– Нет – ответила женщина – Не тот вроде. Коль, ты меня не пытай, я все равно ничего толком тебе не расскажу. Просто я последние два дня занималась нехорошей пентаграммой, которую какой-то умелец сварганил в одном из домов на Полянке. Он с ее помощью собирался вызвать очень нехорошую дикую тварь из очень недобрых мест. Больше скажу – и вызвал, на свою же голову. Без заградительных заклятий, без знаков защиты, без ничего. Идиот! Само собой эта дрянь порвала его как Тузик грелку, вылакала кровь, сожрала, как водится, сердце и печень, а после смылась в город на поиски добавки. Чудо, что удалось ее нейтрализовать до того, как она дел натворила.

– Жесть – посочувствовал ей Нифонтов – Недооцениваем мы твой труд, Валентина. Точно тебе говорю.

– Не подлизывайся – потребовала его собеседница – Со мной такие номера не срабатывают. А ты вообще, чего звонишь? Чего хотел-то?

– С шефом посоветоваться. У меня тут кое-что произошло, понимаешь. Короче, слушай…

Он конспективно изложил коллеге как обстоятельства столь внезапно возникшего дела, так и свои измышления насчет того, как ему следует действовать в данной ситуации.

– Моя точка зрения – сиди на попе ровно до той поры, пока Олег Георгиевич доступен для звонка не станет – посоветовала Тицина, дослушав речи Нифонтова до конца – Дело даже не в том, что инициатива наказуема. Просто ты сейчас не в лучшей форме, и оружия у тебя нет. Опять же – в такие места надо идти с напарником, чтобы кто-то спину прикрывал.

– Так-то оно так, но время уходит – пробормотал Николай, заранее зная, что сейчас услышит в ответ.

– Уже ушло – подтверждая его предположения, невозмутимо заявила Валентина – Сам же сказал – этот дурачок на поляну то ли вчера вечером ушел, то ли сегодня утром. То есть по любому уже сутки прошли. Дальше продолжать?

– Не надо – вздохнул Нифонтов.

– Ну вот – Тицина снова зевнула – Ладно, пойду дальше дежурить. А ты ложись баиньки, ясно? Вам там кефир вечером дают?

– Дают. Вон, на тумбочке стоит, я его уже пить не могу.

– Зря, он очень полезен для перистальтики. Выпей его – и на бочок. Все, спокойной ночи!

Николай прекрасно понимал, что Тицина во всем права, и не следует ему в это дело самому сейчас лезть. Тем более, что и в части потерянного времени все обстояло так, как Валентина сказала.

Но все равно в шестом часу утра, когда темнота за окнами начала сменяться блеклыми сумерками, он еще раз набрал Ровнина, убедился в том, что абонент до сих пор не абонент, оделся и бесплотной тенью скользнул в тихий больничный коридор.

Выбраться с больничной территории ночью оказалось не так и сложно. Просто имелись у Николая кое-какие опасения на этот счет. Понятно, что больница не режимный объект, колючей проволоки на заборе нет, и прожектора с вышками тоже отсутствуют, но камеры наблюдения ведь никто не отменял? Но все прошло гладко, без лишнего шума.

Да и тропинка, тоже его в определенном смысле порадовала. Просто Нифонтов хорошо помнил слова Рауфа Рашидовича о том, что по лесу при нынешних погодах только на танке проехать можно, потому ничего хорошего от нее не ждал. Ясно, что на своих двоих пройти можно где угодно, была бы охота, но по колено в грязи бродить у Николая желания особого не имелось, равно как и копытить оставшийся в лесу мокрый снег.

Но и тут все обошлось. Да, назвать перемещение по лесу комфортным было сложно, но тем не менее, где по обочине, где и по самой тропинке, оперативник добрался до широкой земляной дороги, которую даже в утренних сумерках прозевать было сложно. Оглядевшись, он потопал ногами, сбивая с них налипший снег, и бодро двинулся вперед, внимательно поглядывая направо, туда, где, если верить рассказам недавних собеседников, рано или поздно должен был появиться поворот, близ которого клубится серый туман.

