Во-вторых, я обещала матери, что в четверг после работы приеду ее навестить.

В эти дни наши с Гасом отношения находились на той стадии, когда каждая моя мысль была о нем. Я была счастлива почти непрерывно (за исключением периода с семи тридцати до десяти утра, но даже эти ужасные часы переносились теперь мною гораздо легче, особенно если Гас был со мной — но об этом позднее). Когда же я не была непосредственно с Гасом, то я хотела говорить о нем — с кем угодно и со всеми подряд. Я хотела описывать, как великолепно он выглядит, какая гладкая у него кожа, как сексуально он пахнет, какие зеленые у него глаза и какие шелковистые волосы, как мелодичен его акцент и как увлекательно слушать его, какие хорошие у него зубы для человека, который вырос в сельской глуши, или о том, какой маленький и крепкий у него зад. И еще я могла бесконечно пересказывать его выдумки и перечислять то, что он мне подарил.

Счастье и адреналин кипели в моем теле, и ни на секунду мне не приходило в голову, что я — самый скучный человек на свете.

От такого количества положительных эмоций я потеряла остатки разума. Я любила всех окружающих меня людей и думала, что они отвечают мне такой же любовью и так же счастливы, как я.

Конечно, это было далеко не так, и поэтому им оставалось только говорить друг другу: «Это долго не продлится» и «Если я еще раз услышу, как он снял с нее лифчик зубами, я закричу».

Я шучу; разумеется, Гас не снимая с меня лифчик зубами. Но мы действительно возвели (или низвели?) наши отношения из разряда платонических в интимные. Случилось это во вторник вечером и совсем не так, как в «Девяти с половиной неделях». Что меня вполне устраивало — завязанные глаза и кормление маринованными огурцами не входили в мое понимание приятного секса. С моим комплексом неполноценности и неуверенностью в собственной сексуальной привлекательности мне проще всего было заниматься этим в постели. Мужчины, которые ожидали от меня множества разнообразных поз, пугали меня так, что я теряла всякое желание.

Я и без множества разнообразных поз являла собой комок нервов, когда мы с Гасом выгрузились у моего подъезда. К счастью, я была довольно пьяным комком нервов, и это помогало справляться с потенциальным смущением. В результате мы оба заливались смехом и, войдя в квартиру, немедленно направились в мою спальню.

Гас быстро стянул с себя одежду и прыгнул в кровать.

Я совершенно не собиралась смотреть на его эрегированный пенис — я всегда считала себя слишком стыдливой для этого. Но мои глаза невольно обращались к нему снова и снова. Я ничего не могла с собой поделать, он меня просто околдовал.

Надо признать, эти шесть дюймов подрагивающей, тугой лиловатой плоти были весьма привлекательны. Я никогда не перестану удивляться тому, как нечто столь… столь странно выглядящее может быть столь эротичным.

Подошла моя очередь разоблачаться.

— Что происходит? — Гас в притворном удивлении дергал меня за одежду. — Ты все еще при полном параде. Ну-ка, живо раздеваться! — Гас поднялся и встал в ногах кровати. Мне это напомнило, как меня, маленькую девочку, раздевала мама. — Вытяни ноги, — скомандовал он, взялся за носки моих колготок и потянул.

Звук рвущихся колготок вызвал у меня приступ неудержимого смеха.

— Руки вверх, — последовала новая команда. Гас принялся стягивать с меня платье через голову. — Батюшки, а где же твоя голова?

— Здесь. — Я с трудом выпуталась из одежды.

— Слава богу! А то я испугался, что в порыве страсти обезглавил тебя.

Я была раздета в рекордное время, но на этот раз я не комплексовала и не стеснялась своего тела. Деловое отношение Гаса к происходящему просто не оставляло мне возможности скромничать.

— Ты случайно не учишься в медицинском институте? — с подозрением спросила я.

— Нет.

Разумеется, нет. Я совсем забыла, что именно студенты-медики прыскают от смеха каждый раз, когда слышат слово «зад».

Гас не стал утруждать себя предварительными ласками, если не считать вопроса: «Ну как, готова?» Он был уже заведен, и ему не терпелось как можно скорее приступить непосредственно к делу. Ну, а я чувствовала себя польщенной его энтузиазмом, принимая это за доказательство того, как сильно я ему нравлюсь.

— Не смей кончать за три секунды, — только и успела я предупредить его. А когда он действительно кончил за три секунды, мы оба зашлись хохотом.

После чего Гас заснул прямо на мне. Но я не обиделась. Я не завопила на него и не потребовала, чтобы он немедленно просыпался и занимался мною до тех пор, пока я не кончу десять раз, — поскольку таково было мое право как женщины девяностых годов. Напротив, меня только порадовало то, что он не был сторонником заковыристых сексуальных практик: это означало, что мне не придется выпрыгивать из кожи, чтобы соответствовать его уровню. Для меня в сексе было важно чувствовать не оргазм, а страсть и симпатию ко мне партнера. И Гас был очень хорош в проявлении страсти и симпатии ко мне.

С ним я незаметно для себя миновала стадию деликатничанья и всей этой ерунды в духе «давай познакомимся поближе» и со всего разбегу плюхнулась прямо во влюбленность.

И поэтому в четверг я страшно досадовала на то, что на прошлой неделе пообещала матери навестить их с папой. Ведь вместо этого я могла бы провести время с Гасом или, по крайней мере, с теми людьми, с которыми можно поговорить о Гасе (понятно, что маме я не собиралась даже намекать на его появление в моей жизни).

Единственным утешением было то, что со мной вызвался поехать Дэниел. То есть хотя бы в электричке у меня будет собеседник, с которым я смогу развить любимую тему.

Мы с Дэниелом встретились после работы и спустились в метро.

— Существует множество способов более приятно провести сегодняшний вечер, чем ехать за сотни миль, чтобы встретиться с мамой, — бубнила я, пока мы покачивались в вагоне, набитом людьми в мокрых пальто. — Например, добывать соль в Сибири. Или начисто вылизывать кольцевую.

— Но ты же увидишь и своего отца, — напомнил мне Дэниел. — Разве тебе не хочется этого?

— Ну да, но все равно я не смогу нормально с ним поговорить, пока она рядом. И мне каждый раз так стыдно, когда я уезжаю, а он остается там.

— Люси, зачем ты так усложняешь свою жизнь? — вздохнул Дэниел. — Все совсем не так плохо, как тебе кажется.

— Я знаю, — улыбнулась я. — Может, мне просто нравится чувствовать себя виноватой.

Мне не хотелось, чтобы Дэниел снова начал учить меня, как жить. Потому что я знала, что это бесполезно, а он был из тех людей, которых нелегко остановить. И ведь известно, что не одна дружба разбилась о камни непрошеных советов.

— А может, тебе действительно это нравится! — раньше Дэниелу явно не приходила в голову эта мысль.

— Вот и хорошо, — подхватила я. — Рада, что мы с тобой согласны в этом вопросе. А теперь будь добр, перестань беспокоиться обо мне.