В центре прачечной, прямо из воздуха материализовалось нечто тёмное, с щупальцами. Раздался щелчок, пространство стало быстро очерчиваться серебряной линией, будто невидимый художник вычленял одному ему ведомый контур. Внутри него оказались неподвижные Дрон и Квинкер, я, отделённый от Чернятински линией, тоже оказался внутри, а вот Линда… Я с ужасом наблюдал, как линия проходит по её поясу.

В следующую секунду, выделенный контур оторвало от остального пространства и швырнуло в бездну. Трассирующие следы от звёзд, спирали Галактик, глубина чёрных дыр: Вселенная сошла с ума в дьявольской скачке. Наконец всё стихло, в полнейшей тишине в чёрном небе возникли глаза, огромные, серые, прекрасные. Навстречу им, из-за горизонта, мерцая холодным стальным светом, выплыл нож. Я вскрикнул и очнулся.

Но лучше б я не приходил в себя: на самой кромке контура истекала кровью Линда, вернее её верхняя половина. Девушку распилило по пояс, рядом тоже распиленный надвое, умирал Кривс.

– Линда! – я бросился к девушке, та в последней агонии схватила меня окровавленными руками, попыталась что-то сказать, но вместо слов издала хрип, по её губам потекли алые струйки.

– Не смотри, не смотри вниз! – кричал я, закрывая ей глаза, которые начали мутнеть, хватка рук ослабела. – Линда! – прошептал я, чувствуя, как наворачиваются на глаза слёзы.

– Моя нанитоид! – без всякого трагизма и буднично сообщили сзади, я замер, перед моим взором в долю секунды пронеслись последние события, и я вдруг отчётливо понял, что произошло.

В прачечную явился саморазвивающийся артефакт, как и в прошлый раз он вычленил часть пространства и зашвырнул её чёрт те куда, не особо церемонясь с деталями.

– Ты что наделал?! – повернулся я к космической железяке.

– Моя нанитоид! – по своему обыкновению артефакт ткнул себя в грудь. – Моя спасать всех!

– Это по-твоему спасать?! – в ярости я указал на умирающую Линду.

Не знаю, что рассмотрел в моих глазах робот, возможно, желание поотрывать все его щупальца. Или саморазвивающийся научился разбираться в эмоциях. Так или иначе он завис над умирающей девушкой, засеменил лапами так, что их движения слились в одно непрерывное мерцание.

Поражённый я наблюдал, как кровь, бьющая толчками из Линды, начала засыхать, рана зарубцовываться, а тело сантиметр за сантиметром нарастать. Показался пупок, стал оформляться таз, лобок, я отвернулся. Не из скромности, просто увиденного сегодня хватило бы на несколько жизней, кроме того я ощущал такую страшную усталость, что мог бы проспать тысячу лет.

Я прикрыл глаза, полежал немного, потом снова привстал, сердце бешено заколотилось: передо мной абсолютно голая и прекрасная лежала Линда. И главное, она дышала, великолепная грудь вздымалась и опадала, будоража и вороша желания. Хотя, безусловно, они были не к месту.

– Постой, – я обернулся к нанитоиду, указывая на щиколотку Линды, которая имела неестественно розовый цвет, – это что такое?

– Моя, – подобрался нанитоид, – не хватать биоматериала, – щупальце бесстыдно провело щупальцем по интимной области Линды, – и я заменять его на грамтотидин, – он пощупал нижнюю часть ноги ничего не подозревающей девушки, – моя сам его синтезировал, – с гордостью сообщил артефакт, – из старой резины, – добавил он.

Я отказывался верить ушам, бедную Линду переделали в какого-то биоробота. Как ей всё объяснить, когда она очнётся?

– Я, конечно, тебе не советчик, – раздался за спиной голос бывшего таксиста, – но, по-моему, если уж заводить резиновую бабу, так лучше из секс-шопа, во всяком случае, упрёков от неё не дождёшься.

Я обернулся к жабоиду, тот попятился:

– Ладно, ладно, я ж просто предостеречь, по-дружески…

По-дружески он, хоть бы раз что-нибудь путное посоветовал.

– Не переживайте так, сэр, – очухавшийся от паралича Дрон накрыл Линду тряпкой, – главное, что она жива и почти вся состоит из биологической ткани.

– Точно, – поддержал товарища Квинкер, – главное все нужные места сохранились, а то что пятка искусственная, так это фигня, у некоторых вместо неё вообще… – болтун заткнулся, наткнувшись на мой взгляд.

Как бы я не сердился, жабоид был прав: в чём-то мы с Линдой стали похожи, часть её ноги, как и моей, состояла теперь не из костей и мяса, а из чего-то другого.

– Кстати, – квакнул Квинкер, обращаясь к нанитоиду, – твоя посмотрела бы на это, – бывший таксист беспардонно задрал на мне тюремные брюки. Я похолодел, чернота переползла выше и покрывала уже часть щиколотки.

Нанитоид, шурша щупальцами, подбежал ко мне, склонил корпус над ногой, потом вдруг отломал маленький кусочек от пятки.

– Обалдел?! – вскрикнул я, хотя боли не было.

– Что есть «обалдел»? – нанитоид уставился на меня.

– Обалдел, – как пеналец с педагогический стажем, Квинкер взялся просветить робота, – значит, охренел, понял? – нанитоил покачал корпусом, давая понять, что не понял ровным счётом ничего. – Ну, съехал с катушек, долбанулся, сбрендил.

Артефакт замер, поражённый количеством неологизмов.

– Чего ты застыл, хрен космический! – начал заводиться жабоид. – Простых слов не понимаешь?

– Моя нанитоид! – ткнул себя в грудь робот. – Моя может составить любой формула, а твоя, – щупальце ткнулось в зелёное лицо, – только может нести чепуху! – и нанитоид застрекотал, вероятно, изображая веселье.

– Сам дурак! – парировал скандалист и отвернулся.

– Обалдел, – пояснил роботу Дрон, – значит сошёл с ума.

Нанитоид пару секунд переваривал информацию, после чего заявил:

– Моя никак не может сойти с ума, потому что на нём не стояла, – робот указал себе под ноги, намекая, что никаких мозгов там нет, – а кусок пятки моя взяла для анализа!

– Для анализа берут мочу, а не ногу! – просветил робота Квинкер.

Нанитоид, проигнорировав информацию, направился к двери трюма, за которой и исчез. Я стоял, поражённый открытием: мы находились в трюме! В трюме моего корабля. До этого момента из-за того, что происходило с Линдой, мне как-то не приходило в голову осмотреться, понять, где мы находимся.

Тут же радость сменилась тревогой, если это мой звездолёт, то нас вот-вот схватят, ведь на время отбывания срока наш корабль припарковали на фарянской базе.

– Дрон, – я подозвал мардака, – побудь здесь, я скоро.

Лейтенант кивнул и уселся у изголовья Линды.

– Я с тобой! – увязался со мной Квинкер.

В рубке всё было по-прежнему, кресло пилота после тюремной постели казалось чересчур мягким. Настроив радар на сканирование, я принялся осматривать окрестности. Вместо фарянской базы передо мной раскинулись совершенно другие виды. Закрученная в спираль туманность была такой яркой, что слепила глаза. Над головой висела сдвоенная зеленоватая звезда, а чуть в стороне виднелась изумительно красивая планета. Голубая, с океанами и материками, она напоминала Землю.