С презрением поджав губы, дама проигнорировала эти слова.

– Я слышал, в Москве открыли несколько приличных гостиниц.

– Есть кое-что: «Балчуг», «Рэдиссон-Славянская»…

– Меня интересует отель, где управляющий американец.

– Кажется, в «Рэдиссоне»…

– Значит, поедем туда. Американцы хорошо относятся к обладателям доминиканских паспортов. А вы, дорогая моя, поедете в Запрудный.

– Что? Опять?!

– И на сей раз постарайтесь задействовать все свои резервы. Иначе вам открывается «радужная» перспектива навсегда остаться женой нищего.

– Почему я должна делать все это в одиночку? Я же все-таки не Мата Хари.

– Неужели вас никогда не восхищала судьба этой женщины?

– Нет, – брезгливо ответила Елена. – Меня вполне устраивала собственная жизнь.

– Вот ради продолжения той жизни, которая вас вполне устраивала, вам и приходится терпеть все эти временные неудобства. А что касается меня… Я тоже не намерен валяться на гостиничной постели.

Они уже подъезжали к гостинице, когда Филатова хмуро сказала:

– Мне нужны деньги… Здесь все так дорого.

Елизаров смерил ее отеческим взглядом, потом, без тени смущения взглянул на ее изящное, затянутое в черный шелк бедро и прозрачно улыбнулся.

– На колготки не хватает?

Она промолчала.

– В Москве есть банкоматы?

– Уже появились. В банке «Столичный».

– Хорошо. Поедем в «Столичный». Потом – в отель.

* * *

Примерно в то же время, когда в гостинице «Рэдиссон-Славянская» оформлялся новый постоялец, гражданин Доминиканской Республики Мигель Хелесарос, по Калужскому шоссе в столицу двигалась кавалькада из трех автомобилей. Впереди черная «Волга», следом за ней черный «Кадиллак»-катафалк, за ним – «БМВ» седьмой модели.

Еще через полчаса машины остановились возле большого ангара, расположенного на одной из рабочих окраин Москвы, между огороженным деревянным забором, закопченным кирпичным зданием какой-то котельной с высокой железной трубой и бетоносмесительным пунктом, по причине соседства с которым проржавевшая крыша ангара была покрыта цементным налетом. Даже снег, лежащий вокруг, был грязным и серым.

Из черной «Волги» вышли трое высоких, плечистых мужчин в камуфляже и в черных масках с прорезями для глаз, вооруженные короткоствольными автоматами. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, подняли маски и закурили.

После этого из «БМВ» вышли еще двое мужчин в серых плащах и кепках.

Тут же со скрипом распахнулись большие железные двери ангара, и оттуда появился одетый в дубленую куртку и дорогие джинсы от Гуччи Борис Неупокоев.

Позади него, в ангаре, маячили еще несколько фигур – молодые люди спортивного вида в топорщившихся на груди кожанках.

Неупокоев сразу же направился к своим новым партнерам, стоявшим около «БМВ» – Трошину и Фроликову. Они поздоровались за руку, и Неупокоев, нервно улыбаясь, кивнул в сторону катафалка:

– Кого хороним?

– Пока никого, – ухмыльнулся удовлетворенный произведенным эффектом Трошин. – Но при необходимости – пожалуйста: есть у нас бюро ритуальных услуг. И место на кладбище организуем…

– Я пока не собираюсь умирать, – напряженно засмеялся Фигаро. – А где же товар?

– Там, – Трошин кивнул в сторону катафалка.

– Загоняйте внутрь, – сказал Неупокоев и невольно подумал: «Что за цирк, что за дешевый театральный балаган! Клоуны чертовы! Видно, насмотрелись фильмов про американских бутлегеров времен "сухого закона"!»

Затем, повернувшись, он крикнул своим парням:

– Откройте ворота пошире!

Трошин подошел к катафалку и, склонившись к приоткрытому окну, произнес:

– Семен Петрович, загоняй машину внутрь! Митька, – добавил он, обращаясь к напарнику водителя, – поможешь Петровичу вытащить гроб.

– Не вопрос, Юрий Михайлович, – весело откликнулся молодой парень, – для того здесь и сидим.

Спустя несколько минут раскрытый гроб уже стоял под крышей ангара у стенки, между картонными ящиками с броскими иностранными надписями. Запечатанные в оберточную бумагу тюки складывали здесь же. Затем водитель и его напарник снова погрузили гроб в машину и выгнали катафалк на улицу. Железные ворота со скрипом затворились.

Неупокоев собственными руками разорвал бумагу на каждой пачке, наугад вытащил несколько этикеток, присмотрелся, оценивая качество.

– Поштучно пересчитывать не будем? – спросил он, подравнивая пачки ногой.

– Вы не в церкви, вас не обманут, – знаменитой бендеровской фразой ответил Трошин, но лицо его при этом было абсолютно серьезным.

– Ладно, – Фигаро кивнул и, взмахнув рукой, подозвал к себе одного из своих парней.

Тот подбежал, выслушал склонившегося к его уху Неупокоева, убежал и через полминуты вернулся со спортивной сумкой в руках, которую бросил под ноги Трошину.

Тот неторопливо нагнулся, поднял сумку, расстегнул «молнию», потом вздохнул, сел на бумажные тюки и стал пересчитывать деньги пачку за пачкой.

Неупокоев и Фроликов стояли рядом. С каждой минутой Фигаро нервничал все сильнее. И облегченно вздохнул, лишь когда Трошин бросил последнюю пачку в сумку и застегнул «молнию».

– Деньги счет любят, – сказал Трошин, поднимаясь. – Все в порядке, можно ехать.

– Когда будет следующая партия? – спросил Неупокоев, провожая гостей к выходу.

– А что, уже есть нужда в новой партии? – удивленно вскинул брови Трошин.

– Люди заинтересовались.

– Об этом поговорим отдельно, – отрезал Трошин, а Фроликов несколько смягчил тон своего компаньона:

– Созвонимся.

Трошин с Фроликовым сели в «БМВ». Люди в камуфляже и масках, подозрительно поглядывая на парней в ангаре, дождались, пока «Кадиллак» и «БМВ» тронулись, потом быстро сели в «Волгу» и тоже покинули место встречи.

– Ментовье поганое! – с ненавистью сказал один из неупокоевских парней и смачно харкнул себе под ноги.

– Тоже икру хавать хотят. Надо бы Князю свистнуть…

* * *

Самсон со скучающим видом сидел за столиком небольшого загородного ресторана «Дед Мазай». Внутреннее оформление зала, сделанное в старорусском стиле, Самсону не нравилось. Дощатые столы и с нарочитой простотой срубленные лавки и стулья почему-то напоминали ему зоновскую рыгаловку.

На самом деле «Дед Мазай» не заслуживал звания ресторана, хотя в его строительство и оформление были вложены немалые деньги. После того как прежние хозяева свинтились за бугор, «Дед Мазай» совершенно захирел, и даже запрудненская братва, которая прежде, при жизни Саши Порожняка, присматривала за этим заведением, потеряла к нему всякий интерес.