы не идет.

Логику фактов я понял верно, но кто ж знал, что брать этот случай надо не умом, а сердцем? Дал я маху. Не смог ничего предвидеть! Любовь у Басаревой — Паскова, вишь ты… Только в кино да в романах осталась любовь, а я на службе приучен брать во внимание факты, а не разные там охи-вздохи. Есть моя вина в их смерти — готов хоть сейчас под трибунал, вот так. В этом деле одни узлы.

1. Пасков. В свой первый и единственный приход был возбужден (сильно), отвечал бессвязно. Деталь: выпил с полграфина воды, зубы на краю стакана чечетку били, облил весь пуловер.

Дал время прийти в себя. Допрос вел по всей форме: когда начались их отношения с потерпевшей Басаревой, какие планы он строил на будущее и т. д. Подвел его к главной цели допроса: меня интересовало, говорил ли он своей невесте следующие слова: «Тогда другое дело, девочка моя», — если да, то в связи с чем. Признался! Ну, инженеришко надутый, признался. Взглядом так и полосанул, звереныш. Факт — капкан. Вложил ему в руку ручку — пусть подпишется под обязательством с невыезде. Проводил до двери. Дал указание отправить повестку учителю.

2. Ковачев. Старик вызывает уважение: внешность, речь. Слишком убедительно говорит — это вызывает недоверие. Первый вопрос (даже скаламбурил): «Тов. Ковачев, так что вы ковали из своих учебников? Вы преподавали литературу, а у Басаревой были и классным руководителем?» Суть ответа: по мнению свидетеля, Румен сначала легкомысленно отнесся к связи с Зоей, использовал близкие отношения для снабжения цеха дефицитным оборудованием. (Ковачев поговорить мастак.) То есть для парня японские машинки были ценнее. А то чего бы он полез их спасать?

3. Пасков исчез. Объявить в национальном розыске. Что могло подтолкнуть к побегу? Отчаяние от того, что Басарева лишила себя зрения; по сути, это инспирировано Пасковым. Установлено, что неизвестный внушил Паскову, что его фотографию показывали по первому каналу телевидения как особо опасного преступника, разыскиваемого милицией. Парень впечатлителен, мог в это поверить. Ослепление Зои для него крепкий удар. А раз он поверил, что находится вне закона, решение покончить жизнь самоубийством становится объяснимым, вот так. Пасков дал понять, что считает себя недостойным ее любви, еще вначале. (В городе расползаются слухи, что инженер-де и мизинца девушки не стоил, а она, дура, из-за такого жизнь себе испортила.)

4. Доктор Заилов. (Сосед). Зашел сказать: к ним в клинику приходил Зоин брат. Заилов выполнил печальную миссию — сообщить заключение проф. Сарандева. Вероятность восстановления зрения у девушки равна нулю. Младший брат Басаревой — гимназист. Заилов дал словесный портрет «брата», идентичный описанию внешности Паскова.

5. Пазарджик. (Пасков?) В городское отделение милиции поступил рапорт от дежурного по городскому вокзалу. Среди задержанных ночью на вокзале без документов находился молодой человек, походящий по описанию на разыскиваемого Румена С. Паскова, уроженца Софии. При попытке выяснения личности затеял скандал и, воспользовавшись ситуацией, скрылся.

6. Пасков. Самоубийство произошло на следующий день после разговора «брата» Басаревой и Заилова. За несколько минут до смерти Паскова заметила оператор второй печи. Как и когда он упал в расплавленный чугун, неясно. Что это: самоубийство? Несчастный случай? Месть из ревности?

6.1. Версия «Месть из ревности». До появления Паскова в Чуке у Басаревой было достаточно поклонников.

В местной газете появилось стихотворение одного из них — некоего виршеплета Н. «О лучезарные глаза твои, что в жертву на алтарь любви принесены». Ковачев, прочитав стихотворение, заметил, что больше