– Ты знаешь, что он арестован? – спросил Пол после паузы.

– Кто? – пожалуй, слишком быстро произнесла я.

– Мартин Джой.

– Откуда ты узнал об этом?

– Дэйв Гилберт написал мне по электронной почте. Разве он не связывался с тобой?

– У меня был выключен телефон, – солгала я.

– Если его обвинят, для связей с общественностью это станет катастрофой, – проворчал Пол.

– Знаю, – сказала я, стискивая телефон, и отключилась.

Полу совсем не обязательно было знать, что я не могла в тот момент поехать домой. Ведь мои шикарные простыни были перепачканы спермой Пита Кэрролла, и если бы я вернулась в квартиру и издала хоть один звук, то мой сосед мог вернуться, чтобы повторить вчерашнее.

Мимо меня спешили люди, энергия Лондона сейчас казалась мне дурманящей, как запах лосьона после бритья, но еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько одинокой.

После недолгих размышлений я отправила Клэр сообщение, спрашивая, не может ли она встретиться со мной прямо сейчас. До Мартина она всегда была первым моим прибежищем, моей надежной гаванью и лучшим слушателем, но теперь я чувствовала, что бесконечно далека от нее, и даже не ответила на ее послание два дня назад.

Я испытала невероятное облегчение, когда она отозвалась почти сразу же, и мы договорились встретиться у нее дома на Куинс-Парк.

По пути к Оксфорд-Серкус я купила пачку сигарет, а мантию и парик запихнула в пятицентовую бумажную сумку, которую приобрела там же, где и свою дозу никотина.

У входа в подземку громоздилась груда номеров «Ивнинг стэндард». Я уже протянула руку, чтобы взять и себе один экземпляр, но вовремя спохватилась, сообразив, что чтение еще одной истории о Донне Джой станет для меня пыткой.

Присоединившись к толпе жителей пригорода, стремящихся на станцию, я направилась к переходу на линию Бейкерлоо. Стоя на краю платформы, я услышала знакомый гул, когда электричество побежало по рельсам, после чего ощутила порыв теплого воздуха, возвещающий о скором прибытии поезда. Я смотрела, как приближаются его головные огни, лениво размышляя о том, с какой скоростью поезд въезжает на станцию подземки и успею ли я почувствовать удар электрического тока, прежде чем в меня врежется локомотив. Погибну ли я мгновенно? Или же поезд потащит меня вперед, отрезая руки и ноги и оставляя за собой кровавые полосы, которые потом придется отмывать рабочему подземки или пожарному? К тому времени, как все эти мысли промелькнули у меня в голове, поезд уже прибыл на станцию, встав передо мной сплошной стеной. Двери раздвинулись, и я пропустила мимо поток рабочих-зомби и дезориентированных туристов, а потом шагнула внутрь и, оцепенелая, опустилась на жесткое откидное сиденье.

Обычно я не езжу на метро, предпочитая анонимность автобуса, где все сидят друг к другу спиной и где можно без помехи наблюдать за тем, как за окнами проплывает Лондон. В автобусе на вас никто не обращает внимания. А в метро людям, похоже, даже нравится разглядывать друг друга в упор, это уже превратилось в своего рода спорт. К счастью, вагон был почти пуст, если не считать обнимающейся парочки да пожилого африканца, который с закрытыми глазами покачивался в такт движению. Увидев свое отражение в пыльном стекле – запавшие глаза, ввалившиеся щеки, – я отвела взгляд.

К тому времени, как я добралась до Северного Лондона, начало темнеть. Закурив сигарету, я медленно зашагала к дому Клэр, сомневаясь, стоит ли мне заходить в него.

Свернув на ее улицу, я каблуком вдавила окурок в тротуар. Похолодало, и я подняла воротник своего тонкого черного жакета, чтобы не мерзла шея. На мгновение я прониклась жалостью к себе, но потом вдруг подумала о Мартине, который находился в полицейском участке, взволнованный и испуганный, лежал на тощем матрасе и дышал спертым воздухом, насыщенным запахом пота. Как же мне хотелось оказаться рядом с ним, войти туда, размахивая своим новым портфелем, и потребовать от дежурного сержанта освободить моего клиента или же, в случае неудачи, запереть меня вместе с ним!

Клэр жила в уютном, симпатичном домике, стоящем в череде таких же особнячков на тихой улочке неподалеку от Солсбери-роуд. Постучав к ней в дверь, я окинула взглядом ее крохотный передний дворик. На подоконнике стоял ящик с цветами, который я почему-то не замечала раньше, и там из земли уже начали пробиваться анютины глазки и крокусы. На ступеньке выстроились в ряд пустые молочные бутылки, ожидая, когда их заберет молочник, и такая домашняя сценка на мгновение заставила меня забыть о хаосе моей собственной жизни.

Дверь отворилась, и порыв теплого воздуха из коридора буквально втянул меня внутрь.

Я не могла найти нужных слов, но Клэр вышла, шагнула ко мне и крепко обняла.

– Все пошло наперекосяк, – сказала я, уткнувшись носом ей в плечо.

– Ну давай, заходи внутрь, и мы начнем с большой кружки чая.

Я последовала за ней на кухню, место воскресных обедов. Свет был приглушен, а зажженные свечи наполняли воздух ароматами инжира и цветов. Не знаю, было ли это задумано специально для меня, но паника начала понемногу отступать.

– С чего мне начать? – спросила я, когда Клэр включила чайник.

– В общем, я читаю газеты. И додумываю то, о чем ты мне не рассказала.

Она имела полное право сердиться на меня; предполагалось, что Клэр – моя лучшая подруга, а я намеренно утаила от нее подробности своего романа. Да, это можно назвать недомолвкой, а можно и предвзятой ложью. Но в ее голосе не прозвучало ни разочарования, ни неодобрения.

– Итак, полагаю, Мартин – твой клиент, – сказала она, не дожидаясь ответа. – А Донна Джой, о которой кричат газеты, – его жена, правильно?

– Клэр, именно поэтому я ничего тебе не сказала ни в картинной галерее, ни на вечеринке. Мне было неудобно. Кроме того, я не должна встречаться со своими клиентами.

Клэр помолчала, на лице ее отразилась растерянность.

– «Ивнинг стэндард» сообщает, что кого-то арестовали.

– Ты хочешь спросить, не о Мартине ли идет речь?

– Я не желаю выглядеть назойливой… – сказала она.

Я кивнула и закрыла глаза.

– Все так запуталось, Клэр, – прошептала я. – Тот факт, что его арестовали, означает, что полиция по меньшей мере подозревает его в сокрытии каких-либо фактов. Я чувствую себя совершенно беспомощной, а голова у меня идет кру´гом…

Обессиленная, я опустилась на табуретку, стоявшую возле кухонного стола, и обхватила голову руками. Закипел чайник, и Клэр заварила чай. Она поставила чашку передо мной и села напротив, а я с благодарностью обхватила пальцами горячую посуду.

– Не спеши и расскажи мне все.

Ну, я и рассказала ей все. О том, как встретила Мартина, о том, как развивались наши отношения после того, как я случайно столкнулась с ним в «Селфриджесе», – словно подожгла запал у шутихи. Я рассказала ей о том, что он сделал меня счастливой, о том, какой униженной и раздавленной я почувствовала себя, когда Фил сказал мне, что, по его мнению, Донна по-прежнему спит со своим супругом. Сделав глубокий вдох, я поведала ей о том, как следила за Донной и увидела, что она встретилась с Мартином в ресторане. Мне необходимо было рассказать кому-нибудь об этом.