1 СЕНТЯБРЯ 2006 ГОДА, 9.00

Школ в провинциальном городе не так уж и много.

В Михайловке их построили четыре. Две построили еще до революции, а еще две — в конце тридцатых годов, когда население города, поредевшее после гражданской войны, несколько увеличилось.

Первого сентября, когда начинались школьные занятия, детворы на улицах было много. Шли взволнованные торжественностью момента первоклашки, хватало и более старших классов, особенно девчонок в коричневых школьных платьях и белых передниках. Девочки чаще всего шли с букетами цветов, и это не казалось совсем уж неудивительным. В первый день осени у многих преподавателей цветов дома стояло столько, что вазочек для. них не хватало: ставили в обычных двухлитровых стеклянных банках, которые не были использованы в конце лета под маринованные огурцы и помидоры.

Скандал, который случился в средней школе номер три, поначалу восприняли с веселым недоумением. Да и было над чем посмеяться. Утром пришли в школу, а в кабинете директора сидит известный районный хулиган Витя Хмельной. Кстати говоря, бывший учащийся этой школы. Не выпускник, конечно, до десятого класса он так и не добрался, работать пошел. Особо долго он не заработался, украл что-то со склада, где грузчиком работал. По причине первой судимости и характеристик, которые ему выхлопотала мать, Хмельной получил всего шесть месяцев и вышел на свободу с чистой совестью, но черными замыслами. Долго он на воле не задержался. Обчистил коммерческий магазин бывшего освобожденного комсомольского секретаря асбоцемкомбината и снова сел, но теперь уже на два года. Правда, сидеть долго ему не пришлось. Государственная Дума в порядке гуманизации общества приняла решение об очередной амнистии, и Хмельной вышел на свободу. В Михайловку он вернулся аккурат перед чрезвычайным происшествием.

А сейчас он сидел в кабинете директора с таким видом, будто имел на то полное право. Рубашка на его груди была расстегнута сразу на две пуговицы, как любил ходить директор Пшеничников, но в отличие от настоящего директора на груди Хмельного синела русалка с мощным хвостом.

Первой его увидела учительница немецкого языка Вера Васильевна Подгорнова. «Вас ис дас?» — удивленно воскликнула она, глядя на того, кто не один год портил ей нервы своим отношением к учебе.

— Не понял, — сказал Хмельной. — Вера Васильевна, что с вами?

— Со мной все в порядке, — сказала учительница немецкого языка. — Что с тобой, Витенька? Ты зачем в кабинет директора залез? Тебе на свободе ходить надоело?

— Я вас не понимаю, — строго сказал Хмельной. — Давно мы с вами на «ты», Вера Васильевна? И потом, что значат ваши слова? Я в своем кабинете, а вот вы, как мне кажется, забываетесь!

— Витенька, — нежно сказала учительница и матерински посмотрела на Хмельного. — Шел бы ты домой, пока Виктор Александрович не пришел. Ты ведь его знаешь, он шуток не понимает. Увидит тебя в своем кресле, сразу милицию вызовет!

— Если вы шутите, — сказал Хмельной, — то делаете это весьма глупо. Кто вызовет милицию? Никого я не хочу вызывать в такой торжественный день. И потом — я в своем кабинете, я на своем месте… Вы себя хорошо чувствуете, Вера Васильевна? Мне кажется, вы несколько бледны…

Вера Васильевна не успела ничего сказать, как пришел учитель физкультуры Игнат Николаевич Фаринич. Увидев в кресле директора известного Михайловского хулигана, он побагровел.

— Витька! — взревел он. — Пошел отсюда! Опять по тебе тюрьма плачет! Тебе было мало, да? Сукин сын, ты что себе позволяешь?

Тут до Хмельного стало что-то доходить. Он сунулся к платяному шкафу, распахнул его и некоторое время смотрелся в зеркало, закрепленное на дверце. Лицо его то багровело, то бледнело, он стиснул зубы, и на скулах его загуляли жесткие желваки.

