из окна я увидел, как он покачал головой.

– Нет, папа. Все хорошо. Не волнуйся. Ты помнишь наш код?

Он изобразил знакомый жест в круге света, вращая сложенной чашечкой ладонью туда-сюда. Предплечье у него было тонкое, как черенок метлы. Однажды – несколько месяцев назад, на другой Земле – он обучил меня сигналу, который сам же изобрел и который означал «Все хорошо».

– Знаешь, иногда люди переживают из-за того, что кто-то мог на них рассердиться? Ну, если кому-нибудь интересно, то я зла на мир не держу.

Завтрак «шведский стол» привел Робби в восторг. Он набрал больше овсяного печенья, черничных маффинов и тостов с авокадо, чем существо его размеров способно съесть за день. Когда он заговорил, с его губ сочилось шоколадно-ореховое масло.

– Величайшая экскурсия в истории. И она еще даже не началась!

В то утро мы планировали прогуляться по Национальной аллее, прежде чем я выступлю. Мы немного поговорили о том, что еще можно посмотреть. Он хотел вернуться в Музей естественной истории.

– Хочу посмотреть на растения, папа. Об этом мало кто знает, но растения – вот главные трудяги. Остальные просто паразиты.

– Вы правы, сэр!

– Нет, ты сам подумай: питаться светом! Это же круто! Круче любой научной фантастики! – Его лицо потемнело. – Так почему же научная фантастика считает их такими страшными?

Прежде чем я успел ответить, у нашего стола появилась женщина вдвое старше меня, невысокая, похожая на птицу, в очках размером с маску для плавания.

– Извините, что помешала вашему завтраку, – сказала она, глядя на Робина. – Но ты… тот самый мальчик? Тот, что в том прекрасном видео?

Прежде чем я успел спросить, чего она хочет, мой сын расплылся в улыбке.

– Очень может быть.

Женщина отпрянула.

– Я так и знала. В тебе что-то есть. Ты действительно потрясающий!

– Каждый человек – потрясающий, – сказал он. Отголоски вирусного видео заставили обоих рассмеяться.

Она повернулась ко мне.

– Ваш сын? Неподражаемый мальчик!

– Да.

Она попятилась от моей резкости, рассыпаясь в извинениях и благодарностях. Когда она оказалась вне пределов слышимости, Робин уставился на меня.

– Боже, папа. Она милая. Не надо было ей грубить.

Я захотел вернуть своего сына. Того, который знал, что крупным двуногим доверять нельзя.

Комиссия собралась в офисном здании Рейберн-хаус, через дорогу от Капитолия. Робин глазел по сторонам, его распирало от патриотизма. Мне приходилось его подгонять, чтобы мы успели к назначенному времени. Зал был просторный, со стенами, обшитыми деревом и увешанными флагами. Перед длинными ярусами кожаных кресел высилась платформа с массивным деревянным столом, на котором через равные промежутки стояли таблички с именами и пластиковые бутылки с водой. В задней части помещения виднелись столики с кофе и закусками.

Мы припозднились из-за охраны у входа, и когда вошли в зал, там уже было полным-полно моих коллег со всей страны. Кое-кто из них помнил Робина с тех пор, как он без приглашения заявился на телеконференцию. Многие поддразнивали моего мальчика или спрашивали, будет ли он выступать.

– Держу пари, я мог бы убедить их, – сказал он.

Собрание началось. Я усадил Робби рядом с собой.

– Устраивайся поудобнее, приятель. До обеда далеко.

Он показал мне свой альбом для рисования, пастель и графический роман о мальчике, который учится дышать под водой. Все необходимое у него было.

Стол на помосте заполнился политиками, которые словно прибыли из прошлого Америки. Они обратились к инженеру НАСА, чтобы тот для начала поведал о текущих планах относительно «Искателя планет». Телескоп собирались поместить где-то вблизи орбиты Юпитера, чтобы он там развернул колоссальное самосборное зеркало. Потом надо было поместить второй прибор – «Затемнитель» – на расстоянии в несколько тысяч миль, в определенном месте, чтобы он заслонял свет звезд, позволяя «Искателю» увидеть их планеты. Инженер все это продемонстрировал.

– Все равно что заслонить рукой фонарик, чтобы увидеть, кто его держит.

Даже по моим меркам услышанное смахивало на бред. Первый вопрос поступил от представителя какого-то округа в Западном Техасе. Его протяжный говор казался игрой на публику.

– То есть вы хотите сказать, что «Искатель» сам по себе будет таким же сложным, как «Следующее поколение», а к нему еще прилагается летающий абажур? И мы даже чертово «Поколение» не можем оторвать от Земли! – Инженер хотел возразить, но конгрессмен продолжил натиск. – «Поколение» устарело на десятилетия, его бюджет превышает миллиарды долларов. Как вы собираетесь заставить что-то вдвое более сложное работать за ту сумму, которую просите?

И все покатилось под откос. Еще два инженера попытались устранить ущерб и отвоевать утраченные территории. Один из них едва не вспылил. Утро грозило закончиться, не успев начаться. Робби трудился несколько часов, почти не ерзая. Честно говоря, я забыл, что он рядом. Когда мы отправились обедать, он показал рисунок, ожидая моего одобрения: планета, как будто видимая глазами «Искателя»; ее вращающийся диск покрыт сине-зелено-белыми вихрями, безошибочно указывающими на то, что там есть жизнь.

Картинка была отличная. Я захотел включить ее в свою презентацию. До конца перерыва был целый час. Сначала мы отстояли очередь за упакованными ланчами. Там были ланчи с пометкой «Вега(нские)» и ланчи с пометкой «Альтаир(ские)».

– Это юмор такой… – сказал я сыну.

– А что делать тем, кто прибыл с Сириуса?

– Вижу, ты внимательно прочитал «Сборник анекдотов для астрономов».

– Ага. Мощная книга, прям как Большой взрыв.

Мы устроились в каком-то уголке. Пока Робби ел, я положил его шикарную картинку на пол, щелкнул телефоном, отправил копию на свой ноутбук, обрезал и отредактировал, затем вставил в конец виртуальной карусели, которую собирался с помощью проектора продемонстрировать полному залу зрителей. Ни одна научная фантастика, на которой я вырос, не предсказала такую магию.

После обеда пришли несколько ученых, чья работа требовала чего-то вроде «Искателя».