Бабушка поправляет постель, взбивает подушку и помогает мне залезть обратно в кровать. Мама подтыкает одеяло, как делала это в моем детстве.

– Я знаю, ты еще не можешь как следует глотать, но не успеешь оглянуться, как будешь в полном порядке. – Бабушка снимает крышку с пластикового контейнера и показывает мне толстые ломти лимонного кекса.

От запаха цитруса я начинаю кашлять, и бабушка промокает мне глаза и дает бумажный носовой платок, чтобы высморкаться. Платок становится черным, и я сминаю его в шарик и кидаю на тумбочку.

– Ты сможешь побыть одна несколько часов? Денизе нездоровится, и она не может доставлять обеды старикам. Я предложила свою помощь. Твоя мама собирается мне помочь. Дедушка ушел за машиной.

Бабушке самой семьдесят два года, но она всегда старается помочь старикам.

Я киваю.

– Я могу остаться, если хочешь? – спрашивает меня мама, но я качаю головой. У меня слишком болит горло, когда я говорю. Я смотрю, как они торопливо выходят из палаты через распашные двери, а потом сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза. Мои сны ярки и полны жизни. Аэрозольный дезодорант «Импульс» щекочет ноздри, и мне снится, что мы с Чарли бежим по лесу. Листья шелестят, и ветки склоняются, чтобы поведать мне свои секреты. Я напрягаюсь, чтобы разобрать их приглушенную речь.

Когда я просыпаюсь, во рту у меня пересохло, и я сажусь, подложив под спину подушку, и тянусь к кувшину с водой. На моей тумбочке лежит подарок, завернутый в блестящую золотую бумагу. На этикетке вручную написано мое имя, и почерк кажется мне смутно знакомым, но все-таки я его не узнаю. Когда я встряхиваю коробку, там что-то гремит. Я обвожу взглядом палату, чтобы понять, следит ли кто за мной, а потом отклеиваю ленту с одного конца и приоткрываю бумагу. Подарок выпадает наружу.

Я роняю коробку на кровать и подаюсь назад, словно от змеи, которая может ужалить. Вжимаюсь спиной в подушку и в ужасе взираю на коробку бразильских орехов в шоколаде. Есть только один человек, который мог бы купить мне орехи, который прежде мне их уже покупал. Анна.

Бабушка подтыкает вокруг моих ног лилово-розовое, связанное крючком одеяло, хотя в гостиной по меньшей мере двадцать пять градусов. Этим одеялом меня укрывали, когда я болела краснухой и тонзиллитом. Я натягиваю его до подбородка. Беру телевизионный пульт, и темный экран вспыхивает. Ищу нужную кнопку, чтобы приглушить звук: должно быть, последним телевизор смотрел дедушка.

Бабушка выдвигает маленький столик красного дерева и ставит его возле дивана, затем помещает на него стакан витаминизированного напитка и тарелку печенья-колечек. Чувствую себя примерно шестилетней, но благодарна за то, что я здесь, что прошлой ночью спала в своей старой спальне, что не слышу больше дребезжания больничных тележек и драматического шепота медсестер. Мама уехала обратно в Девон, заверенная, что серьезного ущерба для моего здоровья нет. Во всяком случае, физического здоровья.

Я увлечена ток-шоу Джереми Кайла. Сосу печенье, в равной степени шокированная и зачарованная разворачивающейся драмой, и сладкая розовая глазурь тает на языке. Бабушка делает вид, что не смотрит, что просто вяжет, но то и дело спицы перестают позвякивать, и я слышу, как она досадливо цокает языком.

Раздается стук в дверь, и бабушка тяжело поднимается с кресла. Она кажется постаревшей за эти несколько дней. Бабушка закрывает за собой дверь гостиной, но я слышу доносящийся из прихожей мужской голос и приглаживаю волосы, стряхиваю крошки с ночной рубашки, думая, что это, должно быть, Дэн. Выдыхаю в сложенные лодочкой руки, стараясь припомнить, чистила ли я сегодня зубы, жалею, что не приняла душ и не оделась.

Дверь начинает открываться, и я стараюсь покрасивее расположиться на диване, хотя мне кажется нелепым, что я по-прежнему хочу, чтобы Дэн находил меня привлекательной.

– Грейс… – Бабушка делает жест в сторону стоящих за ней мужчин. Я их не знаю. – Я позову дедушку.

– Грейс, я сержант полиции Гарри Миллс, и я занимаюсь расследованием происхождения и причины пожара в «Розовом коттедже», – говорит тот мужчина, который повыше. – Мой коллега – пожарный инспектор Мик Уокер из оксфордширской пожарно-спасательной службы, у которого тоже есть к вам несколько вопросов.

Я ежусь, как ребенок перед директором школы, и выше подтягиваю одеяло.

В комнату торопливо входит дедушка, вытирая руки о темно-коричневые вельветовые брюки.

– Прошу вас, садитесь, джентльмены.

Мужчины усаживаются в кресла, но не откидываются на спинки. Они сидят, вытянув перед собой длинные ноги, и от этого комната кажется маленькой и тесной.

Слышится звон фарфора – это бабушка раздает чашки и блюдца, разливает чай из фирменного чайника «Роял Далтон», который приберегает для особых случаев. Колечки, которые я грызла, убираются, заменяясь темно-шоколадным печеньем, которое никто не ест. Я жду начала опроса, нервно засовывая пальцы в дырки вязаного одеяла.

– Во сколько вы пошли спать в ночь пожара, Грейс?

Я не могу точно припомнить и чувствую, как к лицу приливает тепло, словно мне есть что скрывать.

– Около одиннадцати, думаю, – хрипло произношу я, и дедушка придвигается ближе ко мне и передает стакан воды.

– Был еще кто-то в доме, кроме вас?

– Нет.

– А когда вы ушли из гостиной, все было выключено? Все выглядело нормально?

– В ней воспитали бережное отношение к электричеству, – говорит бабушка.

Я беру дедушку за руку.

– Мне показалось, что я все выключила, задула свечи… – Я внимательно изучаю ковер. Дедушка стискивает мои пальцы.

– Где были свечи?

– На каминной полке.

– Пожар зародился в корзине для бумаг рядом со столом. Были поблизости какие-нибудь свечи или источники возгорания?

– Нет.

– В корзине для бумаг обнаружена спичка – вы курите, Грейс?

– Нет. – Я мотаю головой, стараясь отогнать растерянность. – Я не держу в доме спичек, никогда ими не пользуюсь.

– Вы знаете, что в расположенной в прихожей пожарной сигнализации, которая реагирует на появление дыма, не было батарейки?

– Нет…

– Она там была, – вмешивается дедушка. – Я регулярно это проверяю, только две недели назад ее менял. Там была батарейка «Дюрасел». Ради спокойствия лучше взять подороже.

– Дом был заперт, когда вы ложились спать?

– Да. Я проверяла двери несколько раз.

– Пожарным пришлось вламываться.

– Не понимаю.

Мик снимает очки в серебряной оправе. Его глаза встречаются с моими.

– Мы считаем, что пожар был устроен намеренно. Тот факт, что дом был заперт, когда вы пошли спать, и продолжал быть запертым, когда приехали мы, показывает, что поджог осуществил либо тот, кто уже был в доме, либо тот, у кого были вторые ключи. На парадной двери была накинута цепочка, поэтому поджигатель вошел другим путем. У кого есть ключи от задней двери, Грейс?