Пш-ш… Это Катя.

— «Самоед», опять движение, быстрое, тепловизор не помог, объект прячется. Всё-таки это волк, скорее всего, старый и хитрый.

— Принял. Так, с катера на берег не спускайся, будь возле рубки со стороны двери, — приказал я. — Сейчас отправлю Сашку.

— Как скажешь, он, конечно, волка быстрей меня увидит, — язвительно ответила она, но я понял, что Глебова напугана.

— Через пять минут отправлю, конец связи.

Эх, честно говоря, сто грамм холодненькой беленькой внутрь я бы принял. Отдохнуть нужно, посоветоваться и решить, что делать с трупами.

Похоже, дождя не будет. Точно, в стороне облака уходят на восток, в ночной кинопрограмме будет россыпь звёзд на фоне стратосферы…

Ну и денёк выдался! Нас трое, а чуть не поседели раньше времени. Каково же было Шведову, который прибыл сюда один!

Коньяк же есть!

— Командир… — громко прошептал Саня, показывая дрожащей рукой в конец поляны. — Мужики, не, вы это видели?!

— Стволом-то так не так крути, — нахмурившись, ответил ему Михаил и покосился на автомат в руках Васильева.

— Ничего не видел, — ответил я.

— Да волчара там сидел! В натуре! Здоровенный такой, даже гигантский, серый! Как привидение!

Мы с механиком вгляделись в тёмную стену леса. Никого.

— Миша? — повернул я голову к Мозолевскому.

— Да вон он! — заорал пацан.

Я перевёл взгляд и увидел зверя.

В конце поляны спокойно стоял огромный волчище и внимательно смотрел на нас. Шкура у него была не просто седая, а с серебринкой. Уж очень большая особь, встретиться с таким на лесных дорожках одному и без оружия — не выжить, зарежет клыками. Он не только что пришёл, уверенно смотрит, уже ничего для себя не открывая. Чувствую, главный лесной хищник долго следил за нами на лёжке, ждал, обманывал, глаз отводил, стервец... Хитрость такого матёрого зверюги состоит не в том, что он умеет тихо перемещаться, а в том, что такие ветераны умеют долго и терпеливо ждать, это искусство засады и приманивания. Вот и выскакивают, как черти из табакерки, могут и побежать в обмане, поджимая хвост, чтобы глупая погоня ринулась в лес.

— Уйдёт… Спокойно, мужики, стоим. Уйдёт он сейчас, уйдёт, — с надеждой пообещал механик, Совсем не к месту подумалось — он знает или себя уговаривает? А может и вовсе ошибается.

Волчара неожиданно поднял тяжёлую башку и завыл, протяжно, очень громко и по-жуткому красиво. Мои руки всё ещё мяли влажное маленькое вафельное полотенце, автомат висел за спиной, поэтому я крикнул:

— Твою же… Миша, стреляй!

— Дык необычный же зверь, фарт уйдёт! — не к месту засомневался механик, глядя по стволу СКС, но не вкладываясь.

— Огонь! — нервно гаркнул я, свирепея.

Но выстрелил не он, а пацан. Резкий и звонкий звук выстрела натовской штурмовой винтовки окончательно разогнал таёжную тишину. Ещё один, третий!

— Да куда ты садишь, стоп, ушёл он!

— Извини, командир, разнервничался немного, промазал, — по-взрослому прорычал юный Васильев, оглядываясь и чуть разводя руки.

Эко его колбасит! Мальчишка пятился спиной, как пёс с взъерошенной шерстью при встрече с огромным медведем, и всё смотрел и смотрел во тьму на противоположной стороне поляны.

— Сейчас леший покажется, — неудачно попробовал отшутиться Саня.

— Вы бы поосторожнее со словами, ребятки, — выразил неодобрение Мозолевский, — здесь такая связь живого и нежити, что им всё слышно...

Я не стал уточнять, кому именно, и что слышно, не уточняют в такой момент.

Плотные заросли. Кустарник вдали был слишком густой, и даже мощный фонарь ничего не высветил. Пацан всё пятился ко мне, я тоже инстинктивно чувствовал опасность, начав шаг за шагом отступать к зимовью.

— Да что это за муть? — опять раздался голос Мозолевского. — То со стороны поляны, теперь с тыла шумнуло. Кто-то нами интересуется, не к добру.

Сашка оказался у меня за спиной, коленки у него чуть тряслись.

Нас кто-то скрадывал, находясь совсем рядом. Но насколько близко и кто именно — я не знал. Пауза длилась недолго. Теперь я услышал, как щёлкнула ветка примерно в полутора сотнях метров справа, раньше там было тихо. В таком положении запросто можно кинуться сквозь тайгу, торопясь подальше от страшного места, и не задумываясь, что подвергаешь себя ещё большей опасности. Многие и погибают от паники либо поспешных действий. Надо успокоиться и понять, что тут опасней, и как нужно себя вести. Заставить себя думать и действовать верно.

— Фр-ру, фр-ру, — испуганная пичуга вспорхнула, поднявшись из-за хвостовой балки вертолёта, и сразу исчезла.

На душе стало пусто и тоскливо. Очень неприятное чувство в очередной раз холодком обдало, у меня всегда так, когда серьёзно пугаюсь. Иногда ещё и предплечья чуть немеют. А вот коленки никогда не трясутся, повезло. Я перекинул автомат на грудь и выдернул из крепления на поясе более мощный фонарь, длинным лучом осветив самый дальний край поляны. Гадство, опять никого!

В такие мгновения даже самому смелому человеку вспоминаются все страшные рассказы сразу, прочитанные или услышанные раньше: про лесных маньяков-сумасшедших и медведей-шатунов, про коварного лешего и тигров-людоедов, про мохнатых йети, озёрных чудовищ и тунгусских злых богов.

Васильев посмотрел на меня и тихо произнес что-то грязное — короткое, слов из трёх.

Лицо механика окаменело. Он пошевелил губами, собираясь поддержать парня вслух, но передумал и тоже сказал про себя. Я выругался вслух, и тут же явственно услышал какой-то странный вскрик, длящийся всего с полсекунды и, как показалось, торопливые шаги или даже самый настоящий топот!

— Леша, ты что-нибудь понимаешь? — с тихим напрягом спросил Мозолевский, удерживая карабин за цевьё и потирая правой рукой приклад, где у него в матерчатых нишах патронташа хранился НЗ в пять патронов.

— Не, — помотал головой я. И пояснил: — Охреневаю.

Кто-то торопится сюда, очень торопится, это нельзя не почувствовать!

И все-таки я продолжал стоять, не шевелясь, автомат висел на груди. Опять поблизости послышался странный приглушенный вскрик, словно кто-то страдальчески просил о помощи. Странное дело, но именно это меня почти успокоило. Если бы нас действительно подстерегала опасность, то сейчас слышались бы не вскрики, а натуральный рёв...

Но раздался свист.

Тот самый, который ни за что не спутаешь ни с каким другим, если ты хоть раз в жизни слышал этот страшный клич сумасшедшего синяка, созывающего родную стаю для облавной охоты на людей. Протяжный свист удивительной по силе громкости пронёсся над деревьями ещё раз, волосы встали дыбом.

— Мамочки… — громко икнув, молвил Санька.