– Берегите себя, Ваше Величество. – Сглотнув слезы, Ён попрощался с Гоном.

Чтобы Гон не успел его остановить, Ён ринулся к залу Чхонджонго. Звуки быстро удаляющихся шагов эхом отдавались в голове Гона.

– Ён… – тихонько произнес он.

Гон был разочарован, потому что не мог громко его позвать. Он надеялся, что все пойдет так же, как в ту ночь, но случилось иначе.

«В какой момент все начало меняться?» – задавался вопросом Гон. Когда Тэыль сказала, что будет храброй, или же когда Ынсоп получил ранение, защищая Гона? А может быть, это произошло, когда Синджэ не раздумывая согласился пойти с Ли Римом или когда дама Но молилась об удаче для него. Их лица пронеслись в мыслях Гона.

Наконец он понял. Чем проще уравнение, тем оно красивее. Изменилось то, что он был не одинок. Это единственное, что отличало ту ночь от сегодняшней.

– Мы пока не достигли конечной точки.

Гон оставил свой меч перед дверью и побежал за Ёном в зал Чхонджонго.

В Республике Корея, в бамбуковом лесу Ли Рима, уже величественно возвышались два массивных обелиска. Скованный наручниками, Ли Рим держал в руках половину флейты. Тэыль шаг за шагом подводила его к двери, приставив к затылку дуло пистолета. Прежде чем войти, она решила обернуться и взглянуть, возможно в последний раз, на мир, в котором родилась и выросла. Стояла ночь, вокруг царила кромешная тьма, и только из раскрытых врат лился яркий свет. Его лучи выхватывали из тьмы бамбуковые деревья, мерно покачивающиеся на ветру, их ветви мягко шелестели. Но Тэыль пыталась вспомнить родные места, в которые могла и не вернуться.

Наконец они вдвоем вошли во врата, которые мог открыть только Ли Рим. Пространство внутри было заполнено фотографиями, чьи жизни Ли Рим изменил и украл. Они парили в воздухе, словно призраки.

Как только они оказались внутри, Тэыль отобрала у Ли Рима флейту.

Он недовольно глянул на нее и нагло спросил:

– Итак, что ты собираешься делать?

– Буду ждать, пока Гон не остановит тебя в прошлом и не вернет все на свои места. Если ему это не удастся, тебя остановлю я.

Тэыль направила пистолет Ли Риму в лицо.

Он улыбнулся уголками губ:

– Если племянничек восстановит порядок, твои воспоминания о нем исчезнут.

– Я знаю, поэтому у меня так болит сердце. Эти бесценные воспоминания поселились глубоко внутри.

Тэыль стиснула зубы, отвела затвор и сняла пистолет с предохранителя.

– Ты не сможешь здесь выстрелить: в этом месте все замирает.

– А вот не факт. До меня еще никто не пробовал тут стрелять.

Ли Рим все еще не понимал, откуда у нее взялась непоколебимая вера в то, что этот мир можно изменить. Мир не так прост, нельзя взять и повернуть все вспять, как невозможно встать на колени, не сгибая ног. Но Тэыль не падала духом. Она не двигалась с места и держала Ли Рима на прицеле, мысленно молясь за Гона, за успешное завершение его плана.

В этот момент жгучая боль пронзила ее руку. Тэыль сдержала стон и опустила голову. Рука, в которой она держала потрескавшуюся флейту, в мгновение ока опустела: Манпасикчок обратилась в пепел и исчезла. Ли Рим, увидев, что произошло, на секунду растерялся, а после загадочно улыбнулся, глядя на Тэыль, как будто что-то понял.

– Мне удалось заполучить ее. Наконец-то в моих руках целая Манпасикчок! – с сияющими от радости глазами пробормотал Ли Рим: его усилия были не напрасны, он победил.

– Если моя половина исчезла, значит, половина племянника тоже. Какая жалость. Гон теперь никогда не вернется. А мы с тобой застряли здесь навеки.

