Слов не разобрать.

Вскоре песня прекратилась. Тишину нарушает лишь мирный перестук колёс. Серые фигуры склонились, держа между колен винтовки. Всеобщая дрёма. Тоха тоже клюёт носом.

Программер вздрогнул и огляделся. Да нет, всё тихо, спокойно. Вокруг дремлют добровольцы. Снова закрыл глаза…

Вокруг сплошная молочно-белая пелена. Видно метров на… непонятно. Ни одного ориентира. Одно белое марево, да под ногами идеально ровная, гладкая тёмно-серая поверхность. Медленно оглядывается. Картина та же.

— Эй! — крикнул Тоха.

Голос звучит глухо, будто из бочки.

Он уже был здесь. В прошлом сне.

— Настя! Настя-я-я-я! — ещё громче заорал программер.

Эффект тот же. Звук потонул в пространстве. Попаданец посмотрел под ноги и тут же оглядел себя. Одежда, в какой был на корпоративе. На ногах зелёные шлёпки-«вьетнамки», что потерял, пока трое австрияков вели его в штаб.

Издалека доносится тихий голос. Можно разобрать слова. Язык незнаком. Прошлый раз голос как бы вбивал слова в голову. Сейчас звучит тихо-тихо, но чётко.

Вновь лёгкое движение вверху. Тоха поднял голову. Неужели опять увидит жену.

— Настя? — прошептал он.

В молочно-белой пелене протаяло окно. Сердце забилось чаще. Медленно проявляется образ. Сейчас. Вот сейчас.

Ошибся. Проступившее лицо — мужское. Знакомое. Майор Кобб, что пытался перебросить его домой в поезде из Харькова в Питер. Кристофер Кобб. Правда, Прилуцкий уверяет, что пиндосы хотят перебросить его к себе.

Мужчина смотрит измученными серыми глазами. Губы шевелятся, но Тоха слышит лишь тихий голос, который звучит словно отовсюду. Кобб смотрит умоляюще. Последнее движение губ, как показалось, сложилось в слово «хэлп».

— Что? — спросил Тоха. — Что ты говоришь?

Видно, что майор уже кричит, но его не слышно. Лишь тихий, вкрадчивый голос повсюду.

Изображение Кобба медленно растаяло. На пару секунд в «небе» появились цифры, словно сотканные из инверсионного следа самолёта — 20552. Цифры медленно рассеялись, и всё заволокла молочно-белая пелена.

Точка остановки времени.

Нуль-пространство…

* * *

Следующим утром

18 (31) января 1918 г.

ст. Горная

Тоха очнулся от грубого толчка. Протёр глаза.

— Точка остановки времени. Нуль-пространство, — пробормотал он. — Что за хрень?

Посмотрел на окна, куда лезет серый рассвет. Состав с протяжным визгом тормозит и останавливается. Программер поднимается и выглядывает в окно. Станция. По путям перемещаются усталые фигуры с «винтарями».

— На выход! Строиться! — командует взводный штабс-капитан Исамов.

Открыли дверь, и добровольцы посыпались из вагона на покрытую тонким слоем снега мёрзлую землю. К ним подошёл мужчина с измученным взглядом. Погоны прикрыты башлыком и присыпаны снегом. Чина не разобрать. То ли поручик, то ли подпоручик.

— Вы кто? — глухо спросил подошедший.

— Отряд полковника Симановского, — отвечает Исамов.

— Ну наконец-то, а то хоть совсем пропадай. Нас всего полсотни, третью неделю не спим, — со злобой отвечает офицер и отходит.

Взводные построили подразделения и доложили Симановскому о наличии личного состава. Полковник приказал разойтись и ждать его возвращения.

Чуть поодаль в тупике стоят два паровоза. Один с вагоном первого класса, к другому прицеплена площадка с тремя пулемётами, обложенными мешками с песком.

Через полчаса прибыл Симановский вместе с небольшого роста мужчиной с погонами генерал-лейтенанта. Взводные подошли к начальству. Остальные офицеры курят и травят байки.

Тоха вспомнил сон. Второй раз уже снится. Какая-то белиберда. Прошлый раз приснились Настя и Ромыч. Сейчас Кобб.

Подошли взводные.

Новости скверные. Оказывается, Абрамов сам не знает, сколько им противостоит большевиков. Известно лишь, что противника десятки тысяч, а у него приказ — держаться до последнего. Круто!

Симановский решил произвести разведку и смотаться в рабочий посёлок Сулин. Полковник, генерал, Тоха и ещё с десяток офицеров залезли в вагон первого класса. Пулемётчики «партизан» Абрамова заняли площадку.

