Риз. Она пришла в себя, смотрит на нас, вытирает с лица кровь, застилающую ей глаза.

Наконец раздается ее голос:

– Что ты делаешь?

Плечи Эмерсона вздрагивают, но камера телефона по-прежнему направлена на меня.

– Ты в порядке? – окликает он ее, быстро поворачивая голову. – Почему бы тебе не присесть? Строчная тут собирается записать видео.

Риз смотрит на меня, и я замираю. «Помоги мне!» – кричу я про себя, но не смею произнести эти слова вслух. Остается только надеяться, что она уже пришла в себя настолько, что все поймет. Я говорю медленно, растягивая слоги, и смотрю на Риз:

– Я… я сделала это. Я изменила параметр расстояния. Это была я.

Она моргает, глядя на меня, ее лицо затуманено. Несмотря на сотрясение, она, должно быть, понимает, что я говорю неправду. Она не хуже меня знает, кто изменил этот параметр. Ну же, Риз. Ты же знаешь, что я вру. Скажи это!

– Нет! – кричит она со своего места у деревьев. – Это неправда!

Я закрываю глаза, и мне становится легче дышать. Эмерсон опускает телефон:

– Черт возьми, Риз! Не сейчас. Я записываю! Нам придется начать все сначала.

– Что происходит? – не унимается Риз.

Эмерсон игнорирует ее, обращаясь ко мне:

– Давай! Говори!

Я смотрю ему в глаза, а затем перевожу взгляд на Риз. На меня смотрят две пары ледяных голубых глаз, почти одинаковых. Кому из них я доверяю? Остался только один ход. Я могу только надеяться, что это правильное решение. Я перевожу взгляд с Эмерсона на Риз, повышаю голос, чтобы меня услышали, и быстро выкрикиваю:

– Беги за помощью! Скорее! Он заставляет меня говорить это. Ты мой свидетель, Риз. Беги!

Одна пара голубых глаз опасно сужается. Другие глаза, наоборот, распахиваются.

– Ну же, Риз! Скорее!

Но Риз двигается очень медленно. Она покачивается. Рана на лбу продолжает кровоточить, кровь смешивается с дождевой водой. Она рассматривает разбавленные водой ручейки крови, которые растекаются по ее руке, как акварельная краска. Затем наконец поднимает голову. Ее лицо меняется, взгляд становится ясным и осмысленным.

– Пожалуйста, – шепчу я. – Пожалуйста!

Эмерсон бросает на нее еще один взгляд через плечо. Он раздраженно фыркает:

– Оставайся там, Риз. Я сам справлюсь.

Она отвечает медленно. Раскат далекого грома заглушает ее слова, но я могу прочитать по губам:

– Только через мой труп.

Эмерсон поднимает телефон.

– Говори, – приказывает он мне. – Поторапливайся!

Мой рот открывается, но я не могу произнести ни слова. Мои глаза мечутся туда-сюда между Эмерсоном и Риз, стоящей позади него.

– Хорошо, – наконец выговариваю я. – Я… я сделала это. Я изменила…

Риз прерывает меня, прежде чем я успеваю закончить предложение, ее голос звучит громче моего:

– Нет! Это ты его изменил, М.! Ты!

– О боже мой! – Эмерсон снова опускает телефон. Он засовывает его в задний карман джинсов и поворачивается к ней лицом. – Ты такой ребенок. Заткнись!

Плечи Риз вздымаются. Она вдыхает и выдыхает с резким хрипом, раздувая ноздри, как разъяренный бык, который готовится к атаке. Эмерсон поднимает ладони в сторону сестры:

– Успокойся, ладно? Послушай меня. Я должен защитить InstaLove. Ты же знаешь, какой начнется кошмар, если выяснится, что…

Но Риз далека от того, чтобы успокоиться. Она перебивает его, ее голос становится все более яростным: – Элеонора мертва! Аты… ты… ты беспокоишься о своем драгоценном приложении?!

Сильные порывы ветра треплют мои волосы и одежду. Я наклоняюсь вперед, чтобы сохранить равновесие, а сорванные листья и ветки проносятся мимо моих ног в зияющую пустоту. Тон Эмерсона меняется, когда он затаив дыхание пытается вразумить сестру:

– Это был несчастный случай! Я понятия не имел, что Элеонора придет сюда той ночью. Должно быть, она искала Мэддокса. Разве это непонятно?

Нет. Мне непонятно, но я цепляюсь за имя, которое произнес Эмерсон. Мэддокс. Если кто-то и поймет, что я здесь в ловушке, если кто-то и увидит сообщение SOS, которое я оставила у ворот внизу, так это он. «Пожалуйста, Мэддокс, – молюсь я про себя. – Пожалуйста! Пожалуйста, проверь видеокамеры! Найди нас!»

Эмерсон по-прежнему преграждает мне путь к спасению, но стоит спиной ко мне, его внимание приковано к сестре. Он протягивает к ней руки:

– Послушай! Я знаю, что ты скорбишь. Я тоже скорблю. Больше, чем ты! Я любил ее.

– Думаешь, я не любила?! – пронзительно кричит Риз. – Она была моей лучшей подругой! Ты думаешь, это не любовь?

Я едва улавливаю нить их разговора. Я смотрю вниз, и все, что вижу, – это верхний левый угол телефона Эмерсона, торчащий из его заднего кармана. Забудь про Мэддокса. Я не могу ждать, пока кто-то спасет меня. Сейчас, пока Эмерсон отвлекся… Это мой единственный шанс выбраться отсюда живой.

Все происходит одновременно. Я тянусь к карману Эмерсона. Когда я вытаскиваю телефон, моя грудь вздымается. Я делаю шаг в сторону, твердо держась на ногах, пытаясь пройти мимо Эмерсона, пока он не успел среагировать. Но он и не думает о телефоне. Он смотрит на свою сестру. В этот момент вспышка электрического синего света проносится по вершине утеса в нашу сторону.

– Риз! – кричит он. – Нет!

Но уже слишком поздно. Она врезается головой ему в живот. Их обоих относит. Я кидаюсь в сторону, чтобы не стоять у них на пути. У меня почти получилось. Почти.

Но Эмерсон тянется к моей руке. Его рука хватает меня за локоть. Я изворачиваюсь, пытаясь удержать равновесие, а моя обувь скользит по камням, и желтая защитная лента бьет меня по лодыжкам.

МЭДДОКС

Я не узнаю этот участок дороги. За все годы, проведенные в Академии Уинтроп, я ни разу не ходил в этом направлении. Я почти не покидал безопасный периметр кованых железных ворот, окружающих кампус. Выходил только для того, чтобы добраться до автобусной остановки в Грейхаунде, которая находится в противоположной стороне.

Но сегодня мы повернули направо, а не налево, направляясь в гору по извилистой дороге – дороге, которая заставляет сердце сжиматься на каждом крутом повороте, когда шины визжат и идут юзом по мокрому от дождя покрытию. Две узкие полосы, извиваясь, тянутся вверх, места едва хватает на то, чтобы две машины могли разъехаться. С одной стороны возвышается отвесная гранитная стена, а с другой ничего, кроме ограждения и широкой полосы тумана.

Я пялюсь в эту пустоту из окна, сидя на заднем сиденье. Время от времени разрыв в молочно-белом тумане открывает вид на озеро далеко внизу. Машина резко поворачивает, и я изо всех сил хватаюсь за края кожаного сиденья. Слишком быстро. Можно потерять контроль. Полицейский за рулем должен знать, что делает. Должно быть, он уже ездил по этому маршруту. Но вот так? В дождь и ветер, с ревущей сиреной?