Тэыль в отчаянии смотрела на опустевшую ладонь. Она не могла поверить, что Гону действительно не удалось убить Ли Рима. Она не хотела в это верить. Тем временем Ли Рим наслаждался, глядя на ее разочарованное и растерянное лицо.

– Похоже, план племянничка с треском провалился. Я все еще жив-здоров.

– А вот и нет. Если Гон потерпел неудачу, тебе конец.

Тэыль без колебаний нажала на курок – послышался глухой щелчок. Сколько бы она ни пыталась выстрелить, ничего не происходило, пуля не вылетала из дула. Однако девушка не сдавалась и пробовала снова и снова. Мысленно она не прекращала всем сердцем молиться за Гона.

Ли Рим торжествующе рассмеялся.

– Забавно смотреть, как ты не теряешь призрачной надежды, – злорадствовал он. – Но пора прекращать это.

Тэыль замешкалась лишь на секунду, а Ли Рим уже был рядом и тянул к ней огромные руки.

И тут у нее получилось…

* * *

Раздалась череда выстрелов, пули безжалостно убивали всех на своем пути.

Гон и Ён быстро расправились с приспешниками Ли Рима, охранявшими коридор, ведущий к залу. В эту минуту восьмилетний Гон, стоя босыми ножками в крови отца, поднял фамильный меч, чтобы сразить им Ли Рима. Меч был слишком тяжел для ребенка, мальчик с трудом удерживал его в руках. И еще до того, как он успел размахнуться, Кёнму приставил пистолет к его затылку. Теперь история складывалась иначе. Змеиные глаза Ли Рима блеснули, он приказал Кёнму убить племянника. Близилась смерть юного Гона, момент, когда его судьба изменится навсегда. В этот миг прогремел еще один выстрел и осколки стеклянного купола зала Чхонджонго с грохотом обвалились.

Ли Рим поднял руку, прикрывая лицо от осколков, и выронил Манпасикчок. Пронзительно зазвенели расположенные по периметру аварийные сирены. Лампы замигали красным цветом, будто сходили с ума.

– Чрезвычайная ситуация. Всей императорской страже немедленно прибыть в зал Чхонджонго. Стража, немедленно! – созывал охрану по рации настойчивый голос.

Люди Ли Рима стреляли без разбора. Гон и Ён вдвоем пошли против десятков предателей, и у каждого было что защищать. Ён покончил с мятежниками и бросился к юному Гону. Своим мускулистым телом он спрятал ребенка от пуль. Гон, уклоняясь от выстрелов, нацелился на Ли Рима и нажал на курок. Ли Рим среагировал быстро: он схватил Кёнму и прикрылся им. Кёнму пал бесславной смертью цепного пса, по гроб жизни верного своему хозяину. Пули пронзили сердце, он скончался мгновенно. Используя Кёнму в качестве щита, Ли Рим добрался до флейты, лежавшей на полу среди осколков стекла.

И когда целая Манпасикчок оказалась в руках Ли Рима, Гон почувствовал, как что-то обожгло его грудь. Половина флейты, которую он положил во внутренний карман сюртука, воспламенилась и сгорела, обратившись в пепел. Когда Гон поднял голову, Ли Рим уже выходил из зала с флейтой в руках. Разделавшись с Ким Гихваном и остальными предателями, стоявшими на пути, Гон отправился вслед за Ли Римом.

При виде убегающего Гона в глазах Ёна забрезжил лучик надежды. Его уже несколько раз ранили, но это не сломило дух воина. Дрожащими руками он нащупал пульс маленького Гона и с облегчением вздохнул. Слабо, но сердце ребенка билось, он выжил. У восьмилетнего мальчика было то же лицо, что у Гона в день их первой встречи. Слишком рано ему пришлось взять на себя обязанности императора. Ён с грустью на душе посмотрел на ребенка. Увы, но остаться вместе им суждено ненадолго.