* * *

Чуть позже

р. п. Сулин

Оба поезда остановились у моста, не доехав до посёлка. Совсем рассвело. Поднялось солнце. К поездам подходят рабочие. Смотрят с неприязнью, общаясь лишь друг с другом. Вопросов не задают.

Тоха с офицерами пешком сопровождают начальство на станцию. Подмёрзшая земля, покрытая тонким слоем снега, хрустит под ногами.

Минут через десять показалось здание станции. Поднялись на невысокую, с полметра, платформу и направились внутрь здания. Там генерал с Симановским вошли в комнату начальника станции, офицеры встали караулом.

Группу тут же окружают рабочие. Смотрят злобно. Тоха перехватил ненавидящий взгляд плотного, небритого чернявого мужика лет сорока. Тот набычился и смотрит в упор. Атмосфера наэлектризована.

Наконец генерал и Симановский вышли от начальника станции. Тоха перевёл дух. Рабочие нехотя расступаются. Добровольцы выходят на платформу. Толпа за ними. Люди окружили их плотным кольцом.

— Кровопийцы! Эксплуататоры! — доносится из толпы.

— Господа… — начал генерал Абрамов.

— Чё, забыл? — раздаётся выкрик. — Нет нынче господ!

Стоящий рядом с Тохой тот самый чернявый мужик со злобной ухмылкой потянулся к висящей на поясе программера гранате. Тоха оттолкнул руку, выхватил гранату и врезал мужику по голове, как колотушкой.

По толпе прошёл ропот.

— Что, понравилась? — рявкнул программер и, сжав рычаг, выдернул чеку. — На, бери!

Мужик, схватившись за разбитую голову, отшатнулся.

— Бери, не ссы! Она же ручная!

Мужик отпрянул. Толпа отодвинулась.

— А ну пошли все нах отсюда! На куски разнесу к бененой маме!

Послышался шум выпускаемых паров. На станцию вползает паровоз с пулемётной командой. Тупорылые стволы «максимов» хищно навелись на рабочих. Толпа бросилась наутёк.

— Ну вы даёте, подпоручик! — выдохнул генерал.

— Я просто, — перевёл дух Тоха, вставляя обратно чеку и вешая гранату на пояс, — здорово испугался, ваше превосходительство. А тут ещё этот дятел за моей «колотушкой» потянулся. Ну у меня планка и упала.

— Прошу прощения, — брови генерала взлетели вверх. — Планка? Упала?

Тоха смутился.

Симановский что-то шепнул на ухо Абрамову.

— А, понятно, — проговорил тот. — Объявляю вам благодарность, подпоручик.

Надо что-то отвечать. В армейке в таком случае говорили «Служу России!». А здесь как? Кажется… вспомнил! Поправил ремень винтовки на плече и, вытянувшись по стойке «смирно», громко ответил:

— Служу Отечеству!

Вдалеке что-то бумкнуло. Раздался свист. На путях напротив здания станции разорвался снаряд.

— Ё! — Тоха чуть присел.

В полукилометре показался… бронепоезд. За ним — эшелон.

— Быстро в поезд! — скомандовал генерал. — Отступаем!

Добровольцы бросились к пулемётной платформе.

— А-а-а, сука! — раздалось справа-сзади.

Тоха оглянулся. На него топором замахивается тот же чернявый мужик. Времени на раздумья, откуда он тут взялся, да ещё и с топором, нет. Программер крутнулся, прихватив руками пролетающую мимо руку с топором, и уложил мужика на снег мордой вниз. Винтовка соскочила с плеча и стукнулась о мёрзлую землю. Наступив на вооружённую топором руку, Тоха достал револьвер и выстрелил противнику в голову. Снег окрасился красным. Часть мозгов и крови попало на сапог.

Программер осклабился. Угрызения совести уже не мучают. Поднял винтовку и глянул в сторону приближающихся красногвардейцев. Бронепоезд окутало ещё двумя облачками белого дыма. Через секунду дважды бумкнуло. Два снаряда разорвались ближе к ним.

Тоха одним из последних вскочил на подножку платформу. Ему подали руку. Попаданец оглянулся. Из эшелона быстро спешиваются люди и открывают огонь. Орудия бронепоезда снова выстрелили. Снаряды разорвались справа и слева от отъезжающей платформы. Осколком убило молодого прапорщика Ивлева. Пулемётчик дал длинную очередь по большевикам. Несколько фигурок попадало.

— Трёхдюймовка лупит, — проговорил сидящий справа бородатый партизан в офицерской фуражке и гвардейской шинели без погон.

Около моста из домов рабочего посёлка и окрестных кустов их обстреляли. Пулемётчики открыли ответный огонь. Тоха выцелил перебегающую