провела им по нему, стала мыть, как ребенка. Начала сверху, от линии лопаток до мышц на руках, каждый дюйм груди и спины. Вымыть ему голову оказалось непросто из-за разницы в росте.

– Наклонись. – Я налила немного шампуня себе на руку и втерла ему в волосы, не торопясь массируя кожу головы. – Давай ополосну.

Он молча подчинился, подставив голову под душ. Теперь кондиционер. Я осторожно провела пальцами по его волосам.

– Не стриги волосы, – попросила я его.

– Хорошо.

– Никогда.

Ему почти удалось одарить меня улыбкой. Я была на верном пути.

Покончив с верхней частью тела, я опустилась на колени на твердые каменные плитки, намыливая его ступни и лодыжки. Брызги душа стекали на меня, согревая. Поднимающийся член замаячил у меня перед лицом, но я его проигнорировала. Пока не время. У него были такие красивые мускулы на длинных, стройных ногах. Надо посмотреть, как они называются. Он вздрогнул, когда я коснулась задней части колен.

– Боишься щекотки? – улыбнулась я.

– Я слишком мужественный, чтобы бояться щекотки.

– Ах.

Я водила мылом по упругим бедрам, взад и вперед. Будь он проклят, если не станет самым чистым, самым блестящим рок-н-ролльным барабанщиком во всем мире. Вода скользила по его телу, подчеркивая все выступы и впадины, изгиб грудных мышц и атлас кожи. Его можно просто назвать пирожным и слопать ложечкой.

– Ты поднимешься выше?

Желание сделало его голос более глубоким.

– Со временем. – Я намылила руки и отложила кусок мыла в сторону. – А что?

– Да так, ничего.

«Ничего» указывало прямо на меня, большое и требовательное. Я придержала его одной рукой, просунув другую Мэлу между ног. Твердый член согревал мою ладонь. Женщина с большим терпением не стала бы обхватывать его пальцами и крепко сжимать. Я же ждать совсем не умела.

Мэл втянул в себя воздух, все шесть кубиков его пресса резко напряглись.

– Мне нравится твоя задница, – сказала я, проводя по ней мыльными пальцами, прежде чем обхватить мошонку. Каждая частичка его тела и души была грандиозна. Хорошая, плохая, сложная. Временами мне хотелось, чтобы он был серьезнее, а временами я вообще не имела ни малейшего понятия, к чему он клонит. Он всегда заставлял меня желать большего и одновременно быть глубоко благодарной за то, что у меня уже есть.

Потому что у меня был он, и это светилось в его взгляде.

– Понятия не имею, почему мне так повезло. – Я уткнулась носом в его бедро, скользя пальцами по гладкой коже члена.

– Тебе так нравится моя задница?

– Нет, скорее ты весь.

Я еще раз сжала его член, и его глаза затуманились, именно так, как мне нравилось. Что-то определенно проснулось у меня между ног, но сейчас все мое внимание было посвящено ему. Кончики его пальцев скользнули по моим щекам, его прикосновение было нежным, благоговейным.

Хватит валять дурака.

Я обхватила губами головку его члена. Он зарылся пальцами в мои мокрые волосы, крепко вцепился. Я скользнула языком по головке, дразня чувствительный край, прежде чем спуститься ниже и потереться о сладкое местечко. Я вбирала его глубоко, сильно посасывая, снова и снова. Он двинул бедрами, вдавливаясь глубже мне в рот. Уж простите, но я никогда не совершенствовалась в искусстве глубокого минета. Мэл заставил меня захотеть этому научиться. Что-то подсказывало мне, что он не будет возражать против небольшой практики. Одной рукой я массировала его яички. Другой придерживала основание члена, не давая ему проникнуть слишком далеко и заткнуть мне рот на манер кляпа. Но я брала его глубоко, как только могла, отстраняясь, чтобы одарить его вниманием своего языка. Обводя налитые вены и играя с головкой.

Пальцы в моих волосах напряглись, слегка причиняя боль. Но все было в порядке. Все было хорошо. Мне чертовски нравилось, что я довожу его до такого состояния.

Я втянула его глубже и начала сильно сосать, доводя мужчину до исступления. Он кончил с криком, войдя мне в рот настолько глубоко, насколько позволяла моя рука. Я сглотнула.

Кто сказал, что романтика умерла?

Он стоял, тяжело дыша, безвольно свесив руки и закрыв глаза. Черт, он был идеален. Я медленно встала, онемевшие колени подрагивали. После орального секса, кажется, всегда наступает такой момент застенчивости. Может быть, мне надо было быть самодовольной, напустить на себя немного заносчивости. Вот только душ был для этого не вполне подходящим местом.

Мэл открыл глаза и уставился на меня. Обнял за плечи, притянул к себе, покрывая лицо нежными поцелуями.

– Спасибо, – голос звучал приглушенно из-за того, что мужчина уткнулся мне в кожу.

– Не за что.

– Мне жаль твоих родителей, тыковка. Чертовски жаль.

Мои пальцы непроизвольно сжались у него на бедрах. Когда-нибудь я перестану так реагировать, забуду об этом.

– Мне жаль твою маму.

– Да. – Он быстро потер мои руки, поцеловал меня в макушку. – Нам нужно думать о хорошем. И закажи чертову порцию яичницы с беконом. И вафли тоже. Ты любишь вафли?

– Кто же не любит вафли?

– Вот именно. Тех, кто не любит вафли, следует отправить в гребаное исправительное учреждение. Их надо там запереть и выбросить ключ.

– Точно.

– Хватит о грустном на сегодня, – хрипло произнес он.

Он взял мыло и стал намыливать меня, уделяя особое внимание груди.

– Есть еще кое-что, о чем, я думаю, нам следует поговорить, – сказала я, пока он усердно оттирал какое-то воображаемое пятнышко на моем левом соске. По правде говоря, это было довольно приятно.

– О чем? – спросил он.

– Ну, о том, о чем ты говорил прошлой ночью, когда мы вернулись в номер. О создании семьи.

Его рука замерла, накрыв мою правую грудь.

– О создании семьи?

– Да. Ты сказал, что относишься к этому действительно серьезно. Даже выбросил все презервативы в окно и спустил в унитаз мою таблетку.

– Это чертовски серьезно. Мы трахались?

Я захлопала ресницами и одарила его невинным, хотя и несколько раздраженным взглядом.

– Нет. Конечно, нет.

Белки его глаз ярко вспыхнули.

– Боже… Ты чуть не довела меня до сердечного приступа.

– Прости. – Я поцеловала его в грудь. – Ты правда выбросил в окно все свои презервативы. Но не смог найти, где я храню свои таблетки. Затем ты улегся и принялся давать имена всем нашим детям.

– Всем?

– Я так понимаю, мы можем остановиться на выводке отпрысков счастливым числом тринадцать?

Его брови полезли вверх.

– Черт. Хм, а может, не будем, а?

– Может, оно и к лучшему. Троих из них ты собирался назвать Дэвидами. Это вызвало бы путаницу.

– Просто интересно, сколько дерьма я наговорил прошлой ночью?

– Не слишком много. Ты пару