Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я с того момента на даче… только о тебе и думала.
Она впервые призналась ему в этом. В его глазах появилось такое неподдельное изумление, что она досадливо отвернулась.
– Сонечка… – задохнувшись, он крепко обхватил её, и его рука заскользила по её бедру и талии.
– Нет, Мить… нет. Пожалуйста! И… Анькатам, внизу…
– Там ничего не слышно. И она не одна.
– Нет, я не могу… не могу…
Соня собиралась сказать ему ещё кое-что. Женя всегда думал об этом сам, а она вообще ничего не соображала эти два дня, но…
– Мить… Ещё не хватало сейчас забеременеть. Ты понимаешь, как это всё осложнит? И без того кошмар…
– Я этого не боюсь, Сонь. Я мужчина и отвечаю за всё.
– Не имеем мы права сейчас. С самого начала нельзя было…
– Если боишься, можно принять меры.
– Митя! В конце концов! Мы же договорились, – Соня попробовала отстраниться.
– Ладно… ладно… Хочешь – всё будет правильно. Осталось два дня потерпеть, да?
Митя уговаривал самого себя, но при этом никак не мог остановить своих рук – они продолжали гладить ей спину, и губ, целовавших ей шею.
– Да, да… Всего два дня, Мить… А почему два?
– Ну, завтра в загс, потом – в церковь… Сонь, да какой в этом смысл: «воздержитесь»! Зачем, если мы всё равно…
– Есть смысл, я чувствую, знаю… Митя!
– Ладно… – он с явным насилием над собой опустил руки. – Ложись первая. Но я с тобой всё равно… А то ты замёрзнешь.
– А больше и негде.
Она быстро скинула одежду, натянула сорочку и, дрожа от холода, залезла под одеяло. Митя тотчас разделся, лег рядом и обнял её, согревая – крепко и жарко. Однако, действительно, тут же послушно замер, не предпринимая дальнейших действий. Это было новое, мучительное наслаждение, сравнимое по силе с самой яркой ночью любви. Они не шевелились, но каждый всем телом ощущал нежность и тепло другого. Они передавали и принимали любовь не в страстных движениях и ласках, а незримо, не слышно – в покое и тишине. Пазлы снова заняли свои места, картинка сложилась.
На столике рядом с кроватью сидел Борис – кажется, Соня разместила его лицом к окну, только сейчас он смотрел прямо на них. И, пока Митя не погасил ночник, Соня видела, что Борис на её стороне, что он её одобряет и защищает.
* * *
Этот день на даче стал ещё одним подарком судьбы. Соня, наконец-то, нормально выспалась, и при этом всю ночь ощущала Митю рядом с собой. Утром она первая открыла глаза и потихоньку вылезла из постели. Конечно, он сразу почувствовал и проснулся, но было уже поздно – Соня одевалась. Тяжело вздохнув, Митя принял из её рук свои брюки, и, пока их натягивал, она сбежала от него вниз.
Анька тоже уже поднялась. Печка совсем остыла, и Митя, спустившись, вновь принялся за растопку, а девушки приготовили завтрак на скорую руку. Умылись, поливая друг другу тёплой водой из ковшика. Вчерашнее происшествие не обсуждали. Сестра вела себя тихо и очень задумчиво, только иногда поглядывала на них – то растерянно, то изучающе.
Вскоре выполз и Костик – под обоими его глазами светилось по хорошему фингалу. Так бывает, когда попали по переносице, объяснил Митя. Но парню явно стало лучше. После завтрака они с Анькой разлеглись на диване в маминой комнате, уставившись в старенький телевизор.
– Пойдём пройдёмся, – предложил Митя, словно читая Сонины мысли.
Со вчерашнего вечера сильно похолодало. Соня достала резиновые сапоги с шерстяными носками, отыскала старые джинсы и шерстяной свитер себе, тёплую жилетку и телогрейку для Мити. Обуви для него не нашлось – Вовины галоши оказались Мите малы, и он отправился в своих модных ботиночках.
Пройти по поселковым дорожкам оказалось непросто – снег за городом до конца не растаял, дорогу развезло, и обувь моментально заляпалась грязью. Митя не обращал на это внимания. Они вышли к полю и остановились под тремя дубами, одиноко сторожащими дорогу. Это было знаменитое место дневных игр детворы и ночных свиданий влюблённых. Сейчас тут не оказалось ни души – дачный сезон закончился.
– Так что с этим парнем у Аньки – серьёзно? – поинтересовался Митя. – Пойми, я про деньги специально сказал, чтобы ему по башке надавать. Конечно, сейчас лучше откупиться, а то им жизни не будет. Но потом… уговори Аньку порвать с ним. Я таких видел, Сонь, это такое дерьмо…
– Не всё так просто, Мить. Он не игрок, это Анька его на бабки раскручивала, она мне вчера рассказала.
– Небось, выгораживает.
– Нет… я её знаю.
– Ладно, завтра по любасу поеду в город, сниму им бабки. На карточке тысяч двести как раз наберётся.
– Что за карточка? – как можно безразличнее спросила Соня. – С работы?
Он легко купился на её невинные интонации.
– Не, на работе другая, там столько нет. Это отец мне кладёт каждый месяц, на карманные.
– А, ясно. Послушай меня, Митя, – голос у Сони стал твёрдым, – ни одной копейки ты с этой карточки не возьмёшь. И на меня или мою семью не истратишь. Иначе мы расстанемся. Навсегда.
Митя даже растерялся.
– Подожди… Но… Сонь, что за чепуха?
– Это не чепуха. Какая у тебя зарплата?
– Зачем тебе?
– А, значит, жена не должна знать, сколько получает муж? Хотя да, конечно… Я ведь тебе не жена…
– Полторы тысячи баксов, – нахмурился он. – Вот моя зарплата. Пока не густо.
– А по-моему, отлично! Для нашего города, где никто больше двадцати тысяч рублей не получает… Вот на свои и рассчитывай, если хочешь меня угостить, к примеру, или продукты купить. А родители… Ничего от них брать нельзя! Хватит нам твоего джипа на день рождения. Пойми, Митя! Хочу, чтобы ты только сам, даже если мало, даже если не хватит…
– Хорошо. Я возьму с этой карточки в долг, чтобы Аньке сейчас отдать.
– Нет. У меня есть деньги.
– Откуда же?
– Мама оставила мне… на свадьбу. Анька про них не знает, скажем, что от тебя, ладно?
– На свадьбу? – он помрачнел. – С «Дж-женей»?
Более издевательски произнести это имя было нельзя.
– Да, с Женей. Мать, слава Богу, не видела, что будет дальше, – Соня отошла от него, обогнула дерево и медленно двинулась по дорожке, обходя грязь. – Так что теперь уже всё равно.
Дима догнал её и молча пошёл рядом. Про деньги он больше не заговаривал. Соне показалось, он даже не возражает, чтобы свадебно-Женины бабки ушли на долги Костика. Для него эта сумма была чепухой, меньше карманных расходов от папы. А Соня… Соня нарушала последнюю волю матери, которая так старалась, так радовалась…
Они дошли до леса – здесь ветра не было. Митя сразу же захватил Соню в свои объятья и принялся целовать. Потом расстегнул свою телогрейку, поймал в неё Соню и прижал к себе, согревая. Сколько они так простояли, она не знала – казалось, время, наконец, услышало их и остановилось.