Надя неуверенно поднялась и двинулась в сторону одного изшкафов. «Сейчас достанет нож и перережет мне горло», – мелькнула у менямысль. Но хозяйка вытащила пузырек с валерианкой и накапала мутную жидкость встакан с водой. Ее руки мелко дрожали, и вообще Щукину колотило словно влихорадке. Надежда залпом опорожнила стакан и повернулась ко мне:

– Но вот насчет этой старушки…

– Копейкиной, – подсказала я.

– Так вот, насчет старушки Копейкиной вы пришли не поадресу. Я не Раскольников, чтобы убивать процентщиц.

– Значит, признаете, что убийство Кагирова – на вашейсовести? – ухватилась я за соломинку.

Щукина неопределенно взмахнула рукой, и этот жест меняпочему-то дико взбесил. Я лихорадочно перебирала в уме возможные вариантыдальнейших действий. Вызвать сюда капитана Супроткина? А если его не окажетсяна месте? Или он, по своему обыкновению, начнет подтрунивать над моими сыскнымиспособностями? Да и не поверит он мне, слишком многое придется объяснять. Чтоже делать? Так и не придя ни к какому определенному решению, я посчитала, что влюбом случае пригрозить хитрой убийце не помешает.

– Мне некогда с вами миндальничать! – суровоотчеканила я. – На Петровке из вас выбьют правду! Так что готовьтесь квесьма неприятному разговору. Сейчас вызову за вами машину. Где у вас туттелефон?

Надежда не успела ответить, потому что дверь приоткрылась ина кухню просунулся мальчик лет восьми.

– Мам, а можно мы включим видик и посмотрим «ВолшебникИзумрудного города»?

Щукина притянула ребенка к себе и поцеловала его в макушку:

– Можно, зайчик.

Дверь скрипнула еще раз, и на кухню заглянул второймальчишка, как две капли воды похожий на предыдущего.

– Мам, а можно мы посмотрим «Синдбада-морехода»?

– Можно, солнышко.

– Мы будем смотреть «Волшебника»! – завопилпервый.

– Нет, «Синдбада»! – уперся второй.

– «Волшебника»!

– «Синдбада»!

От этих криков у меня сразу же разболелась голова. А Надядаже бровью не повела. В кухню вбежала девушка, примерно одного со Щукинойвозраста.

– Надежда Николаевна, – подобострастно засуетиласьона, – сейчас я уведу детей.

Я догадалась, что это няня. Ишь, как Щукина ее вымуштровала!Ну правильно, прислуга должна знать свое место.

– Да, Вера, мне надо поговорить с человеком. Пусть детипосмотрят видео, поставьте им какой-нибудь мультфильм.

– «Волшебника»! – воспользовался случаем один измальчишек.

– «Синдбада»! – не отставал от него другой.

Крича и отпихивая друг друга локтями, дети ушли. А у менямелькнула неприятная мысль, что в результате моего расследования они останутсясиротами. Но разве моя в том вина? Надежда сама сделала свой выбор.

Наверное, Щукина тоже подумала о своих отпрысках, потому чтоглаза ее увлажнились, затем брызнули слезы, и вскоре она уже рыдала в триручья. Я растерялась. Оторвав кусок бумажного полотенца, я протянула егоНадежде:

– Успокойтесь, ничего страшного, ну, подумаешь, убилипару человек, с кем не бывает…

К счастью, Щукина, всецело поглощенная своей истерикой, меняне слышала.

– А-а-а, – по-детски ныла она, – вы даже непредставляете, через что мне пришлось пройти.

– А вы расскажите, вам сразу легче станет, –предложила я, признаться, ничуть не надеясь на откровенность.

– Рассказать? – подняла она заплаканныеглаза. – А вы мне правда поверите?

– Правда, – проникновенно ответила я.

Щукина вытерла лицо, тщательно высморкалась и приступила крассказу.

* * *

Хорошо, когда судьбой много дано, но еще лучше – когда малоотобрано.

Со смертью мужа Надя Щукина как будто потеряла половинусебя. Возможно, потому она так много и вкалывала, что хотела забыться в работе.Материальное благополучие вопреки мнению окружающих давалось Щукиной нелегко.Один бог знает, сколько седых волос прибавляла у нее каждая квартирная сделка.И вот теперь, когда будущее близнецов было обеспечено, боль утраты началапотихоньку проходить. Надя даже позволяла своей подруге Галине Колывановойзаводить разговоры об иностранных женихах – конечно, в шутливой форме и чистогипотетически. Но девушка понимала: жизнь продолжается, она еще молода, и можнопопытаться устроить свою судьбу.

И вот в ноябре прошлого года случилось событие, котороеразбередило уже затянувшиеся раны. Щукина сидела в «Метраже» и занималасьрутинной бумажной работой. В контору приехал ее коллега Бабиченко, и секретаршапрокричала ему через всю комнату:

– Аркадий Васильевич, вам звонил Виктор Кагиров, просилс ним связаться по телефону… – И она назвала номер.

Надежда вздрогнула. Виктор Кагиров. Это имя навсегдаврезалось ей в память. Так звали пьяного водителя, который сбил ее мужаСенечку. Надя была уверена, что Кагиров до сих пор сидит в тюрьме. Следовательуверял, что ему светит 15 лет. Господи, неужели его уже амнистировали? И пятилет не прошло! Милый, славный Сеня покоится на кладбище, никогда не увидитсвоих подросших сыновей и жену, а убийца разгуливает на свободе, ему вновьдоступны все радости жизни. Разве это справедливо?

Да нет, этого не может быть. Должно быть, он всего лишьоднофамилец, успокаивала себя Надя. Но как бы невзначай подошла к столусекретарши и незаметно стянула бумажку, на которой был записан телефонКагирова.

Как узнать: он это или не он? Не позвонишь же и не спросишьпрямо: «Это вы убили моего мужа?» Он ответит: «Нет». Или: «Да». А дальше что?Как узнать всю правду?

Надя решила обратиться к помощи частного детектива. Черезхорошего знакомого она вышла на такого человека. Им оказался вовсе не супермен,похожий на Сталлоне или Шварценеггера, а самый обычный, даже неприметный с видумужчина.

– Я хочу узнать об этом человеке все: где живет, чемзанимается, был ли под следствием, особенно за наезд на человека, – сказалаему Щукина, вручая солидный задаток и бумажку с именем и телефономКагирова. – Да, и еще мне нужна его фотография.

Детектив провел расследование, поднял старые связи вМинистерстве внутренних дел и вскоре принес Надежде досье на Кагирова.

В досье было написано, что Кагиров Виктор Алексеевич, 1965года рождения, неоднократно имел конфликты с законом. В семнадцать лет он избили ограбил прохожего, однако родители не допустили, чтобы дело дошло до суда,заплатив пострадавшему значительную денежную компенсацию. Через год Кагировопять оказался замешан в преступлении – в групповой драке, в которой погибчеловек. Но и на этот раз ему удалось выкрутиться: Виктор проходил по делу лишьв качестве свидетеля.