– Нет! Подожди! Я не хочу, я боюсь! – упирался Фурман, оглядываясь и ища других прохожих. Со стороны «Эрмитажа» к ним неторопливо приближалась какая-то пара, и Фурман очень хотел дождаться этих взрослых людей, поскольку больше не доверял бессмысленно храбрящемуся старшему брату: он был совершенно уверен, что все это совсем не просто так и, как только они окажутся рядом, этот артист сразу вскочит и бросится на них или же начнет лежа хватать их за ноги…

Несмотря на отчаянное сопротивление Фурмана, почти повисшего на Боре, они все-таки оказались в какой-то паре метров от лежащего. Отвратительный псих продолжал дергаться на снегу, издавая все более необычные звуки. Словно дразнясь, он стал делать широкие загребающие движения руками, как будто приглашая их подойти поближе или же собираясь сам подплыть или подползти к ним вплотную. От скребущих когтей его в снегу оставались глубокие корявые борозды. Эти равномерные движения были запредельно чудовищны – как будто вдруг ожила какая-то страшная детская сказка… Даже Боря перед этим оторопел, а про Фурмана и говорить нечего: спрятавшись за Бориной спиной, он ждал, что вот сейчас эти огромные клешни потянутся прямо к нему.

«Что тут у вас происходит?» – строго спросили подошедшие сзади мужчина с женщиной. «Да вот, напился тут и валяется!..» – с возмущением буркнул Боря. Женщина мягко потянула спутника дальше, но он все же наклонился и, не снимая перчаток, похлопал лежащего по спине, попытавшись заговорить с ним. Тот, не отвечая, как отчаявшийся ребенок, продолжал хрипло всхлипывать, скрести руками и вздрагивать всем телом. Мужчина решил силой перевернуть его лицом вверх и потом попробовать посадить. Уже почти сделав это, он вдруг опустил его обратно и быстро отдернул руки.

– Э-э, дело-то скверно… – поморщившись, спокойно сказал он. – Надо скорую вызывать.

Фурман, вытянув шею и приглядевшись, внезапно понял, что этот человек вовсе не притворялся! На виске у него была, как показалось Фурману, какая-то очень глубокая и пустая черная дыра, словно внутри головы ничего не было, а вся правая часть лица покрыта живой, шевелящейся кровью. Голова, качнувшись, упала набок, и то расползающееся на снегу пятно, про которое Фурман поначалу брезгливо подумал, что это пьяного вырвало каким-то винегретом, – тоже стало кровью…

Взрослые засуетились – нигде поблизости телефона не было видно, но Боря сообразил, что ведь рядом больница и можно позвать врачей прямо оттуда. Он сказал, что сейчас сбегает. Фурман потянулся было к нему, что-то в страхе пискнув, но Боря грубо приказал ему оставаться здесь и ждать его возвращения.

– Ничего, бегите, я за ним послежу, – женщина, спокойно положив руки Фурману сзади на плечи, мягко прижала его к себе. – Мы же с тобой договоримся, правда?

От этой ласковой уверенности Фурман растерялся, и Боря, поскальзываясь на бегу, скрылся в воротах больницы.

Снег пошел гуще. Мужчина, щурясь, негромко сказал, что надо бы подложить что-нибудь под голову – вон как кровища-то хлещет… Не найдя вокруг ничего подходящего, он вдруг с нахально-насмешливым вопрошанием указал на маленькую красивую сумочку своей жены. «Не надо только придумывать глупостей и устраивать сейчас сцены, я прошу тебя», – так же негромко ответила она.

Мужчина грустно подмигнул Фурману, поправил свою меховую шапку, а потом вдруг снял ее и криво подсунул под испачканный в снегу и крови затылок. Женщина сказала ему что-то очень резкое, но он только отмахнулся. Странные между ними были отношения…

В воротах, к мгновенному облегчению Фурмана, показался Боря. Он крикнул, что с этой стороны – кухня, никого из врачей нет, надо с главного входа, – и побежал за угол. Следом из тех же ворот вышла низенькая пожилая женщина, кутавшаяся в наброшенный на плечи ватник, под которым был виден белый халат. Повертев головой, она заторопилась к ним. Обрадовавшийся Фурман решил, что это врач и сейчас Борю вернут, – он даже приготовился сам бежать за ним, – но подойдя, женщина не стала ничего делать, только с любопытством смотрела на лежащего и приговаривала, что сейчас-сейчас ребята должны придти с носилками, их уже пошли звать. Халат у нее был в грязных пятнах, и Фурман догадался, что она, наверное, просто работает на кухне.

Через улицу, от угла Петровки-38, к ним перебежал розовенький и оживленный милиционер-сержант. «Это пострадавший?» – зачем-то спросил он, кивнув на единственную возможную кандидатуру, и все машинально подтвердили, что да, это он. Помолчав, собравшиеся завели приглушенно беседу, как в театре перед началом спектакля.

Пострадавший хрипел и булькал на снегу с прежним равномерным усердием, и кровь мелкими пульсирующими толчочками выливалась из раны на виске. Но теперь он, вдобавок ко всему, стал еще мелко-мелко трясти ногами и время от времени нелепо, с силой выгибать их – казалось, чуть ли не в обратную сторону… Фурмана затошнило, и он отвел глаза.

– Ох ты, господи… – вздохнула тетка из больницы. – Куда ж это они все запропастились… Ведь, кажись, кончается мужик-то?..

– Да, это у него уже агония началась, – с уважительным пониманием произнес милиционер.

– Надо было в скорую звонить, они бы уже давно приехали, – огорченно встрепенулся мужчина, на залысинах которого нежными комочками повисали снежинки. – А этим-то все равно, они и не пошевелятся лишний раз…

– Нет, зачем вы так, они придут, сейчас придут, просто у них там обед был, – серьезно объяснила тетка.

– Ну конечно, у них – обед, а тут – хоть подыхай!.. – мужчина, совсем уже рассердившись, махнул рукой, и бабка обиженно поджала губы.

Появился Боря, сообщивший, что там полный бардак, он обегал все этажи, пока нашел дежурного, который обещал прислать кого-нибудь. Понемногу начинало темнеть.

Наконец из-за угла осторожно подошли два странно одетых мужика с носилками и прибежала бодрая женщина-врач. Она наскоро осмотрела разбитую голову и, с энергичной озабоченностью пощупав пульс пострадавшего, что-то приказала санитарам. Мужики, помогая друг другу советами и сдержанным матом, перевалили пострадавшего на носилки и как-то боком, поперек дороги, тяжело понесли его в больницу.

Все стали расходиться.

– Эх, да что ж они не подумали – надо было им каталку взять! Там же у них в приемном покое каталки такие есть, на колесах… – на прощанье огорченно сказала бабка.

Боря неуверенно взглянул на часы.

– Ну, ты как? Все еще собираешься попасть в кино? – с легкой насмешкой поинтересовался он у Фурмана.

– А мы разве не опоздали?.. – тупо переспросил Фурман, прочищая пересохшее горло.

– Ну, – с сомнением пожал плечами Боря, – наверное, еще можно попробовать успеть… На журнал-то мы, конечно, в любом случае уже опоздали, а к началу кино… если бегом, какие-то шансы еще имеются… Ну, решай: идем или возвращаемся? Только думай быстрее!

– А ты сам как хочешь? – робко уточнил Фурман.

– Я-то? Ну, не знаю… Наверное, все же лучше, если мы постараемся попасть в кино. Риск, конечно, довольно большой, но билеты так и так пропадут… Короче, сам решай! Время идет.