Майер и еще один парень из лагеря, Брайан Брейтер, ходили в частную школу имени Хораса Манна, строгое учебное заведение в Бронксе, и оба поступили в Брауновский университет. Готвальд сменил восемь школ, в том числе школу Святого Луки и заведение под названием Little Red School House в Гринвич-Виллидж. «Мы были из разных миров, – рассказывает Майер. – Я помню, как он приходил к нам домой, видел объем домашних заданий и не мог поверить своим глазам: “Что это еще такое?!” А потом я заявлялся к нему в гости и видел у него целый мешок травы. Он говорил: “Ну да, вот так я зарабатываю на жизнь”. Ему было пятнадцать, а он уже все знал об этом бизнесе. Я думал: “Ну ничего себе, я делаю уроки, он продает наркотики, и все равно мы друзья!”»

Готвальд вспоминает, как ввязался в торговлю марихуаной: «Я начал выращивать коноплю у себя в шкафу. Принес флуоресцентные лампы из школы и повесил их там на цепочках, прикрепив фольгой. Каждый раз, когда я поливал растения, они начинали дико пахнуть. И однажды отец мне сказал: “Слушай, пора от них избавляться”. Дело было за три дня до Дня матери. Я знал парня, который торговал на 22-й и 8-й улицах. У него была фотостудия, но на самом деле он продавал наркоту. Я завернул коноплю в букетную бумагу, обвязал бантом и пошел с ней к нему прямо по улице, потому что он сказал, что присмотрит за ней. Через месяц растения засохли, и ему стало так стыдно, что он дал мне мусорный мешок, набитый травой, и сказал, чтобы я делал с ним, что захочу».

В школе Люк подобным энтузиазмом не отличался. «Я никогда не успевал на утренние уроки. Я не мог понять, зачем мне это. Помню, как однажды в классе я сказал: “Мне все равно, мне не нужно это знать”». (Он и по сей день хвастается тем, что не прочел ни одной книги до конца.) Как-то раз он влип в неприятности, когда принес в школу пейджер, чтобы клиенты (среди которых однажды оказалась его мать) могли с ним связываться. Когда ему было семнадцать, вспоминает Готвальд, его учитель музыки, гитарист Адам Роджерс, решил поговорить с ним о его бизнесе. «Он сказал: “Слушай, тебе нужно взяться за ум. Если ты хочешь стать настоящим музыкантом, ты должен бросить это занятие”. И я бросил. С тех пор я зарабатывал только гитарой».

После школы Готвальд поступил в Манхэттенскую музыкальную школу. Странным образом он выбрал для изучения джаз. «Люк был тогда смешным парнем: помимо того что он курил траву, он отличался невероятной заносчивостью, – вспоминает продюсер Дэвид Бэйрон, его давнишний друг. – Как-то вечером мы ужинали большой компанией, и Люк начал говорить о джазе. Он сказал: “Что такое джаз? Ты учишь аккорды, учишь гаммы, а потом просто бегаешь пальцами по грифу, верно?” Все ему возразили: “Вообще-то, джаз – это гораздо больше. Послушай хотя бы Майлза Дэвиса”». Но уже через год Люк стал настолько хорош, что каждую неделю играл в джазовом баре Augie’s на углу 106-й и Бродвея.

Первые настоящие деньги Готвальд заработал рекламными джинглами. Он написал музыку для популярной рекламы Nike, которую крутили во время чемпионата мира по футболу 1994 года. Люк ненавидел ее. «Мне не нравились люди, которые принимали решения», – говорит он. Он хотел принимать решения сам.

В 1997 году Ленни Пиккет, руководитель музыкальной группы на шоу Saturday Night Live, бросил по музыкальным школам клич, что ему в группу нужен молодой гитарист, который бы умел читать с листа. Он рассказывает: «Нам отводили два часа на репетиции, поэтому мне нужен был тот, кто умеет быстро схватывать».

