– Опомнись, Мишель! Да что твоя тысяча сделает против двадцати тысяч английских штуцеров! – воскликнул Николай. – Пойми, мне денег не жалко, мне результат нужен.

– Будет тебе результат, да еще какой. А если я тебя подведу, то, Богом клянусь, верну тебе потраченные тобой деньги все до копейки, государь. Только деньги нужны сейчас. Время не ждет.

В облике Ардатова было столько страсти и убежденности, что Николай не смог ему отказать и, разведя руками, смиренно сказал:

– Ну, раз время не ждет и очень надо…

– Надо, ох как надо, государь! У меня тут уже все нужные бумаги припасены. Подпиши. И завтра же в Берлин, с фельдъегерем.

Царь с изумлением смотрел на то, как проворно вытаскивал Ардатов из кожаного портфеля белые листы бумаги договора, и, не глядя на довольно круглую сумму, без колебания поставил на них свою подпись.

– Ну и проворен ты, брат, однако! – с удивлением произнес император, оценивая деятельность графа.

– Сторицей окупятся нам эти винтовки, государь, ты уж не сомневайся! – заверил его собеседник и хитро посмотрел на Николая. – Ну, раз пошла такая масть, то не грех и еще об одном разорительном для казны деле поговорить.

– Ну, излагай, – милостиво произнес царь. – Вижу, что не для себя просишь, а для дела. Что еще задумал, хитрец?

– Знаешь, какая жаба давила меня в Севастополе, когда наблюдал, как неприятельские корабли спокойно подкрепление из Константинополя подвозят? Просто жуть! Все свое жалование за десять лет вперед был готов отдать за один только пароходик, вооруженный парой пушек. Мы бы там таких дел натворили… – мечтательно сказал Ардатов.

– Да, – согласился с ним царь, – вот только где их взять? Ведь все, что были в Севастополе, ты в брандеры превратил, а новых пароходов ждать нам скоро не придется.

– А вот тут, батюшка царь, ты ошибаешься. Есть в нашем государстве пароходы, надо только знать, где их взять, – лукаво произнес Ардатов.

– Ну, и где же они? В Петербурге всего только два.

– Зато на Волге их никак не менее шестнадцати будет. Тамошние купчишки очень предприимчивый народец. Сейчас они большей своей частью в Самаре и Нижнем Новгороде находятся. А вот если их по весне через Царицынский волок на Дон переправить да в Керчи вооружить… Вот было бы дело так дело!

– Ты уже, наверное, и бумагу приготовил? – хитро спросил Николай, быстро оценив смелость предложенного графом хода.

– Как же в таком деле без бумаги, государь? Готова. Только твоей резолюции ждет.

Ардатов вновь полез в портфель и извлек из него белые гербовые листы бумаги, которые через минуту уже были украшены царским автографом. Граф аккуратно их упрятал в кожаное чрево, а затем непринужденно произнес:

– Ну, раз самые главные дела сделаны, может, и чайку попить? Самовар у вас в Петергофе, чай, найдется?

Самовар, конечно же, нашелся. Николай, зная о пристрастии Ардатова к чаю, приказал дежурному адъютанту приготовить его сразу по прибытии гостя. Не прошло и пяти минут, как, сияя своими начищенными боками, он был установлен на чайном столе вместе с подносом со сладостями.

– Не перестаешь ты меня изумлять, Мишель, – сказал Николай, взяв в руки тонкую фарфоровую чашку с ароматным напитком, украшенную золотым императорским вензелем поверх синей эмали. – Лучшие европейские армии стоят под Севастополем, их штурм может быть в любой час, а ты так спокоен за положение дел в Крыму и с завидной уверенностью строишь новые обширные планы на будущее! Непостижимо!

– Пока в Севастополе Нахимов с Истоминым, за город я полностью спокоен. Будет штурм, так, пока жив Павел Степанович, Севастополь будет в наших руках, не сомневайся в этом, государь, – авторитетно произнес Ардатов, и от этих слов у его собеседника потеплело на душе. – Но не слишком ли ты много, царь-батюшка, уделяешь внимания Севастополю, считая его главным местом этой вой ны? Ведь даже если он падет, не приведи Господи, то это никак не может означать полную победу неприятеля в войне. Ставя значение Севастополя столь высоко, ты тем самым сильно играешь на руку противнику, которому только и нужна быстрая победа. С помощью ее они постараются навязать нам мир на выгодных для себя условиях. А этого никак нельзя допустить.

Ардатов отставил в сторону недопитую чашку чая и стал энергично излагать Николаю свое видение положения дел.

– Вспомни, когда пала Москва, твой царственный брат не признал победу Наполеона, и на его предложение заключить мир гордо ответил, что воевать мы только начали. И что в итоге? Бонапарт, лучший в мире полководец, не добившись для себя мира, без боя оставил Москву и позорно бежал из России. Так и сейчас. Падение Севастополя и даже оставление нами Крыма не должны означать окончания войны. Наши силы огромны, а французы и англичане, по моему глубокому убеждению, не способны к длительному ведению войны.

– Не знаю, Мишель. Возможно, ты и прав, но вот только после наших неудач в это с большим трудом верится, – произнес император, и Ардатов тут же возразил ему:

– Да, дела наши в Крыму не столь хороши, как того хотелось, но в целом не так уж и плохи. Давай посмотрим под другим углом, в более широких масштабах. – Михаил Павлович наклонился вперед и стал загибать пальцы. – Вот смотри. Тот великий флот, которым так гордятся лорд Пальмерстон и британская королева Виктория, по большому счету потерпел фиаско. На Балтике их победа ограничилась одними нашими военными укреплениями на Аландских островах, и только. На Черном море при всей своей мощи они не смогли принудить Севастополь к капитуляции, а из-за атаки брандеров потеряли два винтовых корвета. На Кавказе имам Шамиль, на которого британцы возлагали столько много надежд и в которого вложили огромное количество денег, разбит и надежно заперт в Гунибе, а рвавшаяся ему на помощь армия Али-паши остановлена и отброшена за границу. Лучший турецкий полководец Омер-паша, со своей стопятидесятитысячной армией благополучно занявший Валахию и Молдавию после ухода оттуда австрийцев, по-прежнему страшится, как черт ладана, нашего возможного перехода через Дунай. Все это мелочи, скажешь ты, но из мелочей складывается общее целое.

Ардатов убедительно потряс загнутыми в кулак пальцами, и на лице императора появилась улыбка. Он не нашел ни одного контраргумента против доводов своего собеседника и очень обрадовался этому. Граф, у которого от эмоциональной речи высохло горло, быстро допил свой чай и, получив из рук императора новую порцию божественного напитка, откинулся на спинку кресла и продолжил беседу:

– Скажи, а как обстоят наши дела на дипломатическом поприще? Как развивается миссия Горчакова в Берлине у короля прусского?

– Пока большого прорыва в наших отношениях с пруссаками не намечается. К сожалению, немцы не торопятся заключить с нами тайный союз. Бисмарк, однако, очень обрадовался возможности вывести немецкие земли из-под влияния Вены, чтобы объединить их в одно целое, и развил в этом направлении энергичную деятельность. Молодой король Вильгельм полностью поддержал его объединительную инициативу, чем вызывает у австрийцев огромную нервозность. Вот такие новости доносит мне из Берлина Горчаков.