Он взял ее под локоть, стиснув пальцы, когда Уитнипопыталась вырваться.

— Я вернусь днем. Нам многое необходимо обсудить, и я всеобъясню, когда вы успокоитесь и обретете способность ясно мыслить.

Но Уитни ни на одну секунду не поверила в его притворноесочувствие, и, как только он замолчал, она отдернула руку и шагнула к двери.

Она уже повернула медную ручку, когда Клейтон властнодобавил:

— Уитни, я ожидаю увидеть вас здесь, когда приеду. Пальцыдевушки застыли на ручке: ей хотелось завизжать, швырнуть чем-нибудь об пол,оспаривать его приказы, указания, команды. Но она сдержалась и, даже взглядомне дав понять, что услышала его, распахнула дверь, с трудом подавив безумноежелание с грохотом захлопнуть тяжелую дубовую створку.

Пока ее шаги могли слышать, Уитни шла медленно, чтобы недать им удовольствия подумать, что она бежит, словно перепуганный заяц. Однако,пройдя холл, она начала ускорять шаг, пока не помчалась очертя голову,спотыкаясь, едва не падая, стремясь скорее достичь безопасности и тишины своейкомнаты. Переступив порог, она прислонилась к стене, парализованная ледянымужасом, и тупо оглядела теплую светлую спальню, которую всего лишь полчасаназад покинула в таком радостном волнении, не в силах осознать свалившееся нанее несчастье.

А тем временем в кабинете зловещее молчание тянулось до техпор, пока, казалось, сам воздух не начал потрескивать от напряжения. Клейтонстоял, прислонившись к каминной доске, глядя в огонь и кипя от безудержнойярости.

Мартин так резко отнял руки от лица, что кулаки глухоударили по столешнице. От неожиданности леди Энн даже подпрыгнула.

— Я был пьян, клянусь, — прошептал он, смертельно побледнев.— Я в жизни бы не поднял на нее руку! Что теперь делать…

— Что делать?! — вскинулся Клейтон. — Вы уже достаточновсего наделали! Она выйдет за меня, но заставит вас платить за все, чтослучилось сегодня, а это значит, что и меня! — Слова его хлестали Мартинасловно кнутом. — С этого вечера, что бы она ни говорила и как бы ни поступала,вы будете держать рот на замке! Вам понятно, Мартин?

— Понятно, — с трудом сглотнув, кивнул Мартин.

— И если она велит вам подсыпать яду в чай, вы выпьете его ибудете… держать… свой… чертов… рот… на замке!

— На замке, — глухо повторил Мартин. Клейтон хотел сказатьеще что-то, но осекся, словно боясь не сдержаться и наговорить лишнего. Онкоротко поклонился Энн и поспешно направился к двери. На пороге он остановился,пронзив Мартина ледяным взглядом:

— Когда в следующий раз будете размышлять, как вам повезло,не забудьте поблагодарить всемогущего Бога за то, что вы на двадцать лет старшеменя, и, клянусь, не будь…

Сверхчеловеческим усилием проглотив последние слова, Клейтонустремился прочь. Быстрые шаги эхом отдавались в холле.

Фонари его экипажа, ожидавшего перед домом, отбрасываликолеблющиеся неясные тени, исчезавшие под качавшимися ветвями вязов, которымибыла обсажена аллея. Джеймс Макрей, кучер Клейтона, терпеливо дремал насиденье. Все гости давно разъехались, все, кроме его хозяина, но Макрей привыкждать. По правде говоря, он был в восторге по поводу того, что герцог не спешилрасстаться с мисс Стоун, поскольку заключил пари на немалую сумму сАрмстронгом, камердинером хозяина, на то, что именно она станет следующейгерцогиней Клеймор.

Входная дверь отворилась, и герцог спустился по ступенькам.Макрей краем глаза наблюдал за ним, отмечая широкие, быстрые, решительные шаги— явный признак раздражения или гнева. Собственно, кучеру было все равно — покамисс Стоун продолжает будить в герцоге невиданные до сих пор чувства и станетпровоцировать его на подобные взрывы эмоций, чаша весов Фортуны неизменно будетклониться в пользу Макрея.

— Скорее бы убраться отсюда ко всем чертям! — проворчалгерцог, бросившись на сиденье открытой коляски

«Поссорился с девчонкой», — решил Макрей, ухмыляясь про себяи вытягивая кнутом великолепных серых лошадей.

Он был так счастлив, что даже сверлящая боль в последнемоставшемся зубе мудрости не могла испортить его настроения. Мысленно перечисляявсе приятные способы истратить выигранные денежки, Макрей начал напеватьпечальную шотландскую мелодию. Однако после нескольких нот герцог наклонилсявперед и разъяренно осведомился:

— У вас болит что-то, Макрей?

— Нет, ваша светлость, — ответил тот, не оборачиваясь.

— Вы в трауре?! — рявкнул герцог.

— Нет, ваша светлость.

— Тогда прекратите этот проклятый вой!

— Да, ваша светлость, — почтительно ответил Макрей,старательно пряча озаренное радостью лицо от взбешенного хозяина.

Уитни медленно раскрыла глаза, но тут же зажмурилась отярких солнечных лучей, проникших сквозь щели в неплотно задвинутых занавесях.Голова тупо ныла, и на душе было необычайно тяжело. Но вместо того, чтобыпопытаться понять, откуда эта тяжесть, она вяло наблюдала за тенями, ползущимипо золотистому ковру, по мере того как солнце постепенно скрывалось занадвигающимися темными тучами. Уитни нахмурилась, все еще не осознав причинугоречи и безысходного отчаяния, омрачивших душу. И вдруг сцена, произошедшая прошлойночью в кабинете, проникла в ее затуманенное сном сознание.

Охваченная паникой девушка снова зажмурилась, пытаясьотрешиться от ужасной реальности со всеми ее гнусными интригами, но больоказалась слишком велика.

С трудом заставив себя сесть, Уитни повернулась, поудобнееуложила подушки и снова упала на постель. Она должна все обдумать, сообразить,что делать, составить определенный план.

Девушка с угрюмой решимостью начала перебирать все известныеей факты. Во-первых, человек, арендовавший дом Ходжесов, оказался КлейтономУэстморлендом, пропавшим герцогом Клеймором. Что, конечно, объясняет егодорогую одежду и чудовищно надменных слуг.

Кроме того, он был также тем Сатаной, которого она встретилана маскараде в доме Арманов, тем же высокомерным, распутным…

Уитни с усилием постаралась заглушить всевозрастающуюнеприязнь и заставила себя вернуться к уже имеющимся сведениям. После ихразговора на маскараде Клейтон Уэстморленд, должно быть, сразу же обратился котцу и постарался приобрести ее себе в жены. Отец недаром говорил вчера ночью отом, что «все устроено». Это, несомненно, означает, что предварительный брачныйконтракт уже подписан.

Добившись своего, Клейтон, этот законченный негодяй,поселился со слугами в своем логове всего в двух милях от ее дома!