Коппола знал лучше: он видел этого нежного гиганта на сцене в спектакле «Кошка на раскаленной крыше». И «нестандартные» Гуинн с Хоскинсом сыграли лучшую сцену в фильме. Вдали от шума и суеты два старых друга воссоединяются после кратковременного похищения Френчи. Во время великолепного розыгрыша, устроенного Гуинном, разгневанный француз с раздражением разбивает об стол карманные часы своего босса только для того, чтобы подарить ему новые – из платины. Нелепая эмоциональная открытость Хоскинса в то время, когда его дурачат, очень тонко показывает, насколько прочна их дружба. Да, Коппола умел изображать гангстеров людьми!

Самым абсурдным моментом в процессе создания фильма был Джоуи Кусумано. Формально он считался «другом» Энтони Спилотро, возглавлявшего, согласно информации ФБР, всю мафию в Лас-Вегасе (представьте себе подтяжки и шелковое белье, как у Туза Ротштейна в исполнении Роберта Де Ниро в фильме Мартина Скорсезе «Казино»). Кусумано был однажды осужден за рэкет, и теперь прилежные сотрудники ФБР, которые были настроены рассказать о нем гораздо больше, десятилетиями записывали и прослушивали его разговоры, отслеживали все его перемещения.

Как вы понимаете, этот персонаж никак не был связан с сюжетом фильма. Кусумано оказался последним «тяжеловесом», которого наняли братья Доумани, чтобы попытаться запугать Копполу, заставить его вести съемки как можно экономнее и окончить их точно в назначенный день – 23 декабря 1983 года. Кусумано спокойно наблюдал за съемками, иногда задавал странные вопросы членам съемочной группы (представьте себе неуклюжего, но на вид доброжелательного Луку Брази из фильма «Крестный отец» в исполнении Ленни Монтаны на съемках того же «Крестного отца»). Постепенно все происходящее стало ему нравиться, а более всего он был очарован самим Копполой. Они стали близки, как братья: Кусумано высказывал свое мнение об отработанном материале, смотрел трансляции со съемочной площадки в трейлере «Рыбка-серебрянка», поедал за обедом режиссерские спагетти – и одновременно отправлял послания в Лас-Вегас, уверяя своих боссов, что все идет как нельзя лучше. Прибывший однажды утром на съемочную площадку нежданный гость (по-видимому, соглядатай от мафии) обнаружил, что рядом с режиссерским креслом Копполы стоит кресло с надписью «Джои».

Вместе с тем расходы продолжали расти, и потому Кусумано был вызван в Лас-Вегас, где ему напомнили о его обязанностях. Наверное, это причинило ему боль, но… ничего личного, только бизнес. Вернувшись к Копполе, он сказал:

«Видите «Рыбку-серебрянку»? Если мы пролетим мимо двадцать третьего числа, то она будет плавать в океане вместе со всеми остальными рыбками».

Интересно, что по иронии судьбы именно Эванс со всеми его стремлениями, усилиями, расстроенными нервами и мечтами о возвращении блудного сына стал в этой истории, образно выражаясь, козлом отпущения. Не имея возможности укротить режиссера и понимая, что источник в виде денег Доумани уже иссяк, Эванс в формате «не для себя прошу» обратился к компании Orion с просьбой выделить 15 миллионов долларов на завершение фильма. И – о чудо! – словно нанося последнее оскорбление, Коппола с поспешностью, достойной Кормана, бросился к финишу. Больше никаких изменений сценария, никаких импровизаций, никакой показухи! За три дня он снял более сорока сцен. Основные съемки были полностью завершены в 6 часов утра накануне Рождества.

* * *

Но «Клубу “Коттон”» было еще далеко до того, чтобы стать обычным фильмом. Окончание съемок запустило череду судебных процессов. Эванс подал в суд на братьев Доумани. Среди множества жалоб числилось «принижение его профессиональной репутации». Виктор Сайях подал в суд на Роберта Эванса, продюсерскую компанию Doumani, компанию Orion и продюсерскую компанию, снимавшую «Клуб “Коттон”», утверждая, что перерасход бюджета явился следствием нарушения контракта. Ресторатор Джон Роквелл подал в суд на того, кто познакомил Эванса с братьями Доумани. Актриса Сьюзан Мечснер, обнаружившая, что ее вырезали из всех сцен, кроме одной, потребовала возмещения ущерба за свои душевные страдания (Эванс якобы обещал ей главную роль). Сильвио Табет, продюсер фильмов категории Б, нанятый Доумани в качестве первого «смотрящего», а затем уволенный за неэффективность, подал в суд из-за пренебрежительного к себе отношения. В качестве компенсации он надеялся получить 6 миллионов долларов и упоминание в титрах как сопродюсера фильма.

Рассматривавший эти дела судья Окружного суда США Ирвинг Хилл, пораженный комичностью претензий кинематографистов, сравнил их противоречивые заявления с фильмом Акиры Куросавы «Расемон», в котором одно и то же событие показывается с точки зрения разных персонажей. У Копполы это, конечно, вызвало улыбку.

А может быть, он не только улыбался, но и сдерживал самодовольный смех, понимая, что он – всего лишь нанятый режиссер – никак не может находиться на линии огня, хотя ему и придется являться на эти разбирательства в качестве свидетеля.

Главная роль в этом шоу осталась за Эвансом, который разразился рыданиями на трибуне для свидетелей. Продюсер выпросил отсрочку по платежам, поцеловался и помирился с Доумани, но, увы, получил право голоса только в маркетинге и распространении картины – окончательный вариант снятой ленты был для него недоступен. Правда, это не помешало ему оплатить предварительный просмотр фильма в Сан-Диего, где лента получила положительные отклики. Сам Эванс был о фильме иного мнения: по его словам, здесь была та же беда, что и с первой версией «Крестного отца», – лучшее из отснятого оказалось на полу монтажной. В возникшей вокруг съемок кутерьме из картины исчезла большая часть исторической текстуры, острых расовых комментариев и непредсказуемых поворотов в отношениях.

Эванс хотел напомнить всем, что именно он спас от исчезновения фильм «Крестный отец». Коппола получил от него письмо на тридцати одной странице, которое изобиловало подробными предложениями и словами примирения, но режиссер все их проигнорировал.

А ведь Эванс, возможно, был прав: где-то внутри «Клуба “Коттон”» скрывался достойный фильм.

Благодаря тесному сотрудничеству с британским оператором Стивеном Голдблаттом («Голод») Коппола предложил зрителю великолепное воссоздание эпохи. В более длинной режиссерской версии фильма, получившей высокую оценку на Нью-Йоркском кинофестивале в 2019 году, музыкальные номера превратились в джазовое щегольство, перед которым снял бы шляпу даже Боб Фосс. Братья Грегори и Морис Хайнс (сценарный вариант легендарного дуэта братьев Николас) творят чудеса синхронности в танцевальных па.

Потрясающе смотрятся в фильме второстепенные персонажи. И это не только Гуинн и Хоскинс, напоминающие флегматичных Эббота и Костелло, не только яркая Лэйн, создающая образ девушки, стремящейся выжить, не только Морис Хайнс в роли незаметного брата Уильямса – даже карикатурный хулиган Кейджа служит долгожданным напоминанием о традициях жанра. Присутствуют и намеки на пародийное изображение гангстеров. Опираясь на обширные исследования, Коппола показывает, что на этой стадии развития организованной преступности в ней господствовали мелкие немецкие, ирландские и еврейские