— Так, значит, — сказал Хмельной. — И какая сволочь это все придумала?

Именно в это время зазвонил телефон.

Хмельной оказался у аппарата раньше. Некоторое время он слушал невидимого собеседника, потом осторожно положил трубку на рычаги и растерянно посмотрел на присутствующих.

— Из милиции звонили, — сообщил он. — Сказали, что меня только что задержали при совершении кражи из квартиры Николаева. Вы что-нибудь понимаете?

Николаев тренировал футбольную команду асбоцемкомбината. В квартире у него добра хватало, ведь в Михайловку Николаев приехал из Туниса, где целых пять сезонов учил арабов играть в футбол. Сейчас его в Михайловке не было, Николаев уехал в областной центр вести переговоры о назначении его тренером царицынского «Статора».

Но все равно никто ничего не понимал. Общее недоумение вслух высказал Фаринич, и сделал это в прямолинейной манере сильного и оттого простодушного человека.

— Ни черта не понимаю, — сказал он. — А вы что-нибудь понимаете, Вера Васильевна?

— А я тем более, — чопорно сказала та. — Я вижу, что нами пытается командовать Витя Хмельной, а нашего директора, как только что сообщила милиция, задержали за кражу из чужой квартиры!

Витя Хмельной устало плюхнулся в директорское кресло.

— Я сошел с ума! — с отчаянием возопил он. — И вы тоже сошли с ума! Какой Хмельной? Какой Хмельной? Игнат Николаевич, ты с ума сошел? Вера Васильевна! Я — Пшеничников! Пшеничников, понимаешь?

Игнат Николаевич Фаринич криво усмехнулся и пожал плечами.

— Если вы Пшеничников, — сказал он, — то я — Пеле. Ну, в крайнем случае Герд Мюллер.

Именно в это самое время в районном управлении внутренних дел напротив оперуполномоченного уголовного розыска Ахмета Раскулаева вольно сидел директор Михайловской средней школы номер три Виктор Александрович Пшеничников. Обычно доброе и немного расслабленное лицо его сейчас казалось на редкость собранным и даже жестким.

— Виктор Александрович, — несколько растерянно и по-восточному витиевато сказал Раскулаев, чьи дети учились в школе номер три. — Вы меня простите, но я, честное слово, не могу себе представить, что такой уважаемый человек, аксакал настоящий, мог пойти на квартирную кражу. Зачем вам это, Виктор Александрович?

Виктор Александрович Пшеничников несколько надменно взглянул на оперуполномоченного.

— Слушай, мент, — сказал он. — Чего ты мне мозги пудришь? Ну влетел я, влетел. Не гони волну, оформляй протокол и не капай мне на мозги. Ты сам прикинь, он там, в Тунисе, не один день пахал. Если по уму, у него не только на себя, у него бабок и на внуков хватило бы! Это вы, козлы, боитесь в один день богатыми стать. А я привык рисковать — раз прыгнешь, и ты уже в дамках!

Кончилось все это странно — пришла военная санитарная машина, и обоих увезли из города. Даже возражения милиции — мол, не положено гражданского человека, задержанного за воровство, передавать в руки военных. — и те не помогли.

События, ставшие настоящей трагедией для двух людей, закончилась фарсом для окружающих. Но это было не последнее событие дня, известная михайловская проститутка Неля Лесная вдруг проявила целомудренность и оказала яростное сопротивление домогавшимся до нее братьям Гавриковым. В противоположность ей девятиклассницу Алю Воронцову, дочку директора обувного магазина «Казачка», неприступную красавицу, ранее ни в чем предосудительном не замеченную, люди видели на железнодорожном вокзале, где она пыталась отдаться пассажирам за смешную сумму, равную стоимости бутылки водки. Вот где была трагедия! Обезумевший от гнева Иван Воронцов жестоко избил дочь ногами, а та все вопила на всю улицу, что он не имеет права ее бить, она свободный человек и живет как хочет. Куда не приходила? В какой дом, мужик? У Нели свой дом имеется! Пусть маленький и ободранный, да свой!