Чайный бар выглядел ещё ужаснее: перед ними выросла стена влажного пара. В длинном помещении с барной стойкой и стеклянными полками у окон стояла удушливая жара, как в тропиках. По оконным стёклам стекал конденсат. Флинн с трудом вдыхала сырой и вязкий, как вата, воздух. На лбу у неё тут же выступили бисеринки пота.

– Проклятые морозные вороны! Они сломали систему орошения, – воскликнула Пегс.

«Это мадам Флорет сломала», – хотела было возразить Флинн, но в горле стоял ком.

Конец вагона терялся в смеси тумана и пара. По пути туда они спотыкались о полупустые бутылки крем-соды, поскальзывались в лужах и наступали на осколки, мозаикой покрывающие пол. Что надеялись здесь найти морозные вороны?

Что-то брякнуло, заставив Флинн вздрогнуть. В рассеянном свете их фонариков она разглядела нечто мохнатое, формой похожее на шар для боулинга. Сопя и скуля, оно неуверенно продвигалось по барной стойке.

– Брут! – крикнул Касим, бросившись вперёд и прижав к себе пса Ракотобе. – Что ты здесь делаешь?

Флинн не понимала, плывёт ли вагон у неё перед глазами из-за густого тумана – или это она теряет сознание. В уши назойливо лезло шипение распылителей, сырой туман вызывал удушье. В последнюю секунду она выбежала через железную дверь в кристально ясную ночь. Мокрая от пота одежда липла к телу, словно она в ней искупалась. Понимая, что может простудиться, Флинн, раскинув в стороны руки, наслаждалась холодным зимним воздухом.

– Странно, – прохрипел Касим, словно диванную подушку сжимая под мышкой Брута. – Ракотобе Лаламби никогда бы не оставил своего пса без присмотра. Всё в порядке, Брут? – Металлическая лапа Брута посвистывала как закипающий чайник, но сам он часто дышал, высунув язык, отчего выглядел довольным.

Флинн удручённо молчала. Касим прав: их преподаватель стратегии любил свою собаку больше, чем брата-близнеца, и никогда бы не бросил Брута в этом хаосе. Во всяком случае добровольно…

Ещё пять вагонов – и Флинн сможет попросить помощи у Фёдора. Ещё пять тёмных разорённых вагонов, всего лишь несколько свистящих котлов и щиплющихся бельевых прищепок, а потом… Флинн задохнулась от отчаяния – складской вагон выглядел так же ужасно, как и весь поезд: по деревянному полу были раскиданы вскрытые консервные банки, в пыли валялись яблоки и бумага. Флинн, Пегс и Касим шли вдоль опустошённых полок, Брут вразвалку трусил следом, а в воздухе вокруг них, опускаясь на пол, кружились клочки сорванных этикеток.

– Всё пропало, – сдавленным голосом констатировала Пегс. – Все запасы. Морозные вороны разграбили весь склад. Мы умрём с голоду! – Дрожащими пальцами она перевернула какую-то коробку, и оттуда выкатился один-единственный засохший персик.

Лишившись от потрясения дара речи, Флинн двигалась по лабиринту подвергшихся мародёрству стеллажей.

– Даже туалетной бумаги нет! – крикнул Касим с другого конца освещённого мерцающим светом фонариков вагона. – Ай, Брут! Прекрати! Он тянет меня за брючину. Брут, сидеть…

Лай заставил их вздрогнуть от испуга, затем раздался чей-то крик, и наконец кто-то захныкал на весь вагон.

– Здесь кто-то есть, – почти беззвучно выдохнула Пегс, встревоженно глядя в лицо Флинн. Ловким движением она сфокусировала свет налобного фонаря в один резкий, яркий луч.

– Эй! – возмущённо воскликнул глухой хриплый голос. – Уберите свет! Уберите собаку!

Сердце Флинн сделало сальто. Этот голос, звучание которого напоминало о дыме и решительности, этот голос принадлежал…

– Фёдор! Ты здесь!

Флинн быстро осветила лицо юноши-кочегара. Сидя с мрачным взглядом на чёрном от копоти полу рядом со своим гамаком, он походил на контрабандиста, который прячется от полиции.

– А где же мне ещё быть? – ответил он. – Радиосвязь не работает, и нас засыпает снегом. Я должен наладить систему отопления. А теперь уберите от нас эту адскую псину!

Флинн непонимающе наморщила лоб.

– От нас? – удивлённо повторила она.

Темнота накрывала пол словно плёнка смолы. Флинн померещилось рядом с Фёдором какое-то движение, а затем она разглядела Брута, который тянул что-то похожее на штанину пижамы.

– Помогите! – крикнул кто-то высоким голосом. Провисший гамак встал дыбом, и из него, барахтаясь, высвободились двое. Сначала показалась светлая взлохмаченная шевелюра, а затем тёмная, курчавая. Они принадлежали двум бледным мальчишкам невзрачного вида не старше десяти лет. Темноволосый был в джемпере с тремя тигрятами, сидевшем на нём как влитой.

– Собака меня покусала! – причитал светловолосый мальчишка. Он выглядел растерянным и перепуганным. Полосатая пижама на нём была пятнистой от пыли и слишком большой, поэтому мальчишке пришлось закатать рукава.

– Кто это? – подозрительно спросила Флинн, направив луч от светящихся перчаток на щиколотки мальчишки. На них не было никаких повреждений. Брут, обильно пуская слюни, тянул вниз закатанные штанины пижамы, а мальчишка жалобно хныкал.

Флинн не сомневалась, что прежде ни разу не видела в поезде этого мальчишку – он был слишком маленьким для павлина. Но его полосатая пижама казалась ей удивительно знакомой…

Лицо Фёдора сделалось непроницаемым.

– Поверь, Флинн, тебе не нужно знать, кто это, – заверил он, ногой отпихивая Брута.

– Я сама решаю, что мне нужно знать, а что нет, – с жаром парировала Флинн, прибавив: – Учителя куда-то пропали, а морозные вороны из Домуса Делектуса опустошают поезд. Я думала, ты в курсе, что тут происходит!

В лице Фёдора вспыхнула тревога, смешанная с яростью.

– Ну, как хочешь, – сказал он. Сжав кулаки, он встал и подтолкнул светловолосого малыша прямо в объятия Флинн. – Скажи «привет!» своему папочке, Флинн!

Снег крупными хлопьями заметал рельсы, окна и крыши Всемирного экспресса, а Флинн стояла в складском вагоне, не в силах оправиться от потрясения.

– Что значит «папочке»? – эхом повторила она, оттолкнув от себя светловолосого мальчика. Тот стоял с опущенными плечами, уперев взгляд в пол – в пижаме, которая была ему однозначно слишком велика. Флинн кусала губы. Она не могла не признать, что у мальчишки были спутанные волосы Даниэля и карие, как у косули, глаза.

Касим рядом с ней тихонько присвистнул.

– Да он же похож на тебя, – с интересом подойдя ближе, признал он. – Только глаза другие. У тебя золотистые. Но ты ведь, кажется, говорила, что у тебя, кроме Йонте, ещё два сводных брата?

– Да, и что из того? – скрестив руки на груди, сказала Флинн. – Я этого мальчишку не знаю! – Говоря это, она уже чувствовала, что это не так.