— Об этом, — пожала она плечами. — Решила, что я беспутница. А я решила, что ты… устала от меня… и не знаешь совсем… и не нужна я тебе больше, раз все так…

Мама долго смотрела на нее: Джемма чувствовала это макушкой, но так и не заставила себя оторвать взгляд от пола. И только когда мама опустилась возле нее на колени, взяла за голову и насильно поймала взгляд, сжалась, ожидая приговора.

— Ты читала дальние записи? — до крайности напряженным голосом спросила она. Джемма кивнула и снова отвела глаза. Нуда, она знала, что там находятся рецепты, которые мама считала опасными и никогда не собиралась применять на деле, но любопытство всегда было погибелью Джеммы, и, когда она обнаружила столь нужное для драконов зелье по изменению своей внешности, не сумела удержаться. Его было так просто приготовить, что даже такая неумеха, как Джемма, справилась. Не понимая, почему мама так и не довела снадобье до ума, она решила испробовать его на себе. В тот самый ужасный день, когда Эдрик согласился жениться на Ане, и приняла порцию. Как последняя дурочка, радовалась тому, что глаза стали светло-карими, а жемчуг в волосах просто исчез, и представляла, как удивится любимый, увидев ее такой. Испугается, не понимая, как подобное могло произойти, а Джемма, смеясь и подкалывая его, расскажет про свой опыт…

Да только потом стало не до рассказов. Прежняя внешность не возвращалась, и Джемма стала опасаться, что это вообще никогда не произойдет. Поначалу пыталась выяснить, не из-за необратимости ли мама отказалась от своего зелья, а потом эта проблема померкла под тяжестью других, и Джемму затянула сперва обида, потом жажда мести, а потом и страшная бездна. И оставалась последняя надежда на маму. Если и она не знает способа от нее избавиться…

— Даже Гейра поняла! — обвинительно оттолкнула она Нетепл, но голос прозвучал так жалобно, что Джемма и сама бы себе не поверила. — А ты!.. Вы все!.. Подумали, что я!.. И никто!.. И даже!..

— Ойра милосердная!.. — прошептала мама и прижала ее голову к своему плечу.

Уткнулась губами в ненавистные русые волосы и, кажется, тоже заплакала. Джемма попыталась было вырваться, снова поддавшись своим обидам, но напомнившее о себе безумие напугало и заставило перетерпеть. И, как оказалось, не зря. Медленно, неохотно, но бездна отступала. В голове снова прояснялось, возвращая осознание того, что мамины грехи ничтожны по сравнению с ее. И не Нетепл просить у нее прощение.

— Мам, я… — Джемма сглотнула, понимая, что придется объяснять, и каяться, и снова переживать те муки совести, что почти уничтожили ее сегодняшней ночью, но иначе было нельзя. — Это все ерунда, правда. Я не хотела обвинять. Но со мною что-то происходит… Я за себя не отвечаю. Я делаю что-то ужасное и радуюсь этому. И думаю, что так и надо. Потом отпускает, и я… Мам, я не знаю, я… боюсь саму себя… Я…

— Это зелье, — прошептала мама и еще крепче сжала руки, словно желая защитить от всех горестей. — Братья пробовали его на драконышах, замышляя проводить их под видом обычных детей в города и нападать изнутри, но их план потерпел поражение. Ящеры просто выходили из повиновения, начиная крушить все, что попадало им под руку, и увеча самих себя. Потом я поняла, что мак в сочетании с перламутром пробуждал в них драконью ненависть задолго до совершеннолетия…

— Драконьей ненависти больше не существует, — выдохнула Джемма, отчаянно желая, чтобы мама продолжила говорить и убедила ее в том, что убивающая бездна тоже лишь побочный эффект гремучей смеси маковых семян и драконьей крови. И что есть способ от нее избавиться. Пока она не избавилась от Джеммы.

— Видимо, человеческая ненависть не сильно отличается, — грустно заметила мама, — если ты наломала дров. Я же наконец правильно тебя услышала?

Джемма зажмурилась, понимая, что пришел момент, которого она так боялась.

— Правильно, — созналась она и принялась рассказывать.

Быстро не получилось, как бы ни хотелось умолчать о множестве неприглядных деталей. Но Джемма решила, что, обращаясь к матери за помощью, она обязана открыть перед ней всю правду и только потом задать самый главный и самый страшный вопрос. И надеяться на божественную милость.

Говорить было трудно, но у Джеммы уже не осталось эмоций на новые переживания. Поэтому она просто излагала факты — сухо и почти равнодушно, что, однако, не мешало Нетепл бледнеть, вздрагивать и судорожно сжимать ее руки. А Джемма чувствовала, что каждым своим словом все сильнее отталкивает маму от себя, оставляя лишь разочарование и читаемое сожаление о том, что она когда-то ее удочерила.

— Создатели!., - только и вырвалось у мамы, когда Джемма замолчала, опустошенная. И не было сил даже испугаться ее решения. Может, потому чудо и произошло? — Да за что же?! Да что она вам сделала?!

Она снова прижала Джемму к себе, прямо к сильно бьющемуся сердцу, и погрозила кулаком кому-то наверху. И Джемма поняла, что мама простила…

В ее объятиях было по-детски тепло и почти не страшно. И казалось, что все еще можно исправить: даже самое большое зло, даже самые отвратительные поступки.

— Я сделаю противоядие! — наконец твердо проговорила Нетепл, и Джемма даже вздрогнула от радости. — Пары жемчужин должно хватить: хорошо, что я все-таки не все их перевела…

Джемма с трудом удержалась, чтобы не завыть в голос. Вцепилась в мамину юбку так, что той даже объяснения не понадобилось.

— Я отдала… последние… я не знала… я хотела…

Нетепл всплеснула руками и туг же снова притянула к себе непутевую дочь.

— Ладно! — продолжила она так, как будто вполне рассчитывала на это препятствие. — Тогда обезвредим мак. Это не так надежно и придется принимать снадобье по часам, даже ночью…

— Всю жизнь? — пискнула Джемма. Мама качнула головой и улыбнулась.

— Пока не пройдет действие твоего зелья, — обнадежила она. — К сожалению, не зная, что ты там намешала, я не могу сказать точно, когда это случится, но вряд ли затянется надолго. Драконыши, самое большее, маялись месяц. Правда, уцелели не все.

Она горько вздохнула, и Джемма тоже сомкнула руки вокруг ее шеи. Может, и не было в них общей крови, а вот судьбы оказались похожи. Обе набедокурили в юности, обеим пришлось расплачиваться. И, если маме это удалось, быть может, и у Джеммы есть шанс?

Мама немедленно взялась за дело и уже к вечеру приготовила новое снадобье — вонючее и до тошноты горькое, но Джемма готова была пить его кружками, лишь бы получить желанную свободу от полоумия и снова стать самой собой.

Мама велела принимать настой по ложке раз в четыре часа, и, успев к новому рассвету опустошить ковш наполовину, Джемма наконец решилась испытать бездну на прочность. Для этого надо было лишь снова впустить в сердце ненависть и посмотреть, что будет дальше. Раньше ей это удавалось махом: стоило только подумать о тех людях, что, по ее мнению, ее предали. А сейчас чувство вины неожиданно оказалось сильнее любой ненависти, и Джемма, даже припоминая несправедливые обвинения Эдрика, не могла мыслить ни о чем ином, кроме как о его травме и своем предательстве. Как он там? Валь за ужином упоминал, что Эдрик перенес операцию, и сетовал, что Эйнард не разрешил его навестить, требуя для племянника покоя хотя бы до утра. Но ведь утро наконец наступило! Так чего же Джемма ждала?