трудно уловимые, поскольку смотрят… врозь.

Да, он отталкивает и одновременно чем-то привлекает, как и бессмертный Хлестаков. Но гоголевский герой симпатичен тем, что, отчаянно привирая, подсмеивается над властями Предержащими. То есть его грешки искупаются грехами городничего и иже с ним, на которых Хлестаков честно играет.

Другое дело – Анатолий Александрович. В отличие от своего визави, он сам принадлежит к властям предержащим. Избранник и доверенное лицо народа. И если уж он "темнит", то ебъегоривает не власть, ибо сам – власть, а – простите за пафос – народ, избравший его…

Какую опасность таят в себе подобные особи, свидетельствуют посттбилисские события. Ведь именно Собчак, возглавлявший комиссию по расследованию трагедии, обвинил во всем армию, обелив боевиков Гамсахурдиа как белокрылых ангелов. Именно тогда господин Собчак открыл дорогу режиму, который принес грузинскому народу страдания и человеческие жертвы, многократно превышающие тбилисский инцидент.

Господин Горбачев! Как натура тонкая и хорошо читающая с листа характеры, Вы ведь отлично "прочитали" А. Собчака от запятой до титлы… Вы ведь видели Собчака в самых глубинах сокровенного… Видели и знали, но почему-то он всегда оставался неуязвимо при Вас, между тем как других Вы сдавали повзводно".

Это – Борис Олейник, строки из его книги "Князь Тьмы", 1992 года… Вот вам Собчак, вот вам заодно и Горбачев – Князь Тьмы, да и все "демократы", и Старовойтова тоже: "не по-женски развязная Старовойтова, которая почему-то самозвано присвоила себе право выступать сразу от имени нескольких народов и партий".

Ну как же: интернационалисты, демократы!..

Борис Олейник описывает 1-й съезд народных депутатов СССР.

Кстати: почему съезд – «первый»? Да потому что "народных депутатов", да еще "демократически избранных"!

Словоблудие… Силы Тьмы выдвинули своих представителей, и началась битва… Да не битва – избиение, побоище, а мы даже не поняли, что нас бьют, кто, и откуда. И не смогли выдвинуть своих Людей, витязей: мужественных, смелых, честных – и умных, умных! Которые бы остановили, придавили бесов…

А вот что сказал великий русский писатель Виктор Петрович Астафьев, когда к нему зачастили разные визитеры, журналисты, документалисты, выспрашивая обо всем – и о "первых демократических форумах" в том числе, которым он был свидетель:

– Особенно запомнился питерский Собчак, в пиджачишке такой… Чуть что – выскочит, руками замашет, залопочет, залопочет… Не – е – е – т, думаю, ребята, мне с вами не по пути…

Не по пути, не по пути… Нам не по пути. Помаленьку, помаленьку надо путь выправлять, в том числе и развеивать мифы и легенды времен "демократического" угара. Придет время – и материальные "артефакты", памятники, надо собирать куда-то в одну кучу. Не затягивая это дело на 70 лет.

История все-таки учит…

Где-то в начале 1990-х годов оказался я, совершенно случайно – кто-то отдал пропадающий билет – в концертном зале у Финляндского вокзала. Был вечер московского писателя, юмориста Аркадия Арканова. Вечер проходил так: минут пять он читает свои произведения – минут пять говорит с залом, отвечает на разные вопросы, на злобу дня в том числе. Этакий полумитинг-полуконцерт. Время такое! Среди прочих – казалось бы, ни с того ни с сего – вопрос: как вы относитесь к писателю Виктору Астафьеву?

Аркадий Арканов посерьезнел, и эдак раздумчиво качая головой начал произносить следующее: да, да, да… есть у меня сомнения, серьезные сомнения… да, да, да, вы понимаете…

Оглядел я зал – да, публика понимающая. Все свои. Случайных, как я – всего несколько человек.

Другой великий русский писатель, Валентин Распутин, в те годы активно участвовал в общественной жизни, и насчет него публике всё ясно, а с Виктором Астафьевым – не очень.

Однако прав оказался Аркадий Арканов!

Не обмануло его чутье.

Хотя о депутатских заседаниях времен перестройки и об одном из ее "прорабов" – Собчаке – Виктор Астафьев высказался много позже того дня, когда состоялся "концерт" у Финляндского вокзала.

Закончил читать цикл статей одного доктора исторических наук, о событиях 1917 года.

"Догнать Запад или погибнуть.

Именно реализации этой идеи была посвящена Октябрьская революция и вся конкретная деятельность Ленина на посту главы советского правительства".

Далее: "Великая победа в 1945 году – прямое наследие Октября".

Что ж, историки, правые, левые – так, или в этом духе, всегда пишут… Правда, уже не все, не всегда! Есть и призывы "различать мировоззрение Октября 1917-го и дух Мая 1945-го". Цитата из другого историка.

А Великий Октябрь, как его не пиши – с кавычками, без кавычек – это антироссийское, антигосударственное, антирусское явление! И тому тьма свидетельств, и особенно ценны наблюдения, высказывания, сделанные как бы косвенно, вскользь. Ну вот, из нашумевшей в свое время книги Нины Берберовой "Курсив мой". Сцену привожу по памяти, но за суть дела ручаюсь.

В октябрьские дни 1917-го, Нина Берберова с мамой, совершая традиционный вечерний моцион, встречают красногвардейский патруль.

– Шли бы вы, дамы, домой, – говорят им красногвардейцы.

Говорят так потому, что они "будут стрелять в русских"…

А вот еще, пожалуйста – знаменитая персона, князь Феликс Юсупов и его воспоминания.

"…На другой день Временное правительство пало. Большевики с Лениным и Троцким взяли власть. Комиссары с русскими псевдонимами заняли ключевые правительственные посты. В столице хаос неописуемый. Банды солдат и матросов ломились в дома, грабили квартиры, сплошь и рядом убивали жильцов".

«…Выйдя из прихожей, я чуть не споткнулся о тело: на мраморной ступеньке почивал вооруженный солдат. Ко мне подошел офицер и сообщил, что имеет приказ беречь и охранять дом".

"…Наконец я всё с теми же своими ангелами-хранителями, военным и штатским, поехал в Крым. И опять мы ехали с шиком в собственном купе. Тишь и благодать. Только даром я выводил на чистую воду своих скрытных попутчиков. На все мои вопросы – ни гу-гу. Но, спасибо им, в Бахчисарае наконец они вышли. Позже выяснилось, что они были масонами".

"…Несколько дней спустя с гор заявилась банда – морская кавалерия, головорезы, которых боялись даже большевики… Я вышел. Двое матросов спешились и подскочили ко мне. Лица скотские. