А жители Михайловки изнывали от жары, поэтому ходили едва одетыми. Особенно женская часть населения. На них Кунжаков старался не смотреть. Одно было хорошо — в спецкостюмы встраивались кондиционеры, поэтому от жары никто из приехавших на машине не мучился.

Жители Михайловки молчали.

Да что жители! Собаки, похоже, и те сговорились и не лаяли. Только воробьи чирикали, купаясь в пыли, и одинокие вороны каркали. Особенно много их собралось у кладбища. Рассевшись на деревьях, вороны наблюдали, как группа людей, одетых в серебристые скафандры, методично вскрывает захоронения. Та еще была у товарищей ученых работка! Кунжаков даже порадовался, что его не поставили в оцепление на кладбище. Там бы он вообще положительных эмоций лишился. Тем более что в одной из могил был захоронен его отец. Зачем вскрывают могилы, Кунжаков не знал. Ох не зря в свое время на кладбище металлический блеск наблюдался! Пришельцы, если это были они, и на кладбище людям в достаточной степени нагадили.

Машина медленно ползла по улицам городка. Водитель неторопливо объезжал выбоины на асфальте. Жара царила такая, что листья на деревьях посерели. Людей на улицах не было.

Кунжаков в который раз подумал, что добром все происходящее не кончится. И только он это подумал, как из подворотни ближайшего дома вырвался поток ревущего пламени. Если бы машина ехала чуть быстрее, она обязательно бы попала под эту огненную струю. Но тут обошлось. Водитель побагровел, лихорадочно выкручивая руль, машина резко развернулась. Они уже мчались назад, когда старший лейтенант Кунжаков обрел способность рассуждать и докладывать.

— Всем, кто меня слышит, — выкрикнул он в эфир. — Говорит двадцать второй. На пересечении улиц Ленина и Рабочей подверглись нападению!

— Что за мутатень? — лениво удивился кто-то невидимый, и тут же в эфире загремели начальственные голоса: — Назад! Двадцать второй! Ты меня слышишь? Немедленно назад! Уходите немедленно!

— Нет, мы здесь останемся! — взревел водитель, багровея лицом и прибавляя скорость. — Нашли дураков! Хрен меня теперь сюда заманишь!

Уфологи сидели с серыми лицами. Происходящее им явно не нравилось. Да и кому понравится, когда тебя живьем сжечь пытаются за здорово живешь?! Удирали они из города на полном газе, даже по сторонам не смотрели. И зря они не смотрели по сторонам — в районе кинотеатра «Ударник» стремительно сгущалась мгла, словно кто-то закрывал этот район от солнца гигантскими ладонями.

Уже позже, когда Кунжаков, освободившись от своего серебристого одеяния, лег в лагере на скамейку, заново переживая случившееся с ним и радуясь, что остался жив, к нему подошел озабоченный водитель. Всегда он выглядел несколько самоуверенно, но сейчас смотрелся так, словно его доской из-за угла шарахнули. И именно в тот момент, когда он на свидание с любимой женщиной шел. Водитель поманил Кунжакова. Они прошли мимо уфологов. Уже приободрившиеся ученые наперебой рассказывали желающим о своем геройском поведении в момент инопланетной атаки. Водитель завел Кунжакова в заросли кукурузы, опасливо огляделся по сторонам и сдавленным шепотом сказал:

— Слышь, Николаич, а я ведь узнал тех, кто по нам в Михайловке из «Осы» лупанул! Помнишь двух прапорщиков, из спецгруппы? Они это были, мамой клянусь!

— Это ты о ком? — переспросил Кунжаков. В первый момент он водителя даже не понял, а когда понял — похолодел. Прапорщиков он помнил. Таких не забудешь. Это как Илью Муромца со товарищи в дозоре увидеть. Раз увидишь, век помнить будешь!

Но водителю он почему-то сразу поверил. Даже не спросил, зачем прапорщикам из специального подразделения из ручного огнемета по машине с уфологами стрелять.

Вернувшись в палатку, старший лейтенант бросился на свою койку и долго смотрел в брезентовый защитного цвета потолок. Вот, значит, какие дела пошли! Вот, значит, какие пряники из небесного мешка сыплются! Мотать надо было отсюда, под любым предлогом надо было мотать. Кунжаков даже думать не хотел, по каким таким причинам прапора по их машине из «Осы» стреляли. Ясно ему было, что сами прапорщики на такой шаг никогда бы не пошли. А раз стреляли, значит, приказ высокого начальства получили. О причинах такого приказа старший лейтенант себе голову не ломал. Ясный месяц, провокация затеивалась. И пахла эта провокация кровью. Андрей Кунжаков себя дураком не считал, а потому в чужом спектакле играть даже главную роль не желал.

«А может быть, и не было никакого вторжения? — мелькнула неожиданная мысль. — Может, вся эта хренотень и была затеяна для того, чтобы эти мордовороты из особого подразделения потренировались?»

Но тут же он вспомнил семью, задержанную им с десантниками в ночь накануне распада Сферы, и отогнал от себя соблазнительную мысль. Не походили задержанные люди на участников спектакля. Скорее он, Кунжаков, был свидетелем самой настоящей трагедии, которой так и не понял.

И все-таки…

Страшно подумать, кто и зачем отдал приказ специальному подразделению стрелять в машину с уфологами из ручного огнемета. А еще страшнее — думать о последствиях этого выстрела. Стояла бы сейчас закопченная машина в самом центре Михайловки, и Кунжаков вместе с остальными скалил бы зубы на окружающий мир.

8 СЕНТЯБРЯ 2006 ГОДА, 11.00

Глава администрации Президента Александр Уранович Крымов с утра был не в самом лучшем расположении духа. Честно говоря, ему вообще не хотелось идти на работу. Это только кажется, что кремлевские чиновники радостно бегут в свои кабинеты, где медом намазано и пачки долларов лежат в каждом углу. Как бы не так! И у чиновников бывают дни, когда хочется плюнуть на все, прихлопнуть рукой будильник и перевернуться на другой бок. Хай там все горит синим пламенем!

Особенно сегодня.

Уже с утра позвонили из секретариата и доложили неприятнейшую весть: ранним утром в своем кабинете застрелился министр обороны Грошев. Офицерскую честь, подлец, соблюдал! Ну и дурак! Если бы все министры обороны стрелялись для того, чтобы сохранить свою честь незапятнанной, у нас с Грачева торжественные проводы видных военачальников в последний путь не прекращались бы.

Нет, по-человечески Крымов министра понимал. Не каждому такая ноша будет по плечу. Принять решение, которое пугает своей жестокостью, может не каждый. Помнится, когда принималось решение о замораживании нищенских пособий пенсионерам, сам Александр Уранович поначалу не выдержал и голосовал против. Два дня его премьер обхаживал, графиками и диаграммами весь кабинет завалил, чтобы показать — не потянет государство такой тяжести. Боливар российской экономики никак не мог свезти двоих — справиться с выплатой внешнеэкономического долга и обеспечить пенсионерам сносную жизнь на уровне российских же стандартов. Но Крымов понял все, наступил на горло собственной песне. Пенсионеров, конечно, жаль, но когда государство в опасности, приходится принимать непопулярные решения. А Грошев струсил. Испугался встать перед судом Истории. Понятное дело, даже после смерти человеку хочется выглядеть лучше, чем он был при жизни. «Ну и дурак! — уже второй раз с раздражением подумал о министре Крымов. — У нас борзописцев от истории, слава Богу, еще хватает. Подправят немного, подкрасят, глядишь, все оно и будет выглядеть вполне пристойно».