– Это ты пожалеешь, сука!

Игорь обернулся влево-вправо, но, кроме чахлых кустов и высившихся над ними мощных вековых деревьев, в округе не было ничего, мало-мальски подходящего под «плавсредство». Пусто!

«Тогда вплавь! Заодно и постираюсь!»

Медведь сунул было руку в воду и тут же резко отдернул – вода обожгла холодом.

«Ясно – подземные ключи. Тут градусов шесть-семь – в такой воде даже до середины не дотянешь, как сделаешь бульк от переохлаждения…»

Медведь опять посмотрел на Бобра сквозь оптику прицела. А тот, видевший телодвижения Игоря, сделал… Согнув правую руку в локте, он приложил ладонь левой к правому бицепсу… Жест, понятный без перевода на всех языках и наречиях… И, не торопясь, подставляя Медведю спину, стал собирать свои пожитки по растерзанному лагерю…

Опытный воин, он знал, что Медведь может его только рассматривать…

Оделся, вскинул за спину свой рюкзак и, зная, что все это время находится под наблюдением, повернулся лицом к Игорю и, улыбаясь, помахал рукой на прощание. «Сделал дяде ручкой»…

Он все рассчитал. И, скорее всего, не головой, а ногами…

Это было обидно. Да! Обидно!

Беглый был совсем рядом – на расстоянии трехминутного рывка… По суше… Но сейчас в этот спор двух характеров вмешалась сама Природа.

И Игорю ничего не оставалось, как трезво оценить обстановку:

– Думай, Медведь, думай!!!

«Переправиться на тот берег… Как? В округе ни одного мало-мальски подходящего бревна. Лезть в такую воду – форменное самоубийство. Срубить дерево? Но не лопаткой же! Бобер с топором, да и то не стал терять времени… Ладно, отставить переправу. Пока… В обход… Это то, что он и сделал. Судя по следам, Бобер был здесь часов пять назад и тоже искал себе "плавсредство". Упорно искал, отчаянно, вон как натоптал, а все же пошел в обход. – Медведь только что носом не рыл землю, пытаясь понять своего врага. – На восток пошел. Почему? Ведь это для него в противоположную сторону!..»

Он еще раз вышел к самой кромке воды и стал всматриваться в водную гладь во все стороны.

«Ну, в общем, понятно. На востоке над горизонтом земли не видно, зато видны верхушки деревьев. – Игорь обернулся и посмотрел за спину. – Если в высоту они такие же, как здесь, то до них километров десять. Да обратно столько же… А ведь он, сволочь, тебя, прапорщик, специально ждал! Ждал! А на ночевку останавливаться и не собирался. То есть он хотел точно знать, на сколько он тебя опережает!»

– А ты стратег, оказывается! Только вот на «оборотней» ты не рассчитывал, думал по-тихому в кустиках отсидеться и почесать себе дальше, а они тебя подловили. И все равно ты не испугался близкой погони. Значит, задумал какую-то очередную пакость, смертельно опасную, не иначе…

Игорь подошел к воде еще раз и швырнул в уже начинавшую темнеть в вечернем свете воду небольшую кривую ветку. Деревяшка плюхнулась в озеро, подняв немного брызг, и поплыла на запад, туда, где верхушек деревьев Медведь не увидел.

«И течение есть. Значит, не ошиблись мы: ни я, ни карта – это Туй. А озеро… Озеро могло и после того, как здесь в последний раз геодезисты-картографы были, образоваться, ведь бог его знает, сколько лет эти таежные карты не переделывались или, по крайней мере, не уточнялись. На хрена кому такая глухомань… Стоп!!! – Он словно в первый раз уставился на брошенную им же плывущую ветку. – Вот! Вот же! Придурок ты слепой! Вот она, переправа!!!»

Медведь бросился к своему вещмешку.

