Троцкий, в шёгольском полушубке и роскошной меховой шапке, с нашитым на левом руками огромным золотистым ромбом, означавшим неведомо что, в списке знаков различия Красной армии такового не числилось, важно двинулся прямо на них. Охрана оказалась на удивление малочисленной.

Его можно было назвать «иудой», но в личной смелости Льву Давидовичу было не отказать.

— Товарищ Жадов. Товарищ Шульц, — Троцкий широко улыбался. — Ну, что вы так на меня смотрите, словно раввин на выкреста? Никто вас не атакует, успокойтесь. Я приехал с горсткой личной охраны, а мог бы и один; как говорит один наш товарищ, кадры решают всё, а хорошими и преданными революции кадрами не разбрасываются. Вот товарищ Ягода подтвердит.

И точно — следом за охранниками Троцкого шагал сам Генрих Геннадиевич собственной персоной, и выглядел весьма уверенно.

— Идёмте, нет смысла мёрзнуть, — нетерпеливо бросил Троцкий. — Товарищ Ягода! Где вы там?

— Прошу, товарищ председатель, — как мог, нейтрально и официально сказал Жадов. — Виноваты, только что из боя…

…В кабинете Благоева Троцкий вальяжно развалился за письменным столом, давая понять, кто теперь тут хозяин.

— Ну-с, товарищи, доложите теперь, как вы дошли до жизни такой.

Жадов стоял, руки за спиной, ноги расставлены, взгляд жёсткий и твёрдый.

— Не могу знать, товарищ председатель, о чём вы; мы получили приказ действующего члена Политбюро…

— Да-да-да, знаю, — лениво бросил Троцкий. — А он у вас есть в письменной форме, этот приказ? Был ли он отдан по всей форме, есть ли у него номер, дата, подпись, занесён ли он в журнал боевых действий батальона?

— Никак нет, — спокойно ответил Жадов. — Товарищ Благоев обрисовал ситуацию как весьма срочную. Не до бумажек было.

— И что же он вам обрисовал?

— Что неизвестные части движутся на город. Никому не подчиняются. Возможно, это переодетые беляки.

Троцкий захохотал.

— Да вы товарища Ягоду спросите, — с самым невинным выражением вдруг вмешалась Ирина Ивановна. — Он там тоже был.

Ягода улыбнулся.

— Именно так, Лев Давидович, был. Как уже вам докладывал. И про «беляков переодетых» тоже.

— Да-да… — отсмеявшись, Троцкий снял круглые очки, утёр проступившие слёзы. — Ну, Благоев, ну, шутник… «переодетые беляки» под Петербургом! Прибывшие по николаевской дороге! Из Москвы!.. Надо ж было такое придумать!

— Время военное, товарищ председатель. У белых много грамотных офицеров. Могли и не такое выдумать. Линии-то фронта, по сути, нет. Она только на Донбассе, — осторожно заметила Ирина Ивановна. — Приказ Благоева и впрямь звучал весьма… правдоподобно.

— Ну, хорошо, допустим. А вы-то что? Вы, товарищ Ягода? Что вы предприняли, дабы предотвратить это нелепое боестолкновение?

— Отправил самокатчика к прибывающим по вашему приказу частям, — пожал плечами Ягода, хладнокровно глядя на Троцкого. — Велел им задержаться, в центр не лезть. К сожалению, моё распоряжение было начальствующими лицами отряда проигнорировано. И ещё доложу, что в рабочих кварталах вдоль Шлиссельбургского проспекта отмечены многочисленные грабежи и насилия, учинённые рядовыми данной части.

— Революционное рвение, — отмахнулся Троцкий. — Уверен, пострадали одни лишь мелкие куркули-лавочники. Впрочем, неважно. Значит, товарищи Жадов и Шульц, вы считали, что ведёте бой с переодетыми беляками?