Еле слышно потрескивал под ногами оперативника ледок, стянувший за ночь размокшую от воды землю, посвистывал в верхушках деревьев легкий ветерок, и чуть кружил голову особенный, весенний лесной воздух. Что примечательно, все происходящее вокруг Николаю очень нравилось, и думалось ему в этот момент о том, что вот так бы шагать и шагать, дыша полной грудью и слушая звуки просыпающегося леса. Он словно снова вернулся в детство, то, которое уже почти скрылось от него за непроницаемой пеленой дня сегодняшнего, хлопотного и беспокойного. Просто, когда Нифонтову было семь, родители, стоящие на грани развода, отправили его в деревню, где он и прожил счастливые четыре года. И вот так же, как сейчас, он ни свет ни заря ходил с бабушкой на ферму, где та работала, на утреннюю дойку. Мир в те дни был прост, понятен и прекрасен, казалось, что так будет всегда. А потом пришло время возвращаться в город, уж так решили мама с папой, которые все же не развелись, сохранив семью. Ох, какой он концерт тогда им устроил, как брыкался и не хотел уезжать! А как бабушка упрашивала свою дочь оставить ей внучка. Но все впустую.

А на следующий год летом Николаю ехать было уже некуда. Вернее – не к кому…

Погрузившись в воспоминания, Нифонтов чуть не забыл, зачем он вообще бродит по лесу, и что именно ищет. Мало того – он чуть не прозевал заветный поворот. Впрочем, в том не только его вина была, здесь поспособствовали как сумерки, так и то, что серый туман не таким уж кошмарным оказался, как про него рассказывали. Ну да, он был. Причем не белый, а именно что серый, прямо как амбарная мышь. Но и только. Ни мрачной густоты, ни клубоватости, ни даже капельки зловещия в нем Нифонтов не обнаружил. Можно сказать – штатное для весны явление. Да и как ему не появиться? Качели температур, влаги вокруг полно. Вот в том году на болотах Шатуры был туман так туман, а это так… Дымка.

Впрочем, уже вскоре Николай свою точку зрения изменил. Чем дальше он двигался по узкой дорожке, тем гуще, выше, насыщенней и непрогляднее становилось серое марево вокруг. В какой-то момент оперативник понял, что в этом киселе теперь он может рассмотреть лишь неширокую заиндевевшую дорогу под ногами. Деревья, растущие по сторонам от нее, и те превратились в мутные силуэты. А ведь совсем рядом стоят, руку протяни – дотронешься.

Впрочем, его эи то обстоятельство не смутило и, тем более, не испугало. Не такое доводилось видеть. Единственное, что Николая на самом деле печалило, так это отсутствие ножа, поскольку за годы службы он с ним натурально сроднился, тот стал чем-то вроде части тела. Но, увы и ах, в данный момент и нож, и табельный пистолет лежали в сейфе, на Сухаревке. Ну, а Нифонтову, если что, придется обойтись крепкой и узловатой дубовой палкой, которую он подобрал еще тогда, когда по тропинке к большой дороге шел, рассудив, что лучше она, чем вовсе ничего.

Туман кончился внезапно и вдруг. Шаг – и вот Нифонтов стоит на лесной поляне без малейших признаков серой хмари. При этом она сама никуда не делась, словно не смея пересечь какую-то незримую черту, и знай колыхалась за спиной у оперативника.

Вот тут все оказалось именно так, как рассказывал дядя Коля накануне, начиная со странной, поросшей мхом и покосившейся штуки, размером в полтора человеческих роста, к которой дивно подходило слово «мандула», и заканчивая невероятным, до мельчайших подробностей совпадавшим сходством обеих сторон поляны. Одинаковые кривые березки, одинаковые ветки, валяющиеся на земле, и даже скомканная сигаретная пачка, невесть как сюда попавшая – все было один в один.