ИИ явился нам в образе пылающего куста и сообщил, что, если мы хотим есть, нам нужно убить птицу-ураган. Мы не ели уже очень давно, но даже так Горристер только пожал плечами. Бенни затрясся и пустил слюну. Элен поддержала его, не дав упасть.

–Тед, я голодна,– заявила она. Я ободряюще улыбнулся ей – по крайней мере, постарался. Впрочем, не более успешно, чем пытавшийся хорохориться Нимдок.

–Дай нам оружие,– потребовал он.

Пылающий куст исчез, а на его месте остались два детских лука с набором стрел и водяной пистолет. Я поднял с металлического пола один набор. Фигня.

Нимдок судорожно сглотнул. Мы повернулись и двинулись в обратный путь. Мы не знали, как долго носил нас поднятый птицей ураган: большую часть этого времени мы провели без сознания. Но и не ели. Месяц перехода к птице. Без еды. Сколько же нам еще идти до ледяных пещер и обещанных консервов?

В общем-то, мы не слишком задумывались над этим. Мы не умрем. Нам дадут какую-нибудь тухлятину или грязь, не то, так это. Или ничего. ИИ каким-нибудь образом будет поддерживать жизнь в наших телах, пусть ценой боли и мучений.

Птица продолжала спать – надолго или нет было уже все равно. Когда ИИ надоест, она исчезнет. Но столько мяса… нежного мяса…

Мы шли, а по коридорам разносился, отдаваясь эхом от металлических стен, безумный смех толстой женщины.

Это смеялась не Элен. Во-первых, она была не толстая, а во-вторых я не слышал ее смеха уже сто девять лет. Точнее говоря, я не слышал… мы шли… я проголодался…

Мы продвигались медленно. Мы часто теряли сознание, и остальным приходилось ждать. Как-то ИИ решил развлечь нас землетрясением, одновременно пригвоздив к полу. Элен иНимдок провалились в разверзшуюся в металлическом настиле трещину и исчезли. Когда землетрясение стихло, мы двинулись дальше втроем: Бенни, Горристер ия. Элен иНимдок вернулись к нам позже в тот же вечер, который сразу же сменился днем, когда небесное воинство принесло их нам с пением: «Сойди, Моисей». Архангелы описали над нами несколько кругов, а потом сбросили чудовищно искалеченные тела. Мы продолжали идти, и спустя некоторое время Элен сНимдоком догнали нас. Как новенькие.

Только Элен теперь прихрамывала. ИИ оставил ее такой.

Путь до ледяных пещер и спрятанных в них консервов оказался долог. Элен все говорила о черешне и гавайском фруктовом коктейле. Я старался не думать об этом. Во мне ожил голод – как когда-то проснулся и ожил ИИ. Он жил в моем чреве – так же, как мы жили во чреве ИИ, аИИ жил во чреве Земли, иИИ хотел, чтобы мы были в этом равны. Поэтому он усилил чувство голода. Невозможно описать муки, которые мы испытывали, ничего не ев на протяжении нескольких месяцев. И все же мы оставались живы. Наши желудки превратились в котлы, в которых кипела, пенилась кислота, то и дело пронзавшая грудь тонкими иглами боли. Боли как от язвы, или рака, или пареза. Непрекращающейся боли…

И мы миновали пещеру, полную крыс.

И мы миновали тропу, полную кипятка.

И мы миновали страну слепых.

И мы миновали трясину отчаяния.

И мы миновали ущелье слез.

И, наконец, добрались до ледяных пещер. До лишенных горизонта тысяч миль льда, переливавшегося голубым и серебряным, вспыхивавшего заключенными в стекло сверхновыми. До ледяных сталактитов, прекрасных как бриллианты, сначала растекшихся до желеобразного состояния, а потом отвердевших в новой, безукоризненно-прекрасной форме.

Мы увидели штабель консервных банок и предприняли попытку броситься к ним бегом. Мы падали, барахтались в снегу, поднимались и бежали дальше, иБенни отпихнул нас в сторону, и добежал до них первым, и хватал банки, и глодал их, ломая зубы, но открыть не мог. ИИ не дал нам консервных ножей.

Бенни схватил здоровенную банку с гуаявой, нарезанной ломтиками, и принялся колотить ею по ледяной глыбе. Лед крошился и разлетался по сторонам, но банка лишь слегка помялась, и тут мы снова услышали смех толстухи высоко над головой, разносившийся эхом по тундре. Бенни совсем обезумел от ярости. Он принялся швыряться банками, а мы барахтались в снегу, пытаясь найти способ покончить с этой пыткой беспомощностью. Но не находили.

А потом рот уБенни переполнился слюной, и он бросился на Горристера…

В это мгновение на меня вдруг снизошло совершеннейшее спокойствие.

Окруженный безумием, окруженный голодом, окруженный всем, чем угодно, кроме смерти, я понял: единственный выход – это она, смерть. ИИ сохранял нам жизнь, но я вдруг увидел способ победить его. Ну, не то чтобы победить, но добиться покоя. И это мог сделать только я.

Но только очень быстро.

Бенни грыз лицо Горристера. Горристер упал набок в снег. Бенни охватил его мощными обезьяньими ногами, сдавливая Горристеру грудь, руками удерживал как орех голову Горристера, а зубами рвал тонкую кожу у него на щеке. Горристер орал так громко, что падали сталактиты; они плавно входили в снег, оставаясь в вертикальном положении. Натуральные копья, сотни копий, торчавших древками из снега. Бенни резко дернул голову назад, словно что-то подалось под его зубами, и застыл, запрокинувшись назад; из зубов его свешивался окровавленный кусок плоти.

Лицо Элен, темное на фоне белого снега как костяшка домино в меловой пыли. Нимдок с лицом, лишенным выражения, но с выпученными глазами. Горристер в полуобморочном состоянии. Окончательно озверевший Бенни. Я знал, что ИИ позволит ему наиграться вдоволь. Горристер не умрет, но Бенни набьет желудок. Я наклонился вправо и выдернул из снега тяжелое ледяное копье.

Все произошло мгновенно:

Я выставил ледяное копье перед собой как таран, уперев тупой его конец в правое бедро. Острие ударило Бенни в правый бок, чуть ниже грудной клетки, пронзило ему желудок и сломалось. Он упал ничком и не шевелился. Горристер лежал на спине. Я выдернул из снега другой сталактит и бросился на него, угодив острием точно в кадык. Глаза его закрылись. Должно быть Элен сообразила, что я задумал, даже несмотря на охвативший ее страх. Она налетела на Нимдока с коротким сталактитом, и он успел еще вскрикнуть, когда она загнала ледяной кинжал ему в рот. Руки у нее были не такие уж и сильные, но сыграла свою роль скорость, с которой она нанесла удар. Голова его дернулась назад, словно прибитая к насту.

Все произошло мгновенно.

На краткий миг все застыло в оцепенении. Я слышал, как ИИ затаил дыхание. У него отбирали любимые игрушки. Трое из них лежали мертвыми, не поддающимися воскрешению. Его сил и умения хватало, чтобы поддерживать в нас жизнь. Но он не был богом. Он не мог вернуть их обратно.

Элен уставилась на меня; резкие черты ее лица смотрелись еще рельефнее на фоне окружавшего нас снега. На лице ее застыли страх и мольба. Я понимал, что в нашем распоряжении всего лишь мгновение перед тем, как нас остановит ИИ.