Единственным светлым пятном в той трагедии, какой была вся жизнь Карен Канфилд, явилось то, что ее мать, опомнившись, попросила прислать голову и груди дочери в Дейтон, когда специалисты ФБР завершат работу с ними.

Напротив, родители Поля Хименеса не хотели иметь никаких дел с сыном. Следовательно, его тело, а также руки Эстер Мунис могли оставаться в распоряжении криминалистов сколь угодно долго.

Быстро просмотрев электронную почту, Маркхэм дал себе слово вернуться к ней после возвращения из Бостона и телеконференции с Квантико, в ходе которой им с Берреллом снова вкратце расскажут о заключениях криминалистов и судмедэкспертов, а также о том, что удалось узнать, изучая образ жизни новых жертв. Однако Сэм не мог избавиться от гложущего предчувствия того, что все это будет лишь пустой тратой времени. Голос, постоянно звучавший у него в голове, говорил, что Скульптор слишком умен, чтобы его можно было схватить так просто, выйти на преступника через материал. Сэму Маркхэму и в самом деле казалось, что Скульптор предвидел все: от поддельных номеров и фальшивой спутниковой тарелки на микроавтобусе до того, что он не оставил абсолютно никаких следов в том, что использовал для своих скульптур, помимо тех, в присутствии которых отдавал себе полный отчет.

«Но должно же быть хоть что-то такое, что преступник упустил, — размышлял Маркхэм. — Возможно, уходящее корнями еще к убийству Габриэля Бэнфорда или краже „Пьеты“ из церкви Святого Варфоломея. Скульптор должен был ошибаться, когда его замысел еще не до конца оформился. В те времена он лишь экспериментировал».

Да, Сэм интуитивно чувствовал, что последний экспонат Скульптора в чем-то сбил его с пути. Сотрудник ФБР с самого начала обладал достаточной информацией для поимки убийцы.

«„Спящие в камне“, — мысленно произнес Маркхэм. — Это Кэти подготовила меня к выставке „Пьеты“ Скульптора. Ее книга подвела меня к убийце так близко, что я в ту ночь мог бы до него доплюнуть. Быть может, все, что мне требуется, находится именно здесь».

Сэм вдруг понял, что ему не нужна новая информация из Квантико. Он и так знал, что в предварительном заключении коронера будет говориться о том, что Стив Роджерс и Поль Хименес умерли от чрезмерной дозы эпинефрина, что блестящая белая автоэмаль, которой была покрыта «Пьета» Скульптора, содержит частицы истолченного в мельчайший порошок каррарского мрамора, несомненно полученного из скульптуры, украденной из церкви Святого Варфоломея. Быть может, что-то новое удастся узнать из анализа накрахмаленного полотна, который Скульптор использовал для создания одеяния Девы Марии, или камня Голгофы.

Но все же…

«„Спящие в камне“, — снова мысленно произнес Маркхэм. — Ключ должен быть в „Спящих в камне“».

Сэм взглянул на часы в нижнем правом углу компьютерного экрана. Если он собирается попасть на совещание в Бостоне, то скоро надо будет трогаться в путь. Маркхэм буквально разрывался. Ему казалось, что надо остаться в Провиденсе. Он был уверен, что ответ к поимке Микеланджело-убийцы находится прямо перед ним, на столе, в книге, при этом понимал, что ему нужна Кэти. Господи, он устал так, что больше не мог думать связно. Сэм поспал всего пару часов у себя в кабинете, в перерыве между работой за компьютером и перечитыванием материалов из Бостона и Квантико. Перед тем как провалиться в сон, Маркхэм говорил по телефону с Кэти, прошептал ей: «Я по тебе соскучился» и «Увидимся завтра» вместо тех трех слов, которые хотел сказать на самом деле. После гибели Мишель он не говорил их ни одной женщине. Вслед за первой бурной сценой в квартире Кэти в Ист-Сайде они за две недели лишь один раз спали вместе, украдкой обмениваясь поцелуями и страстными словами в охраняемом доме, когда горизонт был чист. Пусть Биллу Берреллу и его людям было известно о таких отношениях, если они и считали их чем-то неподобающим, то молчали. Сказать по правде, Сэму было наплевать. Пусть об этом знает хоть все долбаное Федеральное бюро расследований. За две недели, прошедшие с тех пор, как Маркхэм впервые признался себе в том, что любит Кэти Хильдебрант, он все больше и больше приходил к выводу, что работает не ради бюро, а ради нее.

Единственным сообщением, которое пришло утром по электронной почте и которое открыл Сэм Маркхэм, было письмо от Рейчел Салливан. Он ответил «да» на ее вопрос о том, пожертвует ли в фонд, организованный в помощь семьям убитых полицейских. Эта Салливан была замечательным человеком и чертовски способным работником. На взгляд Маркхэма, вскоре она должна была стать старшим специальным агентом. Рейчел проделала блестящую работу, соскабливая дерьмо со стен того нужника, которым был Южный Провиденс. Несомненно, сегодня она представит отчет о расследовании всех случаев исчезновения. Салливан уже известила Маркхэма о том, что после старательного рытья в базах данных смогла установить имена по крайней мере восьми проституток, исчезнувших в Род-Айленде за последние шесть лет, причем при таких обстоятельствах, что это может вывести на Микеланджело-убийцу.

«Восемь, — мысленно произнес Сэм. — Сколько из них на счету Скульптора? Много ли еще таких, чье исчезновение осталось незамеченным?»

У Маркхэма в груди затянулся тугой узел при мысли о том, что Микеланджело-убийца разгуливает по улицам Южного Провиденса в поисках жертв, словно совершает покупки в универмаге.

«Но ведь лучшего места и не найти», — подумал он.

Вот они, благодатные охотничьи угодья для серийных убийц, потому что исчезновения большинства жертв никто даже не замечает. Сэм знал, что серийные убийцы выходят на охоту, как правило, для того, чтобы удовлетворить собственные сексуальные или психологические позывы, но он также понимал, что Скульптору просто нужен материал.

«Запишите от меня пятьсот долларов», — ответил Маркхэм, после чего выключил компьютер.

«Пятьсот долларов, — подумал он. — По двести пятьдесят за каждую жизнь. Очень трогательно».

В этот момент Сэм готов был отдать вдовам убитых полицейских все свое жалованье. В то же время он сознавал, что более крупная сумма выставит его и ФБР виновными в случившейся трагедии. На этой неделе Маркхэм присутствовал на двойных похоронах и проронил слезу, увидев, как оставшиеся сиротами дети кладут цветы на гробы своих отцов. Оглядываясь назад, он понимал, что со стороны бюро было глупо отправлять на задержание умного и коварного Скульптора пару ничего не подозревающих местных полицейских.

Но, опять же, разве ФБР две недели назад представляло в полной мере, с кем имеет дело?

«Настоящая машина для убийства, — подумал Маркхэм. — Вроде долбаного Терминатора. Она тоже не остановится до тех пор, пока не найдет того, кто ей нужен».

Да, таким же четким, как детские воспоминания об Арнольде Шварценеггере, огнем прокладывающем себе дорогу по Лос-Анджелесу в поисках Сары Коннор, был стоящий перед глазами специального агента Сэма Маркхэма образ Скульптора, ищущего новую жертву. У него в голове постоянно крутился мрачный зернистый фильм, в котором Терминатор с лицом, закрытым маской, гоняется за белой мраморной статуей по улицам Центрального Провиденса.