Вдруг ей все стало ясно. Это у него был сообщник, которыйстарался запутать следы и скрыть настоящего убийцу. Он покрывает своегосообщника, награду которого ценит так высоко, что готов пойти на любой подлог исамое страшное предательство. И сообщник этот очень похож на Моргану да Джиджо.

Йен использовал тело Бьянки, и фал ее чувствами, лгал ей —все, чтобы защитить женщину, которую действительно любит и всегда любил. Бьянкапонимала, что попалась в ловушку, потому что отчаялась пробудить в Йене любовь,и вот теперь ей предстояло пережить всю тяжесть его предательства. Онзаслуживает ненависти за обман, за попытку обвинить ее в страшном преступлении,за то, что целенаправленно делал из нее идиотку.

Краска стыда залила ее щеки при мысли, как, должно быть,было трудно Йену притворяться. Потом он, наверное, проводил долгие часы сМорой, веселя ее рассказами о наивности и неопытности Бьянки, о ее смешныхпопытках завоевать его сердце или по крайней мере добиться его расположения.Хуже всего, что он зашел в стремлении одурачить ее настолько далеко, чтопридумал душераздирающую историю о сицилийских разбойниках, своей трусости ипредательстве Моры. Бьянка закипала от злости. Он слишком далеко зашел. Она непозволит делать из себя козла отпущения, не допустит, чтобы он сидел себеспокойно и наблюдал, как ее осуждают на смерть по лживому обвинению еголюбовницы.

— Я огорчена тем, что вы сочли мои рисунки слишкомбезвкусными для всеобщего обозрения, — ответила Бьянка синьоруАльвизе. — Я собиралась опубликовать их. Разумеется, пока их у меня неукрали.

— Украли?

Бьянка обрадовалась, когда глазки-щелочки синьора Архимедаудивленно раскрылись.

— Да. Из моей лаборатории во дворце Фоскари.

— Украли? — повторил судья. — Кто же этосделал?

— Очевидно, тот человек, который решил обвинить меня вубийстве Изабеллы Беллоккьо. — Бьянка понимала, что рискует тем, что еестанут расспрашивать о теле, изображенном на рисунках, но судья, противожидания, задал вопрос по существу дела. — Я думаю, либо убийца, либо егосообщник.

— Вы утверждаете, что кто-то обвиняет вас в убийстве,чтобы отвести подозрения от себя? — Впервые за последние десять лет налице синьора Альвизе появились признаки жизни.

— Да, — гордо выпрямившись, заявила Бьянка, борясьс соблазном оглянуться на Йена, чтобы увидеть, какое впечатление произвело нанего ее разоблачение.

Синьор Архимед снова прищурился, разглядывая подсудимую инадеясь угадать, говорит ли она правду или ведет опасную игру с судьями. Онсклонился к ней через стол и задал следующий вопрос:

— Если все действительно так, как вы говорите, то каквы объясните, что все свидетельства против вас, синьорина Сальва?

Она хотела спросить, какое именно свидетельство тот имеет ввиду, но поостереглась рассердить судью. Слишком многое было для нее поставленона карту.

— Я уже дала необходимые объяснения. Довольно трудносостряпать улику или взрастить свидетеля.

— Взрастить! — Синьор Корнелио воскликнул такгромко и неожиданно, что даже синьор Альвизе подскочил на стуле. Бьянкаиспугалась, что все же восстановила против себя этого проницательного человека,но он, не обращая на нее никакого внимания, крикнул стражникам: — Растение,растение!

Через минуту в зал суда вошел Лука, неся перед собойковарное растение с двумя красными цветками. Йен вскочил с места и бросился кнему:

— Почему он не сказал мне? Почему они?..

Его выпад против свидетеля заставил стражников вмешаться.Двое из них встали по бокам Луки.

— Вас предупреждали, — напомнил ему похожий напризрак синьор Альвизе. — Однако, принимая в расчет ваше положение, мыготовы предоставить вам еще один шанс, если вы обещаете воздержаться отподобных срывов.

— Не утруждайтесь. — Йен оттолкнулстражников. — Я ухожу отсюда. Мне здесь больше нечего делать. —Побелев от ярости, он решительно прошел к выходу, и никто не осмелился встать унего на пути.

— Если вы покинете зал, вас не допустят на заседаниеснова, — крикнул ему вслед синьор Архимед, но Йен только махнул рукой наего замечание, и дверь за ним захлопнулась.

Зеваки по обе стороны двери, жадно ловившие каждый звук,проникающий из-за запертых дверей, не могли поверить в свою удачу, когда женихдевушки, обвиняемой в убийстве, покинул зал суда. Даже если бы он непользовался репутацией человека, с которым лучше не связываться, выражение еголица было таковым, что никто из толпы не посчитал возможным препятствовать ему.Только Туллия набралась храбрости подойти к нему, когда он проходил мимо. НоЙен был так погружен в свои мысли, что не расслышал ее слов. С каменным лицомон спустился по лестнице к причалу, где его ждала гондола.

Бьянка была удивлена загадочным появлением слуги Йена, ноеще более странным поведением самого графа. Какой идиоткой она была! Онанадеялась заставить его признаться в содеянном, но ее разоблачения вынудили егопозорно бежать. Йен понял, что еще немного — и все укажут на него пальцем какна позорного убийцу и предателя, и воспользовался случаем, чтобы покинуть залсуда.

Она вела себя неразумно, сначала доверившись Йену, а потомспровоцировав его. Ее независимый дух, рациональность, образованность завели еев тупик. Точнее, привели к тому, что ее ждут несколько ночей в тюремной камереи смертный приговор. Преждевременный уход Йена был красноречивее вердиктасудей.

Тоска, нахлынувшая на нее посреди унылого зала суда,казалась настолько глубокой и безысходной, что она почувствовала, что сейчасзахлебнется в ней. И вдруг чихнула.

Лука поставил растение на стол подальше от нее, но она ужене могла остановиться и продолжала чихать, когда судья обратился к ней:

— Вы узнаете это растение, синьорина Сальва?

Бьянка попробовала ответить, но не могла сдержаться, сновачихнула и ответила на вопрос кивком. Тогда синьор Архимед взял что-то из горшкаи высоко поднял над головой. Это был длинный тонкий кинжал, как раз такой,каким закололи Изабеллу.

— Вы можете объяснить, каким образом этот кинжал,предполагаемое орудие убийства, оказался спрятанным в этом горшке?

— Нет, я никогда не видела его раньше, — с трудомответила Бьянка, борясь с чиханием.

— Значит, это не вы спрятали его в горшок? —недоверчиво спросил синьор Архимед.

— Нет, я не могла бы приблизиться к этому растению, непокрывшись аллергической сыпью, — с трудом вымолвила Бьянка.

— Но я не могу понять, как это могло помешать вамспрятать кинжал. — Синьор Архимед обратился к Луке: — Пожалуйста,повторите то, что вы сказали нам раньше.

Лука откашлялся, тревожно оглянулся на Криспина, огляделстену зала за спиной Бьянки и только потом адресовал свою речь судьям: