Он целовал Элинор все более страстно словно мог страстью заглушить чувство вины, он пил из ее губ, словно пересек пустыню и только она одна могла утолить его жажду.

Замкнутое пространство кареты, казалось, добавляло силы их объятиям. Элинор скользнула руками под его рубашку, а потом вниз, к проступавшему сквозь ткань брюк фаллосу. Она расстегнула пуговицы и выпустила его на свободу; она хотела каким-то образом прорваться сквозь стену, которую Джозайя воздвиг вокруг своего сердца, но ей было позволено касаться только его тела.

Она поглаживала его, пока мужское достоинство Джозайи не стало твердым как железо. Ее удивляла собственная смелость, а мысль о том, что весь Лондон мелькает в дюймах от их тесного занавешенного мира, казалось, еще более возбуждала.

Элинор приподняла тяжелый бархат платья и шелковые нижние юбки, чтобы оседлать его, – раскованная женщина, не желавшая упускать шанса на удовольствие. Джозайя же мысленно нарисовал картину, которую являла собой Элинор: наездница в пурпуре поверх его черного костюма, – и его копье тотчас подскочило и еще больше налилось при первом же соприкосновении с лихорадочно горевшим шелком ее лона. Оно было уже влажным от ожидания, и Элинор резко опустилась на любовника, вскрикнув от роскошных ощущений.

И тотчас же Джозайя двинул бедрами вверх; прикрыв глаза, он изо всех сил старался сделать так, чтобы Элинор сама установила ритм. Положив одну руку ей на поясницу, чтобы помочь сохранить равновесие, другой он проник под юбку любовницы, нашел чувствительную почку и начал поглаживать ее в ритме их любовного танца.

А Элинор, вцепившись в подушки сиденья за его головой, стонала все громче, и казалось, что их соитие походило на своеобразную дуэль – никто не хотел взять больше, чем давал, и никто не хотел уступать.

– Еще! Пожалуйста, Джозайя… еще… – выдохнула Элинор в темноту.

Он все быстрее и быстрее ласкал бугорок ее плоти, и вот наконец она громко закричала и выгнула спину. Джозайя тотчас убрал руку, вынужденный крепко держать Элинор на коленях, чтобы она в истоме не соскользнула на пол кареты.

Вскоре Элинор пришла в себя и снова начала двигаться, а Джозайя раз за разом входил в нее, и его собственный финал не отстал от ее агонии блаженства. Его копье, пульсируя, изливало семя так стремительно, что он застонал от этой неожиданной мощи.

Элинор ощутила эротический всплеск жара и снова вскрикнула, ухватившись за поручень, чтобы не упасть, когда опять достигла пика, – и она знала, что обожает Джозайю. Все иллюзии, которые она когда-либо питала относительно себя, разом исчезли. С этим мужчиной она не знала удержу.

Через несколько минут, разъединившись, они стали приводить в порядок одежду. И Джозайя старался найти черепаховые шпильки, которые она где-то потеряла. Оба молчали, но приглушенные звуки города все же проникали в карету, когда Джозайя привлек Элинор к груди. Ее голова легла ему на плечо, и он, поглаживая ее по щеке, старался не думать о том, что ждало их в будущем.

Элинор вздохнула, задаваясь вопросом, мучившим ее. Они были связаны страстью, но для нее все это гораздо больше, что страсть. Джозайя ревновал, в том не было сомнений. Она цеплялась за значимость их совместного выхода на публику. И точно знала, что любит его всеми фибрами души.

– Никаких сожалений, Элинор, – прошептал Джозайя в сумраке кареты.

– Хорошо. Поскольку у меня их нет, – тихо ответила она.

Утром Джозайя начал наводить порядок на рабочем месте и готовиться к появлению Элинор. Они расстались поздно вечером, и он ждал, что она появится только после ленча, но ему хотелось быть готовым, надумай она удивить его ранним появлением.

– Извините, сэр. – В дверях появился Эскер. – Сэр, у Крида внизу визитер. Джентльмен просит разрешения подняться. Его зовут Томас Келлер.

– Келлер? – Джозайя бросил на пол тряпку. – Что ж, он не опасен. Пусть мистер Крид пропустит его и направит сюда. Спасибо, Эскер.

– Как скажете. Надеюсь, лестница ему не страшна, сэр. Ведь это настоящее испытание для всех ваших друзей. Карабкаться вверх пять пролетов… – Эскер вздохнул и покачал головой. – Хорошо, я отправлю его наверх.

Старик ушел, и Джозайя улыбнулся, услышав, как его управляющий понимал свой долг: спустившись в собственную обитель, Эскер перегнулся через перила и крикнул Криду, что джентльмен может подняться в студию.

Джозайя продолжал наводить порядок, пока не услышал на лестнице тяжелые шаги.

– Мистер Хастингс? Ваш человек отправил меня наверх, и я… Какой у вас необычный дом, сэр. – Войдя в комнату, Келлер, старался отдышаться. – Я думал, это здание заброшено…

– Я необычный человек, мистер Келлер.

Скрестив на груди руки, Джозайя проклинал судьбу, которой именно сейчас надо было поставить серую кляксу там, где находилось лицо мистера Келлера, так что он видел лишь контур его головы.

– Чем могу служить? Если речь о заказе, то, боюсь, я сейчас не принимаю…

– Нет, мистер Хастингс. Я пришел совсем по другому делу. – Келлер осмотрелся и добавил: – Это касается мисс Бекетт.

Джозайя не шелохнулся.

– Да? И что же?

– Буду говорить прямо, мистер Хастингс. После знакомства с ней вчера вечером и вашего внезапного ухода я навел справки. О природе ваших отношений с мисс Бекетт ходят довольно непристойные сплетни и подозрения. Настолько неприличные, что опасаюсь за ее безопасность и нравственность. И я, как джентльмен, пришел попросить вас прекратить всякие отношения с ней.

Тон гостя был резкий, без тени иронии, и Джозайя заставил себя несколько раз медленно вдохнуть, чтобы удержать свой нрав в узде. Наконец он решил, что сможет ответить спокойно.

– Ваши опасения беспочвенны, мистер Келлер.

– Но у нее нет родных, нет средств, так что вам очень легко воспользоваться своим преимуществом и скомпрометировать ее. Мне трудно поверить, что женщина, с которой я вчера познакомился, приняла бы катастрофическое решение позировать художнику, будь у нее выбор.

– Катастрофическое? Вы, сэр, начинаете действовать мне на нервы.

– Я сказал что-то не то? Она по доброй воле позировала вам? Эта блистательная идея принадлежит ей самой?

– Поверить не могу, что защищаюсь перед тем, кто частично ответствен за отсутствие выбора у мисс Бекетт. Не ваш ли отец обманом лишил ее состояния, которым вы с радостью пользуетесь? Легко рассуждать о морали и изображать святошу, когда ваш собственный родственник вершил грязные дела, чтобы воздвигнуть золотой пьедестал, на который вы взгромоздились. Скажите, когда ваш отец радовался удачному воровству и наполнял кошелек, вы читали ему лекцию о морали?

– Я не знал, что произошло! Я выяснил все недавно, после смерти отца. И предупреждаю вас: придерживайтесь уважительного тона! Я скоро исправлю ошибки отца! И начну с того, что прослежу, чтобы дочь его партнера не погубил волокита и прожигатель жизни!