Чтобы как-то отвлечь ее, я рассказываю о последних событиях в деле Лиса.

— Подумать только, может быть, уже на следующей неделе мы узнаем имя Лиса и то, как он выглядит, — взволнованно говорю я.

— Когда состоится обыск?

— Около шести утра — по-моему, так сказал Джеймс.

— А ты разве не собираешься накануне на девичник?

Я пристально смотрю на нее. Я совсем забыла про этот чертов девичник. Придется идти, я обещала Флер.

— Что ты так смотришь на меня?

— Я думаю, что тебе не помешает сходить со мной на вечеринку, — серьезно говорю я.

— Ты, должно быть, сошла с ума. К полуночи я перережу себе вены!

— Ой, да перестань! Там будет весело!

— Весело? Весело? Бегать туда-сюда с тарелками? Нет, уж лучше я останусь дома. Но все равно спасибо.

— Послушай, я уверена, что Флер не будет против. Нужно только позвонить ей.

— Нет, точно, абсолютно точно и безоговорочно. Нет.

Мы с Лиззи входим в бар «Генри Африка», опоздав примерно на пять минут. Флер уже сидит за барной стойкой в окружении нескольких подружек. С легкостью определяю девчонок, работающих вместе с ней в Доме милосердия. Они собрались в кучку по левую руку от нее. Почти все в очках, а прически у них настолько невыразительные, что, будь я Ники Кларком[6], тут же взялась бы за ножницы и подстригла их. На одной из них клетчатая юбка (нет, не от Версаче, конечно, и не на двадцать дюймов выше колен).

Девчонки из другой группы выглядят более непринужденно, но не менее ужасно. Они, очевидно, как раз носят одежду от Версаче, а стрижки им делал не иначе как сам Ники Кларк. Видимо, это подруги Флер. Мне трудно представить их вместе с Джеймсом Сэбином. (Я не должна, не должна судить по внешности.)

Подходя к ним, я чувствую на своем затылке взгляд Лиззи. Меня слегка передергивает — провести вечер понедельника в компании телевизора кажется мне гораздо более приятным времяпрепровождением.

Вообще-то, меня чуть не убедили остаться дома, но это была не Лиззи. Бен зашел ко мне после тренировки. Он был похож на Робби Уильямса, а я в это время как раз собиралась на девичник. Он пел, а я собиралась.

— Ты уходишь? — с недовольным видом спросил Бен, лежа на кровати в своей грязной форме для игры в регби. — А я думал, что ты потрешь мне спину в ванной, а потом мы пойдем в твой любимый ресторан.

Он убрал со лба свои светлые волосы, а я снисходительно улыбнулась его попытке подкупить меня.

— Я обещала прийти. Кроме того, Лиззи будет полезно выйти куда-нибудь, — сказала я, крутя щеточкой в тюбике с тушью в отчаянной попытке хоть что-нибудь наскрести.

Он нахмурился:

— Сколько она еще собирается жить у тебя? Неужели так трудно решить проблему с этим Алистером? Кстати, как он, говоришь, зарабатывает на жизнь?

— Он занимается компьютерами.

— Работа для педиков.

Я вздохнула:

— Бен, то, что он следит за собой и ходит в сауну с друзьями, еще не означает, что он педик.

— Ну, не знаю.

— Дорогой, приходи завтра вечером, и, если захочешь, я всю ночь буду тереть тебе спину.

Я замолчала и села на кровать рядом с ним.

— Ты слишком красивая сегодня, чтобы отпустить тебя к девчонкам, — сказал он, обнимая меня.

Должна сказать, что я довольна собой. Я решила, что после нервных разговоров с Лиззи и не менее нервной работы в полиции, я должна пойти на девичник и потратить достаточно времени на приведение себя в порядок. Я приняла ванну, побрила ноги, выщипала брови, став при этом похожей на рождественскую индейку, нанесла на лицо маску, которую не снимала до тех пор, пока лицо не стянуло, и даже сделала укладку. Надела серую юбку, плотно облегающую бедра (Бен подарил мне ее на Рождество, хотя я подозреваю, что на самом деле ее купила мама Бена, потому что он никогда эту юбку не узнает), сиреневый топик со стразами и великолепнейшие сережки от Батлера и Уилсона. Я с силой пыталась натянуть топик как можно ниже, пока Лиззи не сказала, что живот должен быть открытым.

— Ну, мне не очень-то хочется идти на эту вечеринку, — вздохнула я.

— Вот видишь. Так оставайся со мной.

— Вдобавок ко всему там будет Святая Тереза.

— Святая Тереза?

— Да, ты ее знаешь. Мы видели ее несколько недель назад. В баре.

Он теребит уголок моего пухового одеяла.

— А, да. Помню, — рассеянно произносит он. Подняв на меня глаза, добавляет: — Приезжай ко мне завтра, и мы немного побудем наедине.

— Я не могу оставить Лиззи.

— О'кей. Тогда я сам приеду, — надувшись, заявил он.

Я поцеловала его в макушку:

— Спасибо.

Мы здороваемся с Флер, во всем своем великолепии восседающей на барном табурете в окружении подруг. На ней нет фаты: розовые облегающие брюки, в которые я никогда не смогла бы влезть, и красивый короткий топик, демонстрирующий ее худой загорелый живот. Я глубоко вздыхаю, не желая сравнивать ее с собой. Она приветствует нас громким возгласом, и Лиззи, широко улыбаясь, благодарит ее за приглашение. Затем Флер представляет нам своих подруг. Я запоминаю имя первой представленной нам девушки — вероятно, подружки невесты. Она стоит рядом с Флер и теребит волосы с таким видом, будто занимается жизненно важным делом. Тонкие губы Сюзи — так ее зовут — сложены в улыбку. Она смотрит на меня. Мне хочется зарезать ее — так, чтобы она никогда не поняла, кто это сделал. Имена остальных гостей я тут же забываю, и на протяжении того времени, пока Флер знакомит меня с ними, я просто глупо улыбаюсь.

— Возьмите себе в баре чего-нибудь, — говорит Флер.

Мы отдаем бармену по двадцать фунтов и смотрим на стройные ряды коктейлей.

— Не позволяй мне напиваться сегодня, — шепчу я Лиззи. — Завтра утром я еду на обыск.

— Не беспокойся. Я буду пить за нас двоих.

Мы смотрим, как бармен готовит нам два «Лонг айленда», а потом, облокотившись о стойку с вышеупомянутым напитком в руках, замечаем Святую Терезу, целующую Флер в щеку. Лиззи поворачивается к бармену:

— Повторите, пожалуйста.

Тереза тоже подходит к барной стойке.

— Привет, Тереза, — натянуто говорим мы с Лиззи.

— Привет, Холли, привет, Лиззи. Флер говорила, что ты сегодня придешь, Холли, но я не знала, что Лиззи тоже здесь.

Черт, она сразу же сбивает меня с толку.

— Забавно. Холли мне не говорила, что ты тоже сюда собираешься, — уставясь на меня, говорит Лиззи.