факелом, что осветит ей путь обратно. Ведь если Руби потерялась, вывести ее из тьмы смогут только сестры. Ведь они и есть хранилище всех ее воспоминаний, картографы, составившие подробную карту ландшафта ее души. Если Руби забыла, кто она такая, потеряв собственную суть, то сестры смогут восстановить ее через свои воспоминания, проделав всю работу за нее.

Ведьмы жили вместе более семи десятков лет и все знали друг о друге, воспринимали как свои собственные сердечные горести сестер, победы и поражения, радость и разочарование. Они препирались и хитрили, извинялись и шли на компромиссы, умоляли и прощали.

Поэтому сейчас надо вспомнить вместе все, что было, даже самые позорные страницы их жизни. Да, и особенно, и именно их.

Потому что час расплаты все равно придет, разве нет? Будь то при жизни или потом, все совершенное нами добро будет поставлено на чашу весов против сотворенного нами зла. И под этим будет подведена черта. Как говорится, покажите ваши ручки, раскройте ваши карты.

Урсула готова к этому моменту истины и сожалеет лишь о том, что слишком долго хранила все в тайне.

Судорожно вздохнув, она тихо шепчет:

– Это я виновата. Это из-за меня погибли Тэбби с Магнусом.

Все остолбенело смотрят на Урсулу, никто не ожидал ничего подобного.

Первой в себя приходит Айви:

– Ты о чем вообще? – Видя, что Урсула не шутит, Айви в ужасе спрашивает: – Что ты такого натворила, Урсула?

И если Урсула с трудом выдавила из себя признание, остальное далось легче. Набрав в легкие побольше воздуха, она начинает рассказывать:

– На юбилее Табиты я гадала Магнусу по руке и увидела, что он сделал ей предложение.

Все ахают и смотрят на Руби. Но вдруг понимают, что, возможно, она не в состоянии ничего подтвердить, и снова поворачиваются к Урсуле.

Но, как ни удивительно, Руби вдруг говорит:

– Да, и я согласилась. Мы были обручены. Просто я не стала объявлять об этом на празднике Табиты.

И Урсула продолжает свой рассказ. Про то, как они вернулись домой после ограбления, а потом позвонил Магнус и попросил к телефону Руби. Те краткие минуты, что Урсула говорила с ним, она мысленно увидела, что прямо сейчас рядом с ним находится какая-то другая женщина, должно быть, его любовница! От такой наглости у Урсулы перехватило дыхание.

– Ну откуда я знала, что это его сестра? – умоляюще говорит Урсула, заглядывая сестрам в глаза. – Я подумала тогда: надо же, крутит с кем-то шашни и при этом еще звонит Руби.

Квини закрывает глаза, словно собирается предаться молитве или медитации. Пурпурный браслет на ее запястье с каждым часом мерцает все ярче, становясь все горячее. Айви молча качает головой, отказываясь верить услышанному. Иезавель сидит и не шевелится, словно впав в ступор. Табита внимательно слушает, как будто к ней приходит осознание. Виджет переминается с ноги на ногу, а Персефона глядит на Урсулу, одновременно дергая себя за светлый локон и поглаживая собачку.

И даже дом, он тоже слушает, Урсула чувствует это. Дом навострил уши, перестав скрипеть и постанывать.

– Я не хотела, чтобы Руби выскочила за негодяя, – говорит Урсула, умоляя, чтобы ее поняли. – Я не могла допустить, чтобы ей разбили сердце. Пусть уж лучше останется с нами, в родном доме.

Тут, кажется, до Квини начинает кое-что доходить.

– Там было три ожерелья, – говорит она, открыв глаза и задумчиво кивая в такт собственным словам. – Когда мы вернулись домой и обнаружили, что за проделку совершил Клепто, я видела три ожерелья. Но потом, когда Руби сложила все в сумку, чтобы спрятать, там уже было только два ожерелья. Я думала, на днях Руби все перепутала, но нет. Значит, третье ожерелье забрала ты?

– И подкинула его в дом Магнуса, а потом позвонила копам, чтобы свалить на него ограбление музея, – прокаркала Виджет.

Урсула вспыхивает от такой прямолинейности. Когда о тебе говорят безо всяких оправданий, не считаясь с твоими мотивами – это все равно что оказаться трупом, который рвут на части стервятники. И спрятаться уже некуда.

– Пока вы готовились отпраздновать ограбление, – говорит Урсула, – я слетала в дом Магнуса и прокралась внутрь. Ни Магнус, ни его предполагаемая любовница меня даже не заметили. Я засунула ожерелье в укромное место, вернулась домой и сделала анонимный звонок в полицию. Поэтому я и опоздала на наш праздник.

Иезавель со стоном закрывает уши, словно ребенок, не желающий слушать на ночь страшные сказки. Руби сидит недвижно как статуя, ее лицо словно окаменело, и теперь Урсула обращается именно к ней:

– Я думала – ну арестуют Магнуса, посадят в тюрьму на несколько месяцев, не более того. Руби, я просто хотела наказать его за то, что он с тобой сотворил. Я не хотела такого исхода.

– Поэтому ты и говорила нам о дурных предчувствиях, не хотела, чтобы мы ехали к Магнусу, – говорит Квини. – Ты знала, что в любой момент к нему нагрянут полицейские.

– Откуда мне было знать, что Барт Гедни-младший тоже предложил Магнусу купить его землю, а потом, когда ему отказали, из мести решил отравить его лошадей? Я пыталась вас остановить. – Голос Урсулы звучит до того плаксиво, что и самой противно. – Я вас уговаривала, молила, но вы и слушать не хотели.

– То есть ты хотела разоблачить Магнуса как вруна, но та женщина оказалась его сестрой, – говорит Айви. – И при этом ты ничего не сделала, чтобы исправить свою ошибку.

– Это неправда! – возражает Урсула. – Я собиралась снова сделать анонимный звонок в полицию и сказать, что ошиблась, но они уже были в пути, вы же слышали сирены. – Урсула сокрушенно качает головой, каждое произнесенное ею слово сейчас кажется тяжелее камня. – Я не могла предвидеть, что Руби с Тэбби вытащат свои волшебные палочки и что полиция примет их за пистолеты.

– Ну да, ну да, – ехидно замечает Квини. – Куда тебе, белой, понять, что станется с чернокожей ведьмой, размахивающей волшебной палочкой. Заметь, что они обе это сделали, но убили именно Табиту.

Урсула болезненно морщится.

– Я старалась создать защитные поля, чтобы никто из них не пострадал.

– Нет, ты выставила только одно защитное поле – для Руби, – гортанно произносит Виджет.

– Невозможно за один раз сгенерировать сразу два поля или больше, – протестует Урсула. – К тому же тебя уже убили, Тэбби, и тебя поздно было спасать. Я пыталась хотя бы уменьшить количество жертв.

Эта фраза тяжело повисла в воздухе, и все прекрасно понимают, что Урсула врет. Даже если бы Тэбби еще не подстрелили, Урсула все равно первой спасала бы Руби.