– Время уже пошло? – раздался тихий дрожащий голос.

– Да, – стоя за ее спиной, он зачем-то кивнул.

А после начал молиться.

Она сможет, она сумеет, она готовилась…

Первый камень выскользнул из пальцев, и пришлось потратить драгоценные секунды на то, чтобы его поднять и вновь поднести к лицу.

Прикрытые на мгновенье веки, падение в бездну, привычное выныривание «не там» – самоцвет засиял. То был первый момент триумфального облегчения – сон не сбылся! Железные стены не глушили сияния, и не «убивали» приобретенные телом способности – победа номер один. Но на смену триумфу, стоило увидеть энергию со спиральными завихрениями, пришел ужас – она забыла, какому самоцвету принадлежала эта схема – аквамарину? Бериллу? Может, аметисту? Уж точно не сапфиру… Лана заставила себя встряхнуться, собраться и вновь начать действовать. Не сапфир – значит, в сторону. Зачем вспоминать ненужное?

Шумно дышал за ее спиной Марио; его вдохи и выдохи в моменты ее погружения растягивались и застывали на единой ноте.

Вынырнула, чтобы взять следующий камень, нырнула – ежик. Не он. Вынырнула, схватила новый, нырнула – кудрявый парик из энергий. Не тот… Она чувствовала себя бегуном на длинной дистанции и одновременно силящимся не потерять самообладание сбрендившим роботом. Она брала и откладывала один камень за другим, брала и откладывала… Слишком ровное свечение, пульсация, три коротких луча, один длинный – все не то, не оно, не он…

Наконец, увидела нужный. Нужный или не нужный? Настоящий или роковой?

Едва не задохнулась от паники, когда осознала, что детали зарисованной некогда разницы между сапфиром и цитрином ускользают из памяти, ощутила, что от напряжения не чувствует онемевших пальцев, вновь едва не уронила самоцвет на пол. Всего за несколько секунд высохли губы, пересохло во рту, начало саднить горло. Черт, она развалится раньше, чем истечет эта минута, чем она найдет…

Не теряя больше драгоценных секунд, Лана отложила «сапфир-цитрин» на край стола, взялась искать парный ему «цитрин-сапфир» – после разберется, какой правильный. Вспомнит. Должна вспомнить…

Бликует и переливается – чароит; светлый у центра, тусклый по краю – кажется, турмалин, она не уверена. Но уверена: не сапфир. Один-единственный луч, и циркон – в сторону, облако – аквамарин, туман – рубин… Рубин бы продлил жизнь Марио на тридцать два дня… Черт, отложить.

Не увидев сияния следующего камня, Лана догадалась – Лараит. Может, предложить ему, дураку, еще раз? Ведь откажется, не согласится, она потеряет время. Комната не для уговоров – в сторону…

Наконец, выбрала два – похожих по свечению, как две капли воды. Настоящий и роковой, правильный и неправильный, один и ноль. Какой же? Память, напрягись!

Ей хотелось наорать на себя или дать себе пенделя – такого, который бы сфокусировал внимание хотя бы на пару секунд. Давай, Лана, давай, давай!

Оба походили на снежинку. Оба пульсировали, оба имели сферическую оболочку, сквозь которую прорастали с периодичностью раз в «такт» лучи. У цитрина короче, у сапфира длиннее…

Присмотрись!

У нее слезились глаза.

Пульсация, такт, еще один – для сравнения. Тот, который был слева, сиял ярче, справа – тусклее. У сапфира на «раз» возникало три отростка-лучика на больших «ветках», у цитрина четыре. Считай, Лана, считай…

Раз – пульсация, два – пульсация, три – пульсация…

Глаза теперь слезились нешуточно.

«Лана…»

Что-то поначалу мягко прикоснулось к ее боку, а затем начало давить все сильнее – она не рисковала оборачиваться – слишком долго, слишком много времени впустую – отвлечется…

У правого четыре луча при пульсации… У левого… у левого, кажется, три…

– Лана!

Она вынырнула – вывалилась из «паузы», – потому что ее толкнули в бок.

– Нам выходить, – кричал Мо. – Выбирай, слышишь, выбирай. Осталось десять секунд, мы должны вынести какой-то наружу…

Ее пульс грохотал рельсовым составом. У правого было четыре луча… Ведь четыре? Значит, цитрин? Мо, чертов Мо, ей требовались еще пара секунд, пара гребаных секунд.

– Какой? – орал он сзади.

– Этот! – она протянула ему тот, который сжимала в левой руке. Если у правого было четыре луча, значит, его близнец должен оказаться сапфиром. А как иначе? Никак!

– Уверена?

Рука Мо жестко выхватила «нужный» камень.

– Уходим, родная, уходим!

* * *

В машине на обратном пути она то умолкала, силясь осознать, что уже все, все закончилось, то вдруг начинала быстро-быстро говорить – как прорывало.

– Знаешь, всего семнадцать. Я, когда поняла, что их всего семнадцать, то напугалась, а потом вдруг поняла, что статистически у нас та же вероятность. Ведь, если камней в сорок раз больше, то и сапфиров должно быть в сорок раз больше. А потом напугалась другого, что камней было бы в сорок раз больше, а сапфир среди них мог найтись всего один. То есть не найтись вообще. Невозможно!

Внедорожник, рыча мотором, катил в сторону города – мелькали столбики на обочине – двадцать второй, двадцать первый, двадцатый…

Ей не верилось. Она все еще не могла выровнять дыхание, не могла унять бурление в крови – они смогли! Сходили в комнату, отыскали нужный камень, они… победили! Ведь победили?

Мо молчал и как-то странно улыбался – как будто не улыбался даже, а странно скривил и поджал губы.

Это он от нервов, объясняла себе Лана. Мы все в шоке, все до сих пор шальные от напряжения.

Камень он сменил сразу же, как вышли из комнаты, – повернулся к ней спиной, задрал майку, вынул прежний, каким-то образом вставил новый. А после развернулся обратно и сразу же обнял ее – она даже не успела рассмотреть выражение его лица, – прижал к себе крепко-крепко, произнес лишь одно слово – «молодец». И едва ли ни силком потащил к машине. Он не смеялся, не танцевал, не издавал победного клича, но произнес «молодец», и ей хватило, чтобы поверить – они справились. А что теперь он хранил тишину – так мужчины, они всегда такие, эмоций наружу не кажут… И потому за двоих тараторила Лана:

– Не поверишь, я думала, не успею. И главное, все почему-то выскочило у меня из головы – вот просто выскочило. Я столько дней заучивала рисунки, а сегодня взяла и все забыла. Вот, правда, случается же так?

На приборной панели покачивался выключенный навигатор.

Все. Комната позади. Они едут назад. И не ноют больше виски, не сохнет рот, не кажутся ватными ноги – наоборот, тело бурлит жизнью, кипит, даже перекипает…

Шестнадцатый километр. Пятнадцатый.

Ей не верилось. Как странно – волны облегчения сменялись тревожными воспоминаниями, недавним пережитым прошлым, и Лана начинала говорить опять: