– Как, – удивился Андрахт, – совсем?

– Нет, нет, – поспешил исправиться я, – я имел ввиду двигаться не постоянно, а время от времени.

Гаэляне задумались, я про себя отметил, что надо осторожнее подбирать выражения, потому что гаэляне всё воспринимают буквально, а такая особенность вкупе с их дружелюбием может уморить кого угодно, что наглядно показал пример с Квинкером. Тот из последних сил материл гаэлян, их технологии и всю цивилизацию в целом.

Гаэляне же, как я понял, обидчивыми не были, они вообще были лишены каких-либо эмоций. Вероятно, посчитав их штукой нерациональной, просто искоренили в себе. Во всяком случае, оскорбления Квинкера они пропустили мимо ушей и даже, посовещавшись, остановили чудо-ленту, которая вскоре растворилась.

– Премного благодарны! – квакнул пеналец, едва отдышавшись, и присовокупил к благодарности пару матерных фраз.

– Мы рады приветствовать вас на нашей планете! – повторил Андрахт.

– А уж мы-то как! – не унимался жабоид, я ткнул болтуна в бок, нельзя же без конца испытывать терпение хозяев, тем более, ещё неизвестно, что у них в голове.

– Что привело вас в наши края? – спросил молчавший до того третий гаэлянин.

– Бегство, – честно признался я.

– От кого?

Как объяснить тем, кто проповедует доверие и непротивление злу, что это самое зло существует. Я всё же решил попытаться.

– Есть один тип, он – маньяк и убийца, и он преследует меня, чтобы убить. Вернее, – я обвёл взглядом друзей, – всех нас.

– По какой причине? – продолжали допытываться гаэляне.

– Ни по какой, – пожал я плечами, – просто он ненормальный.

– Ненормальность – не порок, всего лишь отклонение от нормы. Что же касается причины, то она должна быть. Впрочем, это не важно, важны следствия.

– В смысле? – напрягся я, не желая лезть в философские дебри, куда, как показалось, меня втягивали.

– Каждое действие рождает следствие, а следствие не бывает плохим или хорошим. Оно становится важным! – окно в теле гаэлянина замерцало, у меня от подобных выкладок заныло в затылке.

– Бред сумасшедшего! – сделал вывод жабоид, и не согласиться с ним было трудно. Вслух я этого не сказал, только спросил:

– Что же важного в том, что меня, к примеру, убьют?

– Разве это не важно? – переспросил гаэлянин, окончательно загнав меня в тупик.

В общем, какую только галиматью не используют в качестве мировоззрения. У гаэлян, в двух словах, примерно такая: ничего нет плохого, есть только важное. Нет, ради бога, если такое нравится, исповедуйте. Только меня увольте, не хочу я быть мёртвым в смысле важности бытия.

– Кстати, о важном, – осенило меня, – у меня есть сведения, представляющие интерес для всей гаэлянской расы!

– Говори, – кивнул Андрахт.

– Видите ли, – замялся я, изображая сомнение, – информация слишком важная, чтобы говорить о ней во всеуслышание. Я хочу сказать, – видя недоумение гаэлян, поспешил поправиться я, – что, в ваших же интересах рассказать всё следует вашему президенту. Или премьер-министру. Губернатору, на худой конец…

Как называются у гаэлян их правители, я не знал, поэтому оперировал человеческими должностями, что же касается важных сведений, разумеется, ничем подобным я не располагал. Обычный блеф, призванный заинтриговать оппонента, что мне, кажется, удалось. Как выкручиваться потом я ещё не придумал, но рассчитывал на врождённую изворотливость и везение, которые не раз меня выручали.

– Мы могли бы, – проговорил Андрахт после короткого совещания с коллегами, – прочесть твои мысли, это нетрудно. Но с некоторых пор мы стараемся этим не увлекаться.

– Почему? – спросил я, испытывая облегчение оттого, что в моей голове не будут копаться.

– Потому что мысли непостоянны, они не дают полного представления о намерениях, кроме того зачастую они бывают путанными.

Это да, я и за собой замечал, порой такого надумаешь, хрен потом разберёшь, что правильно, а что – нет.

– Так и я говорю, давайте всё расскажу вашему, как его… – я посмотрел на гаэлян, ожидая подсказки, должен же быть у них главный.

– Грандольф, – подсказали мне.

– Во-во, – улыбнулся я, впрочем, радовался я недолго.

– Добиться аудиенции у грандольфа достаточно сложно, – проговорил Андрахт, – для этого нужна веская причина.

– Она у меня есть! – вставил я.

– Кроме того, посетить его может лишь тот, кто доказал свою лояльность гаэлянской расе.

– Это как? – у меня заныло в затылке, облапошить гаэлян оказалось не так просто.

– Есть разные способы: стать приверженцем нашей идеологии, принести себя в жертву, выполнить миссию…

Я задумался, стать галактическим всепрощенцем – не по мне, пиратское воспитание, знаете ли, не позволяет. Принести себя в жертву – об этом вообще нет смысла говорить, как я, принеся себя в жертву, предстану пред светлы очи грандольфа? Разве что в качестве привидения. Остаётся выполнение миссии.

– Вы что-то говорили про миссию, – я посмотрел на троицу.

– Миссия, – задумчиво проговорил Андрахт, – существуют некоторые ограничения, связанные с личными показателями.

Я нахмурился, личные показатели, я совершенно забыл о собственных характеристиках и давно не заглядывал в коммуникатор. В тюрьме в этом не было необходимости, потому что умения и навыки там нивелировались, а после у меня просто не было ни одной спокойной минутки.

Неожиданно над постаментом гаэлян замерцало пространство, через мгновение там оформился объёмный экран. Сквозь мерцание проявилось моё изображение, снизу возникла надпись «Скрайд», сверху в арийском стиле перечислялись мои характеристики: пират, характер неуступчивый, сложный, пятый уровень, репутация – двести десять единиц, звание – Шкипер. Любит риск, женщин, удачлив.

Я стоял, словно голый, не спросив, меня вывернули наизнанку. Оно бы чёрт с ним, но перед Линдой неловко. И потом, что значит «любит женщин», такое можно повернуть как хочешь, от платонического увлечения до вполне конкретного действия. Я украдкой глянул на Линду, та, прищурившись, смотрела на меня. Ну вот, что и требовалось доказать, поди отмойся теперь.

– Мы решили, – как ни в чём не бывало продолжал Андрахт, – что одну миссию можно тебе поручить, твой уровень позволяет.

Уровень, я снова взглянул на экран, до тюрьмы он был четвёртым, а сейчас пятый. Значит, у тех, кто прошёл горнило тюрьмы, он повышается. Увеличивается и репутация, ну, это понятно, отсидел, значит, стал опытней. Обаяние осталось прежним, тут тоже всё ясно, тюрьма – не то место, где становишься обаятельней. Ну а если становишься – не дай бог. Ну и званий новых там не присваивают, я остался тем же, кем был – Шкипером.