Пиккет, ведущий тенор-саксофонист (до Saturday Night Live он играл на саксе в группе Tower of Power), прослушал примерно сорок юных музыкантов. «Потом зашел Лукаш, – вспоминает он, – и первое, что этот смешной парень мне сказал, было: “Можете прекращать прослушивания”.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Вы нашли нужного гитариста, – ответил он.

Я ему сказал: “Садись и читай музыку!” Он был в себе очень уверен».

Готвальд оказался-таки прав: они нашли нужного гитариста. «Мне понравилось, как он играет, – продолжает Пиккет. – У него было хорошее чувство ритма, он играл уверенно и владел большим запасом приемов. И он неплохо выглядел, а это важно на телевидении. Худой, с угловатым лицом – такие удачно смотрятся в кадре».

«Ленни был лучшим боссом, – вспоминает Готвальд. – Он наставлял меня и защищал. Меня выгоняли, наверное, раз пять».

О десяти годах в составе ансамбля SNL Готвальд рассказывает так: «Я играл в самых разных стилях – филадельфийский соул, Booker T. & the M. G.’s, The Delfonics. Я освоил большой репертуар. И научился руководить. Было весело, но потом я перестал получать удовольствие. Мне хотелось большего».

Дискография Готвальда начинается в 1995 году, на андеграундном хип-хоп-лейбле Rawkus Records, который основали его друзья по лагерю гитаристов, Джаррет Майер и Брайан Брейтер, вместе с Джеймсом Мердоком (сыном Руперта Мердока) – с ним они познакомились в школе Хораса Манна. Майер, который не общался с Готвальдом во время учебы в колледже, обнаружил, что «с тем же рвением, с каким Лукаш учился играть на гитаре, он освоил написание битов». У Готвальда была крошечная студия в подвале дома на Западной 21-й улице, где он снимал квартиру. В студии он пропадал сутками напролет и ставил там музыку на полную катушку.

«Ребята пришли ко мне в студию, послушали мой материал и спросили: “Почему бы тебе не выпустить двенадцатидюймовый сингл?” – вспоминает Готвальд. – Они стали просить меня делать ремиксы. Так я научился продюсированию. Тогда я даже не знал, кто такой продюсер. А потом понял, что на самом деле занимаюсь продюсированием, но мое имя нигде не упоминается. По сути, я ведь просто исправлял чужую продюсерскую работу».

Готвальд выпустил несколько собственных записей на лейбле Rawkus под псевдонимом Kasz. В своем дебютном двенадцатидюймовом сингле 1998 года Wet Lapse он объединил техно-звучание The Chemical Brothers и более лиричную электронику Fat Boy Slim. Свои записи он выпускал не в коммерческих целях; в лучшем случае их слышали несколько тысяч человек в клубе, где Готвальд работал диджеем. Он больше рассчитывал на то, что кто-нибудь из рэперов лейбла, например Мос Деф или Шабаам Садик, захочет использовать их в качестве подложки. Однако по какой-то причине рэперы редко выбирали треки Готвальда; возможно, его творчеству не хватало духа андеграунда. Готвальд тогда писал куда более смелую музыку, чем его поздние поп-песни, – Wet Lapse могла бы послужить саундтреком к фантастическому фильму, где пришельцы захватывают планету, – и трудился над ней очень кропотливо. Майер вспоминает, как отозвался о Люке известный хип-хоп-продюсер Alchemist: «Он сказал: “Этот парень далеко пойдет”. Я запомнил его слова».

Ленни Пиккет рассказывает: «Он обладал удивительными музыкальными навыками, особенно в той области, которая пригодится ему при продюсировании песен. Что не менее ценно, он мог общаться с людьми – если не уметь этого, то неважно, насколько хороши твои треки, ты рискуешь навсегда остаться чьим-нибудь помощником». Затем он вспоминает: «Он раздавал диски охотникам за талантами и говорил: “Если эти треки подойдут для вашей музыки, можете их использовать”. Так его музыка постепенно начала попадать на сцену».