Короткая и славная жизнь Жанны д’Арк наполнена пророчествами. Ее великий подвиг был связан с пророчеством. Знавшие ее люди многократно свидетельствовали о ее словах: «Разве не было предсказано, что Франция будет погублена женщиной и вновь возрождена девой?». В глазах людей, да и в ее собственных глазах, женщина — это королева Франции Изабелла Баварская, признавшая короля Англии Генриха V законным наследником Французского королевства, а дева — сама Жанна. Ее известные «голоса», видения, в которых ей являлись архангел Михаил и святые Екатерина и Маргарита, пророчествовали, что ей суждено освободить Орлеан от осады, короновать дофина Карла, сына короля Карла VI и грядущего (на деле он, согласно законам Франции, после смерти отца уже являлся королем, но в глазах простецов, к каковым принадлежала и Орлеанская Дева, королем можно было стать только после коронации в священной столице Франции Реймсе) короля Карла VII и изгнать англичан из Франции.

Но было еще одно, менее известное пророчество. Впервые оно упомянуто в написанном из Франции на родину письме некоего неизвестного итальянца, именуемого обычно Псевдо-Барбаро [63]. Он утверждает: Жанне было пророчество о том, что она вместе с королем отправится на Восток, дойдет до Индии и там создаст единую мировую империю во главе с Карлом VII, которому будут подчиняться все народы. Эта экспедиция станет крестовым походом, ибо Жанна расправится с «массагетами» [64] (то есть с язычниками), обратит их в истинную веру и спасет христианские святыни в Азии.

Сходное пророчество приводит знаменитая французская поэтесса Кристина Пизанская, первая женщина, сделавшая литературный труд источником независимого существования. В своем сочинении «Сказание о Жанне д’Арк» она говорит, что французский король отправится с походом на Восток, дабы покорить язычников, еретиков и сарацин. В Святую Землю, которую он завоюет, его поведет Жанна д’Арк, и вместе они обретут там славу. Кристина вспоминает о «втором Карле Великом»: она называет его «Карлом, сыном Карла» (то есть явно намекает на Карла VII, сына Карла VI), который станет «великим господином всех королей» и императором.

Осада Орлеана и Жанна д'Арк. Франция. XV в.

Возможно, разговоры о пророчествах опирались на письмо, которая Жанна написала (или скорее продиктовала, ибо была неграмотной) англичанам и их союзникам бургундцам. Она призвала герцога Бургундского Филиппа Доброго присоединиться к королю, к ней и «ко всем французам» и совершить «самое лучшее деяние, которое когда-либо случалось в христианском мире». И действительно, может быть, она мечтала о пути в Святую Землю.

Осада Орлеана. Миниатюра. Франция. XV в.

Можно, разумеется, счесть все это некими химерами или даже бреднями. Однако люди были совершенно искренне воодушевлены идеями крестовых походов, даже если за этим стояло не столько виде́ние Иерусалима, сколько борьба с реальной турецкой опасностью. В 1617 г. ближайший соратник кардинала Ришелье, «серый кардинал» [65], вполне практически мыслящий политик Жозеф дю Трамбле выдвигал идею всеевропейской коалиции для нового крестового похода. Знаменитый ученый и философ Г. В. Лейбниц в 1671–1672 гг. предложил французскому королю Людовику XIV серию детально разработанных и неплохо мотивированных проектов завоевания Египта и оттуда — Святой Земли. Правда, король-солнце ответил философу через одного из своих министров, что «крестовые походы со времен Людовика Святого не представляют более интереса».

Таковы были последние проекты. Реакция на них показывает, что эпоха крестовых походов действительно закончилась. Или все же не совсем?

Конечно, крестовые походы не достигли своей цели. С течением времени даже обретение Иерусалима стало рассматриваться как всего лишь эпизод в борьбе с турецкой опасностью. И все-таки что же принесли крестовые походы Западу и Востоку? Споры об этом не утихают по меньшей мере с XVIII столетия. Так, деятели Просвещения — мыслители Вольтер и Руссо, историки Э. Гиббон и У. Робертсон — клеймили деяния крестоносцев, осуждали их фанатизм. Философ И. Г. Гердер в своих «Идеях к философии истории человечества» называет крестоносное движение безумием и заявляет: «Стоило оно Европе несказанно дорого, потеряно было много человеческих жизней и средств, но каков успех?». И он же дает отповедь тем, кто еще тогда усматривал в крестовых походах положительные социальные, экономические и культурные последствия: «Обычно так много благих последствий относят на счет крестовых походов, что если разделить такое мнение, то пришлось бы пожелать, чтобы хотя бы раз в пятьсот лет наш материк охватывала подобная лихорадка, потрясающая и возбуждающая все члены тела; однако если присмотреться лучше, то окажется, что большинство последствий, на какие обычно указывают, происходят не от крестовых походов, по крайней мере не от них одних, но что среди множества толчков, испытанных в те времена Европой, крестовые походы в лучшем случае были каким-то второстепенным, побочным ударом, который что-то и мог ускорить в развитии Европы, однако в целом произвел дурное воздействие и, главное, был совершенно излишен для европейцев и их умственных сил. Выдумывать, будто семь [66] совершенно разных походов, предпринятых на протяжении двухсот лет из самых разных стран, по самым различным побуждениям, составляют главный источник исторических событий, и только потому, что все эти походы называются одинаково, — это чистейшая фантазия и мираж».