Лица горничных, носильщиков, швейцаров, портье растягивались в радостной улыбке, едва они замечали неспешно шествующего по этажу или фойе «Эксельсиора» «удивительного русского». Любая услуга, оказываемая постояльцу из России, обещала щедрые чаевые. Таким количеством наличности не могли похвастать даже арабские шейхи, нередко останавливавшиеся в «Эксельсиоре».

Его фамилию не мог выговорить даже управляющий отелем – болгарский турок, немного умевший разговаривать по-русски. Поэтому к постояльцу обращались так, как просил он сам – герр Борис.

Он ездил обычно на машине, принадлежавшей отелю. Это было гораздо удобнее, чем пользоваться услугами такси, хотя обходилось намного дороже. Но герр Борис не мелочился и, оплачивая в кабинете управляющего ежемесячные счета, добавлял еще десять процентов сверху.

Герр Борис неизменно пребывал в хорошем настроении, отличался прекрасным аппетитом, тонким вкусом в подборе блюд и вин. В гостиничном ресторане за ним был зарезервирован постоянный столик, на который не могли претендовать другие гости.

Иногда «удивительный русский» возвращался в отель в компании симпатичных молодых мужчин. Здесь это никого не удивляло. Ведь в «Эксельсиоре» могли даже припомнить случай, когда прибывший в Вену арабский нефтяной магнат разместил в четырех огромных номерах свой гарем, а сам целые сутки провел в невероятно дорогом гей-клубе.

Герр Борис любил молодых мужчин вполне определенного вида – коротко стриженных, мускулистых мачо в полувоенных одеяниях. Порой они сами появлялись в отеле и поднимались в номер к «удивительному русскому».

Бывали у него и другие посетители – мужчины в дорогих, но мешковато сидевших костюмах, с напряженными, тяжелыми взглядами и грубыми лицами. Обслуга сразу признавала в них гостей из России.

Гости, которые пришли к герру Борису сегодня, по своему внешнему виду напоминали и первых, и вторых. Это были двое крепких молодых людей с короткими стрижками в полувоенных, защитного цвета, куртках и высоких шнурованных ботинках. Держа руки в карманах, они подошли к портье и назвали ту самую фамилию, которую в отеле не мог бы выговорить никто и ни за какие чаевые.

Портье тут же радостно улыбнулся.

– Герр Борис? – уточнил он.

Молодые люди переглянулись, и на их лицах отразилось недоумение.

Завязавшийся между ними диалог не смог бы перевести на немецкий ни один местный переводчик:

– Какой, бля, Борис?

– А х… его знает. У него же погоняло, бля, Бичико.

– Так у него… е… твою мать, и имя такое, бля.

– Он тут себя за какого-то Бориса выдает, бля, пидор вонючий!

– Ладно, х… с ним, главное, что фамилия та. Рыльник зеканем – сразу будет ясно, он или не он.

Портье, вежливо приподняв брови, слушал совершенно непонятный для него диалог. После того, как молодые люди закончили совещаться, он еще раз переспросил:

– Герр Борис? Кляйне русиш?

– Я-я, бля, – ответил один из молодых людей, нервно щурясь. – Ты мне, бля, падла, не пи…ди. Тоже мне, бля, эдельвейс на русском болту…

Слово «эдельвейс» было единственным, которое понял портье, и оно привело его в сущий восторг. Он тут же схватил рекламный проспект, на котором была изображена фотография цветущих альпийских лугов, и стал тыкать в нее пальцем.

– Я-я! Идельвайс! Дас ист вундершен!

Молодые люди опять переглянулись.

– Слушай, бля, этот нихт фирштейн ни хера не врубается. Слышишь, бля, ублюдок гестаповский…

Последнее слово произвело еще более ошеломляющее впечатление на портье, и он растерянно захлопал глазами.

– Ну, че затих, оккупант? Где твой герр Борис?

Портье жестом подозвал рассыльного, краснощекого малого в форменной тужурке, обменялся с ним несколькими фразами.

Рассыльный вежливо наклонил голову и жестом пригласил гостей следовать за ним:

– Битте.

Они прошли через уютное фойе, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью с табличкой, выведенной готическим шрифтом.

– Кабак, – негромко проговорил один из молодых людей и затем, уже обращаясь к рассыльному, сказал: – Вали отсюда, сами разберемся.

Рассыльный не понял текста, но уловил интонацию. Гордо подняв голову, он спустился вниз по лестнице.

Молодые люди вошли в ресторан. Время было послеобеденное, и почти весь зал пустовал. Заняты были лишь несколько столиков, за одним из которых сидел «удивительный русский».

Присмотревшись к нему, молодые люди обменялись кивками и решительно двинулись вперед. Когда они сели за стол «герра Бориса», тот недоуменно оглянулся по сторонам и сказал что-то по-немецки.

– Во, бля, дает!.. – засмеялся один из молодых людей. – Как настоящий бундэс шпарит…

– Ну, с понтом… Здоров, Бичико! Тебе привет от цагайских баранов.

Их визави едва не поперхнулся куском шницеля по-венски.

– Помнишь, как возбухал против сухарей? Глянь, Проня, у него поджилки трясутся.

– Короче так, Бичико, братья Руслан и Хожа сильно расстроились на всю вашу кодлу. Они, конечно, тоже черножопый сброд. Но за то, чтоб мы вас покнокали, башляют не хило.

– Я дам больше, – мгновенно выпалил грузинский вор-законник Бичико Манташов, которого в отеле «Эксельсиор» называли герром Борисом.

– Сколько? – спросил Проня.

– Пятьдесят штук устроит?

– Баксов?

– Да, у меня есть.

Они переглянулись.

– Где?

– У меня счет в банке.

– Ну, бля, ты дал… Слышь, Бес, у него в банке. В какой банке?

– Подождите до завтра.

– А че ж не сегодня?

– Большую сумму наличными сразу не выдают.

– Не, не пойдет, – хмыкнул Бес и сделал демонстративный, угрожающий жест, словно собираясь достать из-под куртки оружие.

– У меня и в номере есть, – торопливо, глотая слова, выпалил Бичико. – Десять штук… Мы можем подняться.

Проня отпил вина из бокала Бичико и, поморщившись, выплюнул все на пол.

– Тьфу, бля, параша! Ладно, пошли в номер. Только тихо. Будешь дергаться, завалим сразу.

Они вышли из ресторанного зала, подождали на площадке лифт, поднялись наверх и прошли в номер. Бес и Проня, увидев дорогую мебель, пушистые ковры на полу и шикарную видеоаппаратуру, захмыкали:

– Ну, бля, ты не херово тут устроился!

– А хуля ему? Баксов немерено…

Бичико тем временем метнулся к настенному шкафу, отодвинул в сторону висевшие на плечиках костюмы и стал трясущейся рукой вставлять ключ в замок маленького железного сейфа. Наконец это ему удалось, и он достал пачку стодолларовых купюр в банковской упаковке.