фигуру. Промазал. Уже в который раз пожалел об отсутствии «калаша».

Приближается песчаная насыпь. За ней спрятались около двух десятков человек. Плохо, что насыпь близко. Метров двадцать. Из-за насыпи полетели самодельные бомбы. Слава Богу, не долетели. Лишь одна ударилась о платформу и отскочила обратно. Загремели взрывы. Тоха вскочил, оставив винтовку на полу платформы, сорвал с пояса одну гранту. Вытащил чеку и, что было мочи, зашвырнул за насыпь. Следом вторую. Одна граната упала на кромку насыпи, а вторая заскочила за неё. Раздались два взрыва и вопли.

— Ага! Не нравится! — проорал Тоха.

Справа кто-то вскрикнул. Тоха оглянулся. Бородатый партизан, сказавший про трёхдюймовку, матерясь от боли, зажимает плечо. На сукне шинели расползается тёмно-багровое пятно.

* * *

20 января (2 февраля) 1918 г.

ст. Горная

После вылазки в Сулин прошло два дня. Отряд стоит на станции Горной, выставив полевые караулы. Днюют и ночуют в поездах. Симановский где-то раздобыл уголь и дрова. Можно чай горячий попить. На случай возможного наступления врага в полусотне метрах от станции оборудовали позицию. С противоположной стороны артиллеристы развернули орудия.

Дни тянуться однообразно — в вагонах добровольцы пьют чай с остатками «сухпая», травят байки, обсуждают бои, поют песни.

Тоха разлил горячий чай Зарецкому, штабс-капитану князю Чичуа, мингрелу по национальности, и подполковнику Рощину.

Программеру протянули гитару.

— Просим, граф. Спойте «От чего вы, голубчик, в печали». Просим.

Тоха уважил боевых товарищей. Спел ещё несколько песен с белогвардейским уклоном, которые знал ещё из своего времени.

Дверь вагона открыли и внутрь влезли капитан Разинцев и подпоручик Крамской. Только что из караула. Крамской не понравился Тохе с первой встречи. Мутный какой-то. Низкого роста, с бегающими глазками. Подсели к ним за импровизированный столик.

Глаза у Крамского лихорадочно блестят.

— Представляете, господа — начал он, наливая чай в армейскую кружку, — сейчас одного «товарища» ликвидировал.

Слово «товарища» подпоручик произнёс с нескрываемым презрением.

— Как так? — лениво спросил Рощин.

— О, господа, — Крамской отхлебнул и зачастил — это оказалось просто. Стою в лесу, глядь — «товарищ» идёт. Оглядывается, крадётся. Ну, думаю, неспроста. Я шасть за дерево. Он прям на меня, шагов на десять подошёл. Выхожу, винтовочку, естессно, наизготовку, — заржал Крамской. — «Стой!», говорю. Остановился. «Куда идёшь?», спрашиваю. «Да вот, — грит, — домой, в Сулин». А сам побелел, как простыня.

Подпоручик вновь захохотал и отхлебнул из кружки. Вытер ладонью губы и продолжил:

— Я ему в ответ: «К большевикам идёшь, гнида! Шпион ты… мать твою растак!». Ну он мне: «Побойтесь бога, ваше благородие, к каким большевикам, что вы, домой иду». А морда, доложу я вам, господа, самая комиссарская. Знаю, говорю… твою мать! Пошли со мной. Он затрясся весь, как лист осиновый. Куда, грит. Идём, говорю, хуже будет. Простите, грит, ваш бродь, за что же? Я человек посторонний, пожалейте, Христа ради. А вы нас, мать вашу, говорю, жалели⁈ Иди, говорю! Ну и «погуляли» немного, — Крамской осклабился, — Я сюда — чай пить, а его, выкормыша большевистского, к Духонину(17) отправил.

* * *

ДУХОНИН Николай Николаевич(1876…1917) — участник первой мировой войны, генерал-лейтенант. При Временном правительстве начальник штаба Юго-Западного, затем Западного фронтов. С сентября 1917 г. — начальник штаба при главковерхе А. Ф. Керенском. С 1 (14) ноября 1917 г. — временно исполняющий должность главковерха. Приказал освободить арестованных участников корниловского мятежа. 20 ноября (3 декабря) арестован и привезён на вокзал Могилёва для отправки в Петроград для передачи в распоряжение Реввоенсовета, где был жестоко убит озверевшими солдатами и матросами. (прим. автора)

— Застрелил? — недобро сощурился Рощин.

— Ну вот ещё патроны на такую сволоту тратить! — хмыкнул Крамской. — Вот она матушка, да вот он батюшка, — он приподнял винтовку, похлопав по прикладу, штыку и вновь заржал.