Сначала на землю лег растянутый Святозаров бредень – два на пять метров крепкой мелкоячеистой капроновой сети. Пошла в ход лопатка вместо топора, сметая на своем пути все попавшиеся в ближайшей округе кусты… А еще через двадцать минут, сложив сеть со всем ее содержимым пополам, все это сооружение он сшил репшнуром. Все! Ровно через полчаса на воду был спущен плот, напоминавший скорее обычный надувной матрац, который так обожают отдыхающие на море туристы. Только размером этот был побольше, да вместо воздуха – ветки… И этот плот держал вес Медведя со всей его немногочисленной поклажей! Только вот грести было нечем. А пуститься по течению… Игорь не мог себе этого позволить…

И решение пришло…

С болью в сердце Медведь раскрыл свой НЗ, который хранил не только медовуху, но и большой кусок сала…

Отстегнув от карабина оптический прицел, он стал с остервенением натирать остатками своих съестных припасов металлические части карабина. И делал это до тех пор, пока оружие не покрылось толстым жирным слоем, а от полуторакилограммового куска сала не осталась едва ли четверть… Бережно завернув эти жалкие остатки в тряпицу и сложив ополовиненный НЗ в вещмешок, он ступил на свой шаткий плотик:

«Вкусное, наверное, сальцо… Да-а ладно! Попробую еще – пока все равно нельзя. Да и на дело оно пошло, не просто так!»

Еще через полчаса он причалил к месту стоянки Бобра. Тогда, когда на тайгу спустились глубокие, густые сумерки. Дальше идти Игорь не стал – это уже становилось опасно. И не то чтобы он боялся этой опасности. Но идти на глупый риск Медведь не хотел – он не хотел быть мишенью, он хотел сам целиться в выбранную мишень…

– Ну что, прапорщик, подсчитаем время? – Он взглянул на свои «Командирские». – Отыграл-таки ты у него время. Отыграл! Что теперь?

«Теперь ты отстаешь от него на час – это километров пять-шесть, не больше, – принялся размышлять. – Сколько он еще пройдет? Ну, еще час. Бобер устал – это видно, – потому ночью будет отдыхать, надеясь на свое опережение в четыре часа. И будет пакостить. Вот это-то уж наверняка! А наскочить в темноте на какой-нибудь из его "сюрпризов" удовольствия мало. Да и погано мне… Дернул же кто-то из той вонючей лужи пить… И штаны постирать не мешает…»

Приняв такое решение, он переоделся в маскхалат, постирал обгаженную больным кишечником одежду и развесил ее на тонких прутиках над костерком. И вновь, по сложившейся уже необходимости, отправился в ближайшие кусты… И поход этот его не обрадовал. Скорее очень огорчил и озадачил – все его лечение «домашним» способом не приносило желаемого результата – мерзкая болячка продолжала прогрессировать. Взглянув на то, что выдавал на-гора его кишечник, Медведь понял, что по всем правилам военно-полевой медицины он уже не менее суток должен был бы находиться на госпитальной койке и усиленно глотать лекарства. Пригоршнями! И это в самом плохом варианте – за годы службы ему не единожды довелось наблюдать последствия дизентерии. А вот, глядишь, и сам сподобился…

«Фуевые дела! – Медведь смотрел на большие кровяные куски слизи. – М-да-а! Исходящие из тебя последствия… А дальше-то что? Насколько я помню, дальше начнем срать кровью, потом кровоизлияние кишечника, сепсис и – суши весла, заказывай венки… На все про все – неделя, максимум – десять дней… Значит, я должен закончить все до этого срока… Иначе Гриша не простит…»

И опять заварился крепкий сладкий чай, и опять Медведь добавил в него угля и медовухи. И пил эту «микстуру», морщась от отвращения… И эту, свою пятую, ночь он опять провел на дереве в «третьем ряду»… …Он проснулся оттого, что будто кто-то толкнул его в бок. Но вокруг было еще темно и на удивление тихо и пусто. Это у разведчиков называется предчувствие…