Иван принялся набивать непослушными пальцами магазин. Один, второй… Смит тем временем щелкнул затвором и, рухнув на импровизированный бруствер их укрытия, открыл огонь. Прошин вставил магазин, передернул затвор и вдруг понял, что не может подняться и лечь рядом с напарником. Подняться и сразу стать мишенью для десятка стволов…

Прошин отбросил карабин и скорчился на дне их импровизированного укрытия, обхватив голову руками.

Смит что-то крикнул ему. Толкнул ногой. Великан палил во все стороны, и пули нет-нет да находили цель, и тени, метавшиеся в подлеске, дергались, сбивались настройки камуфляжа, превращая нападавших в белые изваяния, хоть свинец и не мог пробить броню скафандров. Кроме того, как ни странно, громкие щелчки выстрелов, в отличие от малошумного оружия противника, здорово охлаждали пыл – мало кому охота лишний раз проверять броню на прочность.

Впрочем, силы были не равны.

В какой-то момент над полем боя сгустились тени. Взревели двигатели, заглушив все остальное, и будто огненная стрела прочертила сумрак чащи, искрами рассыпавшись подле корней поваленного дерева.

…Смит нагнулся к Прошину, всматриваясь в лицо напарника. У верзилы кончились патроны, и он принялся вытряхивать рюкзак Ивана. Нашел заветную пачку, непослушными пальцами дернул пластиковую упаковку…

Все вокруг взревело, земля поднялась, опустилась, и они поднялись и опустились вместе с ней.

Уши заложило, что-то кололо в боку, но руки двигались, ноги шевелились, и Прошин попытался подняться – его бросило поперек Смита. Великан лежал навзничь и, словно рыба на воздухе открывал и закрывал рот.

«Сейчас, Джон, – думал Прошин, – сейчас, парень, я только встану, возьму винтарь, и дадим жару этим…»

Вставать получалось плохо. Вообще не получалось, но Прошин упорно скреб руками снег, перемешанный с землей, тянулся за торчащим из-под корней прикладом винтовки.

Сейчас, сейчас…

Внезапно все поле зрения занял силуэт человека без лица. Взгляд плыл, не в силах зацепиться за гладкую поверхность шлема, Прошин попробовал крикнуть что-нибудь оскорбительное, но, едва открыв рот, почувствовал, как по подбородку потекли слюни.

Его подхватили под белы рученьки и куда-то поволокли. Конечности Ивана бессильно мотались, и было мучительно стыдно за то, что встречает врага не как подобает мужчине, грудь колесом, а словно слюнявый идиот. Прошин висел на руках нападавших и все боялся обмочиться.

Посреди леса, аккуратно, чтобы не задеть за деревья, опускался десантный бот. «По нашу душу, не иначе», – отстраненно подумал Прошин. Громадная машина двигалась почти бесшумно, проседая все ниже и ниже среди деревьев. Сейчас швырнут в трюм и отвезут… на орбиту? Или тюрьма будет на грунте?

Прошин попытался подумать о собственном будущем, но мысли ворочались тяжелые, медленные, и он оставил это занятие.

Сумрак леса прочертили огненные стрелы. Два огненных шара ударили в борт летательного аппарата, и бот грудой исковерканного металла осел на снег. Из кабины пилотов рванулось пламя, крылья воткнулись в землю, подняв тучи снега, земли, камней…

Десант прыснул во все стороны, Прошин упал в снег – его конвоиры исчезли.

Иван кое-как поднялся, сел на колени, ошеломленно наблюдая, как подле сбитого десантного бота опускается другой корабль, еще больше, длинный, изящный, с эмблемой Лиги миров на серебристом борту. Мухину понравится, решил Иван и засмеялся, не слыша собственного голоса, а только чувствуя издаваемые связками вибрации да горячие слезы на щеках.

Так его и нашли.

* * *

20 сентября 2156 года от Рождества Христова Иван Прошин стоял в кабинете ректора Института гражданской космонавтики. Позади остался долгий перелет на транспортной платформе экспедиционного корпуса ООН. Первая часть пути получилась бурной: едва только Иван отлежался в госпитале Платформы, как его тут же взяли в оборот дознаватели Международного суда ООН и принялись выпытывать подробности произошедшего на планете. Прошин извел пачку бумаги на объяснительные, прошел множество тестов на полиграфе – дошло до того, что электроды устройства надевал на себя сам – специалисты только проверяли контакты.

А потом от него отстали. Взяли подписку о неразглашении, пообещали вызвать, когда понадобится, и попросили до этого знаменательного момента не путаться под ногами. Иван завалился в выделенной ему каютке и дней десять отсыпался. Потом отъедался – камбуз на Платформе оказался оборудован приличным автодоком. Смотрел фильмы, читал книги… Однажды – от скуки, не иначе – мелькнула мысль восстановить профессиональную компетенцию: почитать последние выпуски «Космонавтики» или посмотреть фильмы киностудии Института, но сначала помешало одно, потом другое, и благие намерения пропали втуне.

В кабинете сделали ремонт. Переклеили обои, наверное, переложили паркет – уж больно блестит – повесили тяжелые, синие с бордовым кантом портьеры, голубой тюль полоскался на сквозняке у открытого окна. Стол остался прежним, только в этот раз подле ректора сидел посетитель, с любопытством разглядывающий Прошина, прежним остался и ректор, глыбой гранита возвышавшийся над столешницей и мерявший Ивана своим знаменитым взглядом.

– …Здравствуй, Ваня, – сказал Мухин. – Проходи, садись.

Прошин молчал. Молчал и смотрел на Мухина, и нехороший это был взгляд. Все было в нем: и драка на улицах чужого города, и полусумасшедшая прогулка через чужую планету, и плен, и неравный бой в лесу, когда каждый за себя, один только Бог за всех…

Мухин крякнул, полез в ящик стола. На полированной столешнице с заботливо подстеленной салфеткой появились по очереди три рюмки-наперстка, початая бутылка коньяку и мелко нарезанная «николашка» на белом блюдце. Благородная жидкость плеснула в стекло. Ректор вопросительно посмотрел на Ивана.

– Вы мне врали, – процедил Прошин.

– Всей правды не сказал.

– Не было никакой экспедиции.

– Да почему же?.. Была. Просто я порекомендовал Жорику своего сотрудника. Отличного специалиста, большого энтузиаста изучения инопланетных цивилизаций.

– Втемную использовали?

Мухин только поморщился.

– Я мог погибнуть.

– Ну, знаешь… Гагарин тоже мог погибнуть. Ты сделал то, что от тебя требовалось, и остался в живых. А это не каждому дано – Внеземелье, как ты успел заметить, то еще место…

Мухин покосился в сторону своего посетителя, доселе не вступавшего в разговор. Посетитель предпочел ограничиться кивком головы.

– А с дипломом что? – спросил Иван. – Все сроки вышли…

– А, это… – на свет божий появились темно-синяя обложка с тиснением. – Давай, Ваня, махнем… за новоиспеченного кандидата.

Мухин протянул Ивану рюмку. Прошин, для пущей важности, помедлив мгновение, взял маленькую, с наперсточек, емкость. Теплая волна прокатилась внутри, снимая напряжение.