— Мы не знали, кто они, — твёрдо ответил Жадов. — Я вышел к ним навстречу. Назвал себя. Потребовал, чтобы они ответили, что за части, куда направляются, кто командир. Свидетели — весь мой батальон. В ответ они выстрелили. Чудом не попали. Я тогда швырнул гранату.

— Да-да, — с досадой заметил Лев Давидович. — Гранаты вы, товарищ Жадов, мечете отменно. Только не в тех, кого надо.

— Это достойно сожаления, товарищ председатель, но, если бы наш батальон был соответствующим образом оповещён, или эти ваши части предъявили бы необходимые мандаты… — вступила Ирина Ивановна. — Мы защищали революционный Питер. Эти солдаты могли оказаться кем угодно. И, кстати, я бы не отметала так с порога идею о переодетых беляках. Не так уж сложно собрать эшелон или два, экипировать солдат в форму Красной армии и отправить прямо на столицу, прикрываясь вашим, товарищ председатель, именем. Сами ведь знаете, какую силу оно имеет.

Троцкий ухмыльнулся. Лесть он, похоже, любил больше, чем коты — сметану.

— Разумно, товарищ Шульц, весьма разумно… Что ж, всё хорошо, что хорошо кончается. Спасибо товарищу Ягоде, вовремя нас предупредил, втеревшись в доверие к предателям дела рабочего класса.

Ягода вздрогнул. Но Троцкий в это время смотрел на комиссара и движения этого не заметил.

— Теперь всё пойдёт куда лучше, — продолжал Лев Давидович. — Но вам, товарищи Жадов и Шульц, делать тут больше нечего. Не разобрались раз — не разберетесь и снова. Председателем ВЧК станет товарищ Ягода, а вы с вашим батальоном куда нужнее будете на Южном фронте, нежели здесь. Приказ о вашей отправке будет отдан немедленно. Всё понятно?

— Так точно, товарищ председатель! — хором ответили товарищи Жадов и Шульц.

Глава VI.1

Елисаветинск и южные области. Декабрь 1914 — январь 1915

Федя Солонов поправлялся на удивление быстро. Доктора только разводили руками, говорили о «молодом организме», о том, что «повезло, пуля, видимо, на излёте была» да «вовремя прооперировали». Так или иначе, ещё до Рождества он начал вставать, ходить, сперва осторожно, потом всё увереннее.

Раненых перевели в госпиталь, разместившийся в городской елисаветинской больнице. Рядом срочно возводили новый корпус; визжали пилы, стучали топоры, горели костры, возле них грелись собравшиеся с окрестных сёл мужчики-чернорабочие. Правда, зарабатывали они очень неплохо; да и цены держались низкими, продуктов были с избытком — вывоз изрядно сократился.

Великую княжну Федор больше не видел. Осторожно поинтересовался у заменившей её немолодой уже сестры милосердия, где, мол, её императорское высочество? Всем ли благополучна? Сестра улыбнулась:

— Всем, всем её высочество благополучны. Просили вам, милый кадет, кланяться да передали просить вас, чтобы не сердились вы на неё. Не по своей воле она ныне в иных местах; но по-прежнему за ранеными ходит.

Федор густо залился краской. Собеседница его понимающе улыбнулась.

— Всё будет хорошо, любезный Федор. Спас вас Господь, а врачи наши, дай Бог им здоровья, промыслу Его помогли. Ни о чём не беспокойтесь, поправляйтесь, дел огневых ещё на всех хватит.

И Федор поправлялся.

Часто приходили теперь друзья по первой роте, во главе, само собой, с лучшим другом Петей Ниткиным. Последний очень увлекся последнее время трудами некоего Циолковского, о коем способен был говорить часами.

С областями, где утвердилась власть большевиков, не стало никакой связи. Сперва из Москвы, Царицына, Саратова, Самары в Ростов и Елисаветинск ходили поезда, как ни в чём ни бывало; но затем правительство в Петербурге наложило на это запрет. Составы доходили до Изюма и разворачивались обратно.

Великие державы также отнюдь не спешили закрывать свои посольства в северной столице и переносить их на юг, несмотря на личные