Этот неприятный тип стал попаданцу ещё более неприятен. В следующую секунду по телу побежали знакомые «иголочки», пространство будто подёрнулось…

Тоха стоит в лесу, где вчера был в карауле. Вдыхает морозный воздух.

— Иди, говорю, — раздаётся сзади знакомый голос.

Попаданец оборачивается. Крамской с яростью бьёт мужика в тулупе и шапке прикладом по голове. Хруст разбитого черепа. Мужик кулём падает на снег. Подпоручик с идиотской улыбкой вонзает штык в мёртвое тело. Ещё, ещё…

Пространство снова дёрнулось.

Крамской допил чай и поставил кружку на столик:

— Ладно, пойду сосну пару часиков.

Он встал и пошёл в дальний угол теплушки к нарам. За ним последовал молчаливый Разинцев.

Тоха перевёл дух и вытер рукой вспотевший лоб, подумав: «Что за хрень?».

— С вами всё в порядке, граф? — участливо спросил Чичуа.

— Да-да, — торопливо ответил программер, — всё хорошо.

— Мне иногда кажется, — тихо, чтоб его слышали только Тоха, Зарецкий и князь, прошептал Рощин, кивнув на Крамского, — что ему совершенно всё равно, где служить: у нас ли, у комиссаров ли. Грабить и убивать везде можно.

— Вы его знаете? — также тихо спросил Тоха.

— Лично нет. Слышал, что до переворота служил артистом в каком-то провинциальном шантане.

— Чего он к нам-то пошёл? — удивился Тоха.

— Кто ж его знает? Может офицерские погоны привлекают. Не знаю.

— Ладно, господа, пойду, — программер встал, надел связанные Анфисой варежки, взял винтовку. — Мне в караул.

И направился к двери. Есть о чём поразмыслить. «Может, Прилуцкого позвать? — подумал Тоха и решил: — Да не. Рано».

45. Капитан Прилуцкий

(Хронослужба Конфедерации)

20 января (2 февраля) 1918 г.

Недалеко от ст. Горная

— Наблюдается спонтанное кратковременное взаимное смещение хронослоёв и перемешивание бинаров. Локальное уплотнение поля и прочие аномалии, ранее не зафиксированные. Локальное уплотнение не позволило провести видеозапись действий объекта на станции Сулин при атаке большевиков. Ещё более странно ведут себя хрононы. Форма потоков частиц имеет замкнутый контур в форме бабочки, — доложил старший группы хронофизиков. — Мы ещё слишком мало знаем о потоке хрононов, но всё, что происходит с Воронцовым, не укладывается в существующую теорию.

— Кроме того, — вставил свои пять копеек биофизик, — дистанционная энцефалограмма показывает странную альфа- и тета-активность головного мозга во время сна. Данная странность зафиксирована в двух случаях: восьмого декабря, когда Воронцов был у Анфисы Полоскиной, и семнадцатого января в поезде, когда их эшелон двигался сюда, на станцию Горная.

— И что всё это значит? — спросил Прилуцкий.

— У меня нет ответа. Все данные переданы в институт. Там тоже молчат.

Ян отпустил научников и задумался.

Всё скверно. К тому же в поезде Воронцов произнёс «Точка остановки времени. Нуль-пространство». Про нуль-пространство он никак знать не может.

Нужна встреча с объектом.

Срочно.

Эту мысль капитан озвучил оставшимся Максутову, девчонке и Бутурлину.

— Он не хочет с нами общаться. Пока сам не позовёт, — сказал Олег.

— Где он сейчас?

Максутов на миг задумался. Наверно запросил через личный комп. Ян пока временно деактивировал «Леким-два».

— Заступил на пост в шестом секторе, — через десяток секунд доложил старлей.

— Отлично, — Ян поднялся. — Я к нему. У тебя личный комп активирован?

— Да.

— Прекрасно. Веди запись нашей встречи. Передай технарям и научникам, фиксировать всё — хронополе, потоки, физиологию Воронцова. Скрупулёзно. Связь по радио.

— Сделаем.

— Даша, со мной!

Прилуцкий надел белый со светло-серыми разводами утеплённый комбинезон, на голову — белую «балаклаву», прихватил ночные двухспектральные очки в белом корпусе и вылез из тщательно замаскированной землянки. Девчонка последовала его примеру.

Слегка метёт. До Воронцова минут десять хорошего хода. Ян надел на голову очки и, включив совмещённый ночной и инфракрасный режим работы, легко побежал. Лейтенант не отстаёт и беззвучной тенью следует