словно вывалялся в навозе.

Кристиан подождал, пока они не вышли на крыльцо, и спросил:

— Это и вправду была леди Уокер?

Саймон подавил зевок.

— Понятия не имею.

* * *

Второй раз Люси проснулась от шума. В комнате царил серый полумрак, что обычно предшествует рассвету нового дня. Саймон появился в кабинете, неся свечу. Поставил ее на угол стола, вытащил листок бумаги и, не садясь, принялся писать.

Муж так и не поднял взгляд.

Вероятно, не заметил Люси дальнем конце комнаты, в полутьме, за широкой спинкой кресла. Она собиралась пристать к нему по возвращению, потребовать ответов. Однако теперь просто созерцала его, подперев подбородок кулаками.

Он выглядел усталым, ее муж, будто не спал уже несколько лет. Саймон так и не переоделся: темно-синий камзол и бриджи с серебристым жилетом измялись и были сплошь усеяны пятнами. Парик, с которого осыпалась почти вся пудра, выглядел грязным. Немыслимое зрелище, учитывая, что муж не появлялся из дому — по крайней мере в Лондоне — иначе, как одетым с иголочки. Глубокие складки очертили рот, белки глаз покраснели; Саймон так плотно сжал губы, словно пытался сдержать дрожь. Закончив свое таинственное занятие, он присыпал чернила песком и распрямил бумагу на столе. Уронил перо на пол, выругался, наклонился за ним медленно, точно старик, подобрал и поставил подпись.

А потом просто вышел из комнаты.

Люси подождала пару минут, прислушиваясь, как он спускается по лестнице. Затем подошла к столу, посмотреть, что же Саймон там писал. Увы, все еще было слишком темно. Люси поднесла бумагу к окну, раздвинула шторы и наклонила лист, чтобы разглядеть еще не просохшие буквы. Рассвет едва занимался, однако она смогла разобрать первые строчки:

«В случае моей смерти все мои земные владения»…

Это было завещание Саймона. Он оставлял все свое состояние ей. Люси еще секунду ошеломленно потаращилась на бумагу, затем вернула ее обратно на стол. Из коридора послышались голоса. Люси притаилась за дверным проемом.

— Я возьму лошадь, — говорил Саймон, очевидно, Ньютону. — Скажите кучеру, что сегодня я больше не нуждаюсь в его услугах.

— Да, милорд.

Хлопнула парадная дверь.

И вдруг Люси окатила волна гнева. Муж даже не соизволил ее предупредить, а то бы заметил отсутствие жены в супружеской постели. Люси решительным шагом вошла в холл, взметая юбки вокруг голых лодыжек.

— Постойте, Ньютон.

Стоявший к ней спиной дворецкий вздрогнул и обернулся.

— М-миледи, я не слышал…

Она отмахнулась от его извинений и перешла сразу к делу.

— Вы знаете, куда он отправился?

— Я… я…

— Неважно, — нетерпеливо прервала Люси. — Я просто последую за ним.

Она осторожно открыла входную дверь. Снаружи все еще маячил экипаж Саймона, кучер почти засыпал на козлах. Конюший зевал, идя назад в стойла.

А муж уже ускакал прочь.

Не обращая внимания на потрясенное шипение Ньютона, Люси прикрыла за собой дверь и сбежала по ступенькам, дрожа от утреннего холода.

— Мистер Коучмен.

Кучер заморгал, будто сроду не видал свою хозяйку с распущенными волосами — впрочем, так оно и было.

— Миледи?

— Пожалуйста, езжайте следом за лордом Иддесли, только тайком, чтобы он не видел.

— Но миледи…

— Сию минуту. — Люси, не дожидаясь, пока лакей опустит ступеньку, сама вскарабкалась в карету. Потом снова высунула голову наружу. — Не потеряйте его.

Экипаж, пошатываясь, тронулся с места.

Люси села и натянула на себя меховую полость. Холод пробирал до костей. Какой скандал, ехать по Лондону полуодетой и простоволосой, но она не позволит стыду удержать ее от погони. Муж толком не спал в эти дни и еще не до конца оправился после избиения. Как смеет он продолжать рисковать своей жизнью и думать, будто Люси не следует о том знать? Саймон воистину отрезал ее от этой части своей души. Он что, считает, будто она какая-то кукла, которую можно вынуть, поиграть, а потом снова убрать подальше, когда найдутся дела поважнее? Что ж, пришла пора объяснить ему, в чем же, по ее мнению состоят обязанности жены. В первую очередь заботиться о здоровье мужа. Во вторую, следить, чтобы у него не было от нее никаких тайн. Люси фыркнула и сложила руки на груди.

Наконец взошло декабрьское солнце, но светило оно скудно и вовсе не согревало. Экипаж свернул к парку. Булыжная мостовая под колесами сменилась на гравий. По земле зловеще стелился туман, укрывая стволы деревьев. Из маленького окошка кареты Люси не могла видеть, куда они едут, и приходилось полагаться на веру, что кучер все еще следует за Саймоном.

Внезапно экипаж остановился.

Лакей открыл дверцу и посмотрел на Люси.

— Джон Коучмен говорит, что если подъедем ближе, его светлость заметит.

— Благодарю.

С его помощью Люси вышла и повернулась туда, куда он указал. В сотне ярдов отсюда стояли Саймон и еще какой-то мужчина, лицом к лицу, точно фигуры в пантомиме. Со своего места Люси могла узнать мужа лишь по тому, как он двигался. Казалось, у нее замерло сердце. Боже правый, да они готовы начать. У нее нет времени урезонить Саймона и остановить эту ужасную церемонию.

— Ждите меня здесь, — приказала она слугам и пошла в направлении разыгравшейся сцены. Всего в ней участвовало шесть мужчин — четверо стояли отдельно от дуэлянтов, однако в сторону Люси никто не смотрел и, похоже, вовсе ее не замечал. Они были чересчур поглощены этой мужской игрой в смерть. Саймон снял камзол и жилет — как и его противник, человек, которого Люси никогда прежде не видела. Из-за белых рубашек оба казались привидениями в сером туманном утре. Должно быть, мужчинам было холодно, но никто не дрожал. Саймон стоял спокойно, пока его соперник со свистом махал шпагой, вероятно, разминаясь.

Люси остановилась ярдах в двадцати под прикрытием кустов. Голые ноги уже закоченели.

Противник Саймона, крупный мужчина, был выше и плечистей, его красное лицо казалось еще ярче на контрасте с белым париком. Виконт же, напротив, пугал прямо-таки мертвенной бледностью; при дневном свете даже с расстояния на его лице отчетливо читалась усталость, которую Люси заметила еще дома. Оба дуэлянта замерли. Согнули колени, подняли шпаги и застыли, как в немой сцене.

Люси открыла рот.

Кто-то крикнул. Она вздрогнула. Саймон и здоровяк бросились друг на друга. Молниеносные выпады, страшные усмешки на лицах — все во славу насилия. Стылый воздух тревожил лишь звон оружия. Соперник выбросил руку со шпагой вперед, но Саймон уклонился, парируя удар. Как он мог так быстро двигаться при всей своей усталости? Как вообще держался на ногах? Люси хотелось подбежать и закричать сражающимся: «Прекратите! Остановитесь! Стойте!» Однако