– Да ерунда! Все будет хорошо. Поехали, я тебе лучше свой музей покажу.

Немного поразмыслив, будет мне это интересно или нет, я отказался, сославшись на дела, но он настаивал, обещая, что мне понравится, и я согласился быть напротив Рижского вокзала через пару часов.

В Риге это, наверное, самое людное место. На перекрестке под красный свет светофора собираются сотни людей в ожидании, пока машины, злобно рыча, стартуют со своих мест, грозя задавить каждого, кто сунется на проезжую часть. Потом наступает пора пешеходов, и они лавиной высыпают на дорогу, друг другу навстречу, пытаясь успеть перейти за один раз всю проезжую часть до вокзала. Но это мало кому удается, и они опять нетерпеливо застывают на островках тротуаров перед красным светом. Я стоял посреди этой толпы, которая, подобно морским волнам, то нахлынет на перекресток, то растечется по всему тротуару и мостовой, и крутил головой, пытаясь среди людей найти Вита, но мне это не удавалось. В кармане задребезжал телефон, это звонил Вит:

– Я прямо напротив тебя на следующем углу, возле входа в «Макдоналдс».

И тут я увидел, как с противоположной стороны он машет мне рукой.

Музеем это назвать было трудно, скорее выставкой креативных изделий имени Вита. Она находилась в глубоком подвале. Чтобы туда попасть, надо было пройти сквозь арку, ведущую во внутренний двор, зайти в один из подъездов, а там уже находилась массивная металлическая дверь со множеством замков и задвижек. Вниз вела почти отвесная лестница с узкими ступенями и деревянными перилами, без которых спуск был просто опасным для жизни.

Преодолев все эти препятствия, я оказался в очень милом подвальчике, искусно подсвеченном старинными лампами. Вит подробно рассказывал мне о вещах, расположенных на полу, стенах и даже потолке, это было необычно и мне все очень нравилось.

Понемногу я начинал понимать, что молодую девушку могло так привлечь в нем. Его стиль был экстравагантным и на простого, не искушенного в искусстве человека, который видел произведения великих мастеров лишь в учебниках, мог произвести сильное впечатление. Конечно, Вит был стильным малым, и вполне вероятно, что она нашла в нем что-то такое особенное и неповторимое, о чем мечтала с самого детства. А может быть, она видела в нем возможность пережить свое нелегкое материальное положение, и решила просто стать любовницей более или менее обеспеченного человека. Или всего этого понемногу.

Я долго бродил по этим четырем комнатам довольно странного для меня музея старых, подлинных вещей, преображенных его талантом. Потом задержался возле «Барометра любви», состоящего из штурвала, прикрепленного к квадратной полированной доске, и небольшого манометра, который должен был показать силу любви, если крутануть штурвал, и поинтересовался:

– И как? Показывает?

Вит честно признался, они друг к другу не подсоединены, и как ни крути, все будет на ноле.

– А ты своей подружке крутить давал?

– Конечно, давал! Она ужасно расстроилась, что показало ноль.

Не удержавшись, я съязвил:

– На правду все обижаются!

Но Вит пропустил мой сарказм мимо ушей.

Вечером, дома, я лежал в постели, и крамольные мысли замучили меня: «Ну, надо же, такая разница в возрасте! Интересно, а как она выглядит? Неужели и в самом деле такая классная, что от чувств голова может пойти кругом? Или – вдруг она и вправду влюбилась в него по-настоящему? А могла бы в меня влюбиться такая молодая девушка?» Я поднялся с кровати, пошел в ванную и уставился на свое отражение. В зеркале отражалось лицо уже потертого жизнью человека, но все-таки еще достаточно свежего, чтобы где-нибудь в темном месте произвести неплохое впечатление. Конечно, я себе льстил, но кто же из нас себя не любит? И уже начинал потихоньку завидовать Виту, подумывая о возможности такого романа.

Через несколько дней, прогуливаясь по Старому городу, я увидел Вита. Он шел, нежно держа за талию хрупкую и тонкую, как цветок, девушку. Стараясь остаться незамеченным, я обогнал их по другой стороне улицы, чтобы взглянуть на объект страсти своего приятеля. Но они повернули в узкую улочку, и я ее так и не увидел…

В тот вечер я долго не мог заснуть и пытался развлечь себя тупыми передачами по телевизору. Устав от бессмысленного времяпрепровождения, я отправился в спальню и погрузился в сон – или не совсем сон…

…Из зеркала на меня смотрело молодое лицо человека лет двадцати трех. Оно было довольно смазливое и одновременно мужественное, оно могло принадлежать и плейбою, и хулигану одновременно. Волосы длинные, черные, глаза карие. Подтянутое тело натренировано, но без выраженного рельефа мышц, хотя видно, что под кожей при движении гуляют мускулы. Бритва скользила по лицу, снимая с него мыльную пену вместе с жесткой щетиной. И меня совершенно не удивляло, что я смотрю сквозь его глаза на этот мир и живу его чувствами.

Какая-то шумная компания в большом зале, где, как мне кажется, один из основных заводил – это я. Разговор идет о том, что я смогу отбить девушку у одного из парней из нашей компании, которого сейчас тут нет. И я обещаю, что через несколько месяцев она будет встречаться уже со мной. На сколько спорили, вспомнить не могу, но все обещают держать язык за зубами до окончания срока. А если кто проболтается – выплатит всем участникам неустойку в десятикратном размере. Под смех и гам с каждым из присутствующих я заключаю пари, и нам «разбивают» руки.

Я встречаю ее на улице возле незнакомого мне здания. Мы о чем-то говорим, и я пытаюсь назначить ей свидание. Она, сомневаясь, потом все же соглашается, и мы прощаемся. Я иду по улице, очень довольный своим первым успехом.

Мы идем куда-то вместе. В ее руках маленький букетик нежных подснежников. Она все время подносит его к лицу, вдыхая аромат приближающегося лета.

На деревьях уже появились первые нежные листочки, но на улице еще довольно прохладно; на ней светлое платье, а сверху тонкая вязаная кофточка. Мы идем по высокому берегу моря, и я слегка обнимаю ее рукой за плечо, как бы заслоняя от прохладного ветра.

В кафе совсем немного народу, она сидит напротив меня, через трубочку потягивает коктейль и смотрит мне прямо в глаза. Мне кажется, она видит меня настоящего внутри этого тела. И я любуюсь ее удивительно красивыми, чистыми глазами.

Вечер, я стою на остановке и жду ее. Проходит много времени, а ее все нет и нет. И я ухожу.

Я поднимаюсь пешком по лестнице на пятый этаж и нажимаю на звонок. В руках у меня букет сирени. Дверь открывает утомленная женщина, я прохожу внутрь и вижу, что в одной из комнат на постели, укрытая одеялом, лежит она, и на ее губах слабая, больная улыбка.

Сильный, но теплый ветер, на море громадные волны неистово бьются о скалы, рассыпаясь на миллионы соленых слез. Мы наблюдаем за стихией. Я стою позади нее, нежно прижимая ее к себе, и целую в затылок. Она оборачивается ко мне, и я целую ее в губы.

Мы идем, держась за руки. Мне просто хорошо, и никаких особенных чувств я не испытываю. На улице в палатках торгуют клубникой и вишней. Мы покупаем две маленькие корзинки и отправляемся мыть ягоды.