— Мне кажется, этого мало, — признался Григорий. — Да, я сохранил в прежнем виде его комнату. Пытаюсь дописать его произведение. Но…

— Его комната в прежнем виде? — воскликнул Артем. — Вы серьезно?

Видимо, услышанное так поразило этого фаната Корзикова, что он остановился. Посмотрел на Григория, взмолился:

— Я понимаю, что прошу о невозможном, но не могли бы вы показать мне это место?

Разумеется, в такой просьбе Григорий не мог отказать. И вскоре они уже вошли в ту самую комнату, которую не дали убрать уборщице. Артем излучал благоговение.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Просто потрясающе! Вы оставили все так, как было?

— Конечно, — гордо произнес Григорий.

Гость достал телефон, начал снимать.

— Господи, какое счастье, что у Корзикова появился на свет столь достойный сын! — сказал он. — А это что — его ракетка?

Он навел телефон на теннисную ракетку.

— Конечно…

Гость взял в руки вазу, в которой еще осталось немного воды.

— И его ваза… — произнес с тем же придыханием.

И вдруг… ваза выпала из рук гостя. Артем попытался ухватить ее — и тут сбил на пол модель самолета. Ваза разбилась, у модели тоже что-то погнулось. Григорий в ужасе замер. А гость воскликнул:

— Извините! Я уберу!

И он схватил со стола исписанные тетради — тетради самого Корзикова! — бросил их на пол и принялся собирать пролитую воду.

— Что вы делаете?! — вскричал Григорий.

— Сейчас-сейчас! — заверил гость.

Он еще не довел разорение до нужного уровня… Поэтому он схватил со стола новые тетради, комкая их и рассыпая по полу. Григорий, выйдя из ступора, стал выхватывать тетради, возвращать их на место. Артем между тем заявил:

— Тут надо просто немного прибрать…

И принялся протирать стол еще одной тетрадью.

— Хватит! Не трогайте ничего! — закричал Григорий, пытаясь остановить разгром.

— Как не трогать? — возразил гость. — Великий человек не мог творить в такой грязи. Мы все сейчас почистим!

Он открыл окно и вытряхнул туда пепельницу, еще полную окурков поэта. Затем ухватил со стола карандаш.

— А этот почему не наточен?

Он потянулся к точилке — и в этот момент Григорий изо всей силы ударил его теннисной ракеткой по голове…

…Спустя некоторое (довольно продолжительное) время «фанат поэта Корзикова» сидел в медпункте бизнес-центра, и врач обрабатывал полученную им рану. Вот он закончил работу, сказал:

— Ну, почти все. Когда в следующий раз ждать?

— Как пойдет, — ответил Артем.

— Может, выдать карточку постоянного клиента?

Артем оценил шутку.

…В тот же вечер у него состоялась встреча с человеком, которого он в последнее время избегал. С Лерой. После того как он узнал, кто был мужем Леры, узнал, как она поступила с Дашей и Кирюшей, он сбрасывал ее звонки, а при встречах в бизнес-центре отворачивался. Но вот она позвонила и предложила объясниться. И Артем ответил согласием. Не в его характере было уклоняться от решительных объяснений. Правда, для встречи он выбрал ресторан, в котором на входе посетителей проверяли металлодетектором. Он всерьез опасался, что Лера, с ее характером, с ее запасом ненависти, захочет его застрелить.

Когда он сел за ее столик, она глянула на его забинтованную голову, но ни о чем не спросила. Заметила только:

— Ты единственный мужчина в моей жизни, который позволяет себе опаздывать.

— Это не свидание, — предупредил он.

Что означало: «Я не мужчина в твоей жизни, здесь другие правила».

— Ладно, давай начнем сначала, — сказала она. — Во-первых, я не врала. Просто недоговаривала.

— Ну да, — усмехнулся он. — Некоторые несущественные детали. Например, что я как бы убил твоего мужа.

— Да, я так думала раньше, — согласилась она.

— Я очень сильно в тебе ошибся, — признался он. — Профессионально ошибся. Я думал, что ты зациклена на умершем супруге. Но правда в том, что тобой движет ненависть к самой себе.

— За что мне себя ненавидеть?

— Видимо, за то, что ты меня любишь.

Она глубоко вздохнула, потом заговорила:

— Да, я хотела отомстить. Раньше. Хотела найти болевую точку и сделать тебе больно. Так же, как ты мне. Но потом… Я поняла, что ты не мог этого сделать. Ты никого не убивал. И даже если так случилось, ты не хотел этого. Теперь я это знаю.

— Ну, кое-что тебе удалось, — признал он. — Боль я все-таки чувствую. Мне больно, что я тебе поверил.

— Сейчас все по-другому, — говорила она. — Я бы никогда не сделала всего этого, если бы с самого начала знала…

— Сейчас все иначе, правильно, — кивнул он. — Теперь я хотя бы знаю, что происходило у тебя в голове.

— Ну, так помоги мне, — просила она. — Ты же психолог! Раз ты можешь…

— Могу. Но не хочу. Прости. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но лучше тебе обратиться к моему отцу.

Он встал.

— Вот так просто уйдешь? — сказала она с мольбой.

Она так хотела, чтобы он остался с ней. Она хотела… Она просто хотела его.

— Да, — сказал Артем.

…Григорий вновь сидел в библиотеке, стараясь написать хотя бы несколько строк, похожих на стихи его отца. И вдруг перед ним возник Артем, со словами:

— Доброе утро!

— Опять?! — воскликнул Григорий.

— Нет-нет, — заверил Артем. — У нас с вами новый этап отношений. Значит, так: как выяснилось, я психолог. И вообще не особенно люблю поэзию. По-моему, это признак инфантилизма, легализующий возможность продолжать жить в выдуманном мире, когда тебе уже далеко за шесть лет.

— Что вам от меня нужно? Вы больной?

— Здоров, свеж, полон сил и вас сделаю таким же, — заверил Артем. — Мы с вами поработаем над тем, чтобы убрать болезненную зацикленность на отце.

— Я полицию вызову, — пообещал Григорий.

— Попробуйте. Покажем им это.

И Артем положил на стол заключение врача.

— Это вполне тянет на два года общего режима, — сообщил он. — Причинение вреда здоровью. Поверьте, я в этом разбираюсь.

— Что вам от меня надо? — повторил Григорий. Он был растерян.

— Я уже сказал, — ответил Артем. — Обычно я так не делаю, но вы — исключение. И у вас теперь только два варианта: честно попытаться вылечиться, или… или пойти под суд за умышленное причинение травм средней тяжести. Начнем завтра часиков в двенадцать. Адрес на визитке.