главной? Даже подчиняться толком не умела.

– Все верно, любила. Но после того, как Иен нарушил мой приказ, я стала сомневаться: а вдруг это я не умею отдавать приказы? Вдруг это я виновата, что недостаточно жестко выстроила дисциплину? Вдруг из-за моей слабости еще кто-нибудь погибнет?

– Ты не перегибаешь? Мы же всегда были ворами, а не военными.

– Воров не реже ловят и убивают. Иена же пристрелили!

– Его пристрелили, потому что мы были на военном объекте. А это же страшная редкость!

– Ладно, что теперь рассуждать? Сделанного уже не вернешь.

– Мне иногда кажется, что я совсем тебя не знаю.

Мелодичный смех Вероники был ему ответом.

– Конечно, не знаешь. Вальд, шесть лет прошло!

– Тихо ты, не называй меня этим именем, – он мельком оглянулся, не идет ли кто. – И вообще, люди не меняются целиком за шесть лет. Во многом ты все такая же.

– А ты другой.

– Я не другой, просто боюсь быть прежним.

– А что в этом страшного?

– Показывать свою настоящую суть всегда страшно, она как черепаха без панциря, слишком уязвима.

– В дело пошла философия? – ухмылка на лице была даже более говорящей, чем слова.

– Будешь ерничать – вообще замолчу.

– Ладно, не дуйся. Извини, все это… очень странно.

– И неловко. Или это только мне?

Ему вновь удалось вызвать на ее лице улыбку:

– Нет, не только тебе. Мне то кажется, что знаю тебя всю жизнь, то чудится, что говорю с незнакомцем.

– Так бывает, когда забываешь, как именно общаться с человеком. Воспоминания приходят медленно, по одному. Я вот вспомнил сейчас, когда принесли кофе, что ты всегда вылавливала из пены листики мяты и съедала их чуть ли не с урчанием. А еще пять минут назад я этого в помине не знал.

– Ты стал таким взрослым, – задумчиво сказала Вероника, укладывая в рот листики мяты, – Что будет дальше?

– Дальше мы найдем эту сумасшедшую мечту и отправимся жить-поживать и добра наживать в Круглом городе.

– Да нет же, я не о работе, а о нас. Мы сможем быть друзьями? – и тут в ее глазах будто что-то вспыхнуло, загорелось безумной идеей, – Погоди, как ты сказал?

– Что сказал? – опешил Олег.

– Про мечту.

– Сказал, что найдем ее и отправимся…

– Да нет же! – перебила его Вероника. – Как ты назвал мечту?

– Сумасшедшей, – непонимающе повторил Олег. – А как ее еще назовешь, она же бредовая. О спасении мира только психи могут мечтать.

– Точно! – Вероника подскочила, залпом допила кофе и бросилась к барной стойке расплачиваться.

Олег предпочел последовать за ней. Выглядела девушка безумно – с такой ее формой лучше не шутить. Она схватила его за руку, как только он оказался рядом, и потащила за собой на улицу.

– Можно поинтересоваться, – вяло протестовал Олег, – куда ты меня волочешь?

– Домой надо.

– Утюг забыла выключить?

– Нет, мне надо дождаться Славу и поговорить.

– Непоследовательная ты женщина. Или это тебя разбор полетов со мной так вдохновил, что ты готова броситься в объятия Вячеслава?

– Тьфу на тебя! Пойдем скорее, вон метро! – она потащила его с такой силой, какую никак не ожидаешь встретить от полутораметровой девочки.

В метро Вероника вела себя еще более нервно, она то и дело ерзала на сидении, будто не могла заставить себя сидеть ровно. Чтобы отвлечь ее, Олег наклонился к ее уху и спросил:

– Можешь научить меня слушать мечты?

Она посмотрела на него таким недоумевающим взглядом, будто услышала про мечты в первый раз, но потом спохватилась, притянула его поближе и стала рассказывать:

– Выбери одного человека. Из тех, кто сидит напротив, у всех есть мечты. Проще всего разглядеть вон у той девушки в синей куртке. Видишь ее?

Олег послушно закивал. Из шести пассажиров напротив ему как раз эта девушка больше всего и глянулась.

– Теперь смотри глазами и душой одновременно. На это уйдет время, не спеши. Ты просто начнешь чувствовать то, что видишь. Почувствуешь, что эта девушка живая, что у нее есть душа. Как птичка в руках, теплая и бьется. Когда сможешь почувствовать, спросишь у меня, что дальше.

Олег притих, а Вероника принялась обдумывать дальнейшие планы. Кажется, первое волнение стало ее отпускать, когда она сосредоточилась на друге и его просьбе. Небось специально придумал, подлец! Ну и ладно, все равно ему полезно мечты распознавать, вдруг она сама что упустит. Да и у девочки этой мечта хорошая, добрая, к такой приятно прислушиваться. А мечтала девочка уехать жить в теплую страну. И не просто мечтала, а уже работала над своей мечтой – такое стиллер тоже может почувствовать, если постарается. И такие мечты куда больнее терять. «Повезло тебе, что я не по твою душу» – мысленно обратилась Вероника к девушке.

Друг пихнул ее под локоть.

– Кажется, получилось. Если золотое сияние – как раз то, что я должен видеть.

– То самое. А теперь смотри внимательно, вглядывайся. Увидишь маленькие завихрения, как будто крошечные торнадо. Одно из торнадо будет больше, а на его дне будет виднеться красное или розовое свечение. Найдешь такое – скажешь.

И вновь тишина, не считая гула метро, и дурацкое чувство закладывающих ушей. Вероника достала из рюкзачка леденец и один машинально сунула Олегу в рот, как делала, когда они с близнецами были детьми. А ведь верно сказал, что вот такие мелочи всплывают, когда вспоминаешь, как именно общаться с человеком.

Олег снова ткнул ее в бок.

– Нашел. Это и есть мечта?

– Да, это она. Теперь начинай ее слушать.

– Я тебя еле слышу, как я ее смогу расслышать? – возмутился стиллер.

– Внутренним слухом слушай, как смотрел до этого внутренним зрением. Если все сделаешь правильно, то услышишь слова, которые будут связаны с ее мечтой. Сам догадаешься, о чем девочка мечтает. И да, у тебя на все про все одна станция, дальше наша пересадка.

По глазам было видно, что такое условие только подстегнуло решимость Олега. Он сосредоточил все свое внимание на девушке в синей куртке, а Вероника вернулась к своим мыслям. А ведь она уже начала говорить с Вальдом о том, что между ними происходит! Надо же, и где только храбрости набралась в таких количествах? Но ей хотелось объяснить ему, что между ними еще можно восстановить ту самую, чистую и преданную детскую дружбу, которая их связывала столько лет. Она страстно желала этого и уверяла в первую очередь саму себя, что эта дружба еще возможна. Сейчас, когда ее жизнь подошла к грани нормальности, ей хотелось сделать все правильно, окружить себя пусть и немногими, но дорогими людьми, делать что-то доброе и