Пролистав страницу вниз, я увидела заголовок: «Мужчина задержан в связи с исчезновением Донны Джой».

Я щелкнула по нему и быстро пробежала статью глазами, с растущим облегчением отметив, что автор всячески избегал называть имя Мартина или указывать на какие-либо признаки, которые могли бы идентифицировать «мужчину». В последнее время репортажи в прессе стали куда сдержаннее, особенно в тех случаях, когда люди были уже арестованы, но еще не осуждены, но я подозревала, что это стало следствием вмешательства в процесс Роберта Келли, адвоката по средствам массовой информации, которого я рекомендовала. Боб Келли был большим мастером в том, что касалось замалчивания историй до полной невнятности. Я взяла свой стоящий на зарядке телефон, собираясь позвонить к нему в контору, чтобы узнать последние новости, но потом решила обратиться на самый верх и потревожить адвоката Мартина по уголовным делам. Однако скажет ли он мне что-нибудь? Любой адвокат, который недаром ест свой хлеб, сейчас наверняка сидел бы в камере для допросов полицейского участка рядом с Мартином, и я не желала мешать ему, невзирая даже на то, что мне отчаянно хотелось знать, что происходит.

Пока я раздумывала над тем, что же делать, телефон вдруг завибрировал у меня в руке. Я переключилась на «Сообщения» и увидела, что послание пришло от Мартина. Сердце гулко застучало у меня в груди, когда я кликнула по нему.

«Меня отпустили. Встретимся позже. Гостиница?»

Не знаю, какая часть этого краткого сообщения повергла меня в больший восторг: то, что его освободили из-под стражи, или то, что он хотел встретиться со мной в отеле. Я прижала ладонь к щеке: лицо горело, а на шее пульсировала жилка. Я чувствовала себя как в бреду, не находя места от тревоги и смятения. Мне не сиделось, и потому я вскочила и принялась расхаживать по тесной комнатке, сжимая и разжимая кулаки, стараясь избавиться от покалывания в мышцах. Он оказался на свободе – и хотел увидеться со мной.

Вернувшись в спальню, я схватила свою сумочку, после чего со всех ног бросилась обратно к письменному столу Клэр. Закрыв новостной сайт, я переключилась на движок бронирования гостиничных номеров, быстро набрав в строке поиска «отель в центре Лондона». Рука моя метнулась к мышке, когда мне предложили указать количество гостей. Прокрутив выпавший список, я остановилась на цифре «один». Я знала, что должна планировать свои действия на несколько шагов вперед и заметать следы. Софи была права. Мои отношения с Мартином никого не касаются, но если о них узнает кто-либо посторонний, то Мартину это ничем не поможет.

Должна признаться, что мне всегда нравилась противоправная и тайная природа отношений с Мартином, и сейчас меня охватило возбуждение, когда поисковая машина выбросила список из сотен лондонских гостиниц. На мгновение я представила нас в одном из самых дорогих и эксклюзивных отелей: накрахмаленные белые простыни, горничная, приносящая нам клубнику и шампанское… Я наберу ванну для Мартина, а потом мы заберемся в нее вместе. Он будет сидеть у меня между бедер, а я буду намыливать ему грудь, смывая с него грязь и вонь полицейского участка, и разглаживать морщинки у него на лбу своими поцелуями.

Но это была лишь несбыточная мечта, а пока от меня требовалось проявить изобретательность. «Савой» и «Ритц» были чересчур роскошными и броскими, слишком лояльными к властям и репортерам, пусть даже желтая пресса утратила интерес к Мартину. И потому я выбрала недорогой сетевой отель в Западном Лондоне, достаточно второсортный, чтобы сохранить анонимность, но при этом достаточно большой, чтобы в фойе никто не обратил внимания на гостей, приходящих в номера и уходящих оттуда. Я отправила адрес и все прочие детали Мартину в текстовом сообщении, уже испытывая легкое головокружение от предстоящей встречи с ним.

Отель находился совсем недалеко от Куинс-Парк, если ехать на метро, но вот у стойки регистрации собралась целая толпа. Я встала в конец самой длинной очереди, чтобы затеряться в водовороте лиц. Посыльный предложил помочь донести багаж, но я в ответ лишь улыбнулась и покачала головой. Не хотелось, чтобы кто-нибудь запомнил меня. Кроме того, багажа у меня с собой попросту не было.

Комната в самом конце коридора на восьмом этаже оказалась маленькой и темной. Она предназначалась для бизнесменов и туристов, но никак не для влюбленных. «Разве что они похожи на нас», – подумала я, рассеянно оглядывая низкую кровать и стены и спрашивая себя, насколько они тонкие. Закрыв дверь, я заглянула в глазок, словно рассчитывала увидеть его в коридоре. Чувствуя себя ужасно глупо, я включила телевизор и попыталась отвлечься просмотром мыльной оперы, но сосредоточиться никак не удавалось.

Тогда я переключилась на канал классической музыки, сбросила туфли и встала у окна, любуясь видами Лондона, телеграфными столбами и узкими домами ленточной застройки из шероховатого красного кирпича, то и дело поглядывая на часы, пытаясь предугадать передвижения Мартина и понять, когда он появится здесь.

А потом раздался стук в дверь. Подходя к ней, я перестала дышать; меня охватила паника, а с ней тревога и чувство вины. Слишком долго я была не только законопослушной гражданкой, но и служащей закона. Меня не в чем было упрекнуть, я представляла собой образец добродетели, заслуживающий полного доверия. И вот сейчас я готова встретиться с подозреваемым в деле о пропаже человека, клиентом, с которым мне прямо запрещено вступать в личные отношения. Это было… неправильно. Но речь шла о Мартине. И потому обычные правила здесь были неприменимы.

Открыв дверь, я ахнула, когда увидела его. Он выглядел измученным, глаза у него ввалились, на подбородке пробивалась темная щетина, а плечи безвольно поникли.

– Привет, – сказал он, и я обвила его руками за шею и прильнула к нему всем телом, ощущая его реальность и вдыхая его запах.

А потом я втащила его в комнату и закрыла дверь, дважды повернув ключ в замке. Теперь он принадлежал только мне, и я не желала, чтобы кто-нибудь помешал нам.

– Ты как? – прошептала я, понимая, что задаю дурацкий вопрос.

Мартин криво улыбнулся.

– Намного лучше.

Только теперь я разглядела темные круги у него под глазами, отчего зрачки его стали еще зеленее – единственные брызги цвета на бледном лице.

– Долго они держали тебя взаперти?

Так, вот это – уже более уместный вопрос. Достойный такого представителя закона, как я.

– Двадцать четыре часа, – ответил он и отстранился.

– Что ж, хорошо, – сказала я и тут же подметила удивление у него на лице. – Я имею в виду: хорошо, что они не стали задерживать тебя дольше. По подозрению в совершении тяжкого преступления тебя имеют право задержать ровно на сутки. А это предполагает, что отныне ты представляешь для них лишь второстепенный интерес.

Он высвободился из моих объятий и сел на кровать.

– Адвокат сказал, что у них пока нет достаточных доказательств и что меня, скорее всего, арестуют снова… – Мартин умолк, словно боялся закончить предложение. – Когда обнаружат тело, – все-таки выговорил он.