Пока хватит, первичку получили, ближе подходить не стоит.

— Дверь закрыта. К вертушке, — скомандовал я. — Тылы осмотрим.

Место крушения летательного аппарата авиаторы и профессиональные спасатели порой страшновато называют «ямой». Здесь углубления от удара аппарата о землю не было, и скорость падения не та, и масса. Хвостовая балка геликоптера лежала в стороне от большого чёрного пятна-прогара, на котором так ничего и не проросло, грунт был надолго отравлен бензином и продуктами горения. Полыхнуло после крушения хорошо, умирающий геликоптер вкруговую выжег вокруг себя траву, а ближайшие деревья на краю поляны превратил в отвратительные обугленные коряги, как только лабаз не зацепил…

Бог знает, что тут случилось... Может, в полёте их застала непогода, сейчас метеослужбы нет. Хотели сесть мягко, да не рассчитали, при приближении под углом к замеченной поляне с растущими на ней деревьями высотой до двадцати метров пилот не учел направление и скорость ветра... Машину бросало шквальными порывами, в результате на подлёте произошло столкновение вертолета с ветвями деревьев, после чего он, провернувшись, пролетел сюда, приземлился, жёстко, сразу опрокидываясь на правый бок, разрушился и загорелся.

Люди уцелели. Даже если среди них оказались раненые, они смогли пройти в избушку и укрыться там.

— Плохо укрылись, — заметил я вслух, несильно толкнув ногой хвостовую балку. Та не поддалась, прилежалась.

«Робинсонов» до войны в Сибири было много, покупали их охотно. А что же ещё покупать? Старый Ми-2 всем хорош, но он уже не выпускался. Ми-34 может летать хвостом вперед со скоростью сто сорок километров в час и делать бочку, но назначенный ресурс у него составляет всего триста часов, да и редкий пилот может похвастаться, что летал или хотя бы видел этот вертолёт вживую. В результате человек, имевший желание и возможность купить легкий геликоптер, очень быстро приходил с деньгами в фирму «Робинсон», а точнее, к самому популярному в России четырехместному R44. Симпатичный, престижный, вместе с тем надёжный и экономичный, с простыми и изящными техническими решениями. Установлен на нём проверенный миллионами летных часов на тысячах летательных аппаратов бензиновый двигатель «Лайкоминг» — это же просто подарок! Потребляет бензин, минимум геморятины при заправке.

Много их и билось. На одном чуть я сам не упал, на другом разбились мои приятели.

— Интересно, аварийный радиомаяк у них сработал? — шепотом спросил Сашка, глядя на чёрную груду металла в центре ямы.

— АРМ? Наверняка, сигнал бедствия ушёл штатно, — подтвердил я. — А толку…

Начав широко и постепенно уменьшая радиус осмотра, мы, походили кругами, но не отыскали ничего ценного или существенного: тут не было частей человеческих тел и трупного запаха, к источнику которого трудно подойти близко. Рюкзаков, вещмешков и других вещей пассажиров мы не обнаружили, и повернули к дому. Лес уже начал залечивать рану, по всему выходило, что Шведов, следопыт опытный, время катастрофы рассчитал правильно.

— Мужики, такой пожар должен был тут всё к лешему спалить, — прикинул Михаил. — Весной долго сушь стояла, считай, только сейчас настоящие дожди пошли.

— Значит, дождик всё же был, не дал пожару шибко разгореться! — запоздало сообразил стажёр.

— Вот именно, непогода, — буркнул я. — Ладно. На дом внимание.

Теперь была возможность разглядеть сруб внимательней.

Перед нами стоял обычный домик-зимовье с плоской крышей высотой чуть меньше двух с половиной метров. Если имеется лошадь или снегоход для подвозки бревен, то четыре человека могут сложить такой дом из двух комнат в три дня. Стены обычно конопатят мхом. Крыша делается из более тонких бревен или жердей, положенных на матицы, сверху её перекрывают плотно уложенным дерном. Желательно, конечно, дёрн покрыть брезентом, чтобы весной не протекала вода; здесь был всё тот же рубероид. У совсем старых зимовий такого типа, упрощённого, пол делают земляной, позже, как появились бензопилы, начали сколачивать его из пиленых и подтёсаных бревен. Под такой пол, положенный на бревна, в качестве утеплителя закладывают дёрн, торф или другой изолятор. Только не гальку и не крупный щебень, они бесполезны. В окнах — двойные остеклённые рамы, на ночь для тепла и безопасности окно снаружи закрывают произвольными ставнями.

Есть большой амбар за задней стеной, непосредственно примыкающий к дому, зимой можно не выходить на улицу — типичное северо-сибирское решение, ещё и гаражи так ставят. Дверь прорублена в боковой стене, где не скапливается снег. С подветренной стороны дверь делать нельзя, занесет снегом, с наветренной — будет холодно, да и трудно выходить.

Жить вполне можно, но…

— Что-то наврали летописцы, не просматривается на картинке семья кержаков. Не их почерк. Одному можно жить, а семьёй не получится, халтура.

— Согласен. Несолидно как-то, да и не похоже на них, — поддержал меня механик. — Ни огорода тебе, ни хозяйства с прибытком, опять же скотину куда, где птичник?

— А мне бы и такого хватило, чтобы с какой-нибудь девахой побарахтаться! — уверено выступил Васильев.

— Тебе, Санёк, и подсобки школьного спортзала хватило бы, откуда ты с корешками за переодеванием девиц подсматривал, — подколол его Мозолевский, однако пацан на него не обиделся, а засомневался.

— Мужики, а это точно та самая заимка, не косяк?

Мозолевский молча показал ему на крышу, где над входом висела вырезанная из широкой доски динамично выглядевшая фигура шамана: свирепого вида человек в непонятном балахоне и кое-как обозначенной копной волос. Он воинственно поднял бубен, держа в другой руке колотушку, причём ей он явно замахивался для удара не по бубну, а по зрителю. Старая штукенция. Две продольные глубокие трещины, снимать с гвоздей страшно, рассыплется. Раритет, такому нашлось бы место и в Краеведческом музее Енисейска.

А я всё ещё по инерции продолжал думать о вертолёте.

Горело очень мощно, даже сильный дождь не смог сразу погасить разбушевавшееся пламя, значит, топлива в баках было под завязку. Получается, что после старта они летели не долго. А это значит, что площадка подскока «Робинсона» находилась где-то рядом. Вертолёт направлялся на восток, как я и предполагал ранее, теперь в этом нет никаких сомнений. Траекторию падения хорошо видно по положению машины на земле, по характерно обломанным верхушкам, другим повреждениям деревьев и застрявшей глубже в зарослях карбоновой лопасти винта

— Скажи, Миша, он мог заправиться в Ярцево?

Механик у нас человек основательный, технически и по-житейски грамотнейший, со своим устоявшимся мировоззрением, торопиться с выводами не любит, особенно, если вопрос серьёзный. Он и сейчас сперва подумал.

— Теоретически… Не, Алексей, не мог. Очень я в этом сомневаюсь. Как же это можно было сделать, не привлекая внимания жителей? Тогда в Ярцево люди ещё бытовали, и немало, после переезда обязательно объявили бы этот факт нашему старосте. Событие же! Полный салон иностранных солдат в униформе! Да их, только опознав, торчком закопали бы в грунт, комарьём казнили бы! Шутка ли, интервенты... Нет, незаметно это сделать не получится даже при надёжном сообщнике, такие игрушки и раньше редко в деревни залетали, а в военное время и законы особые. Люди недоверчивые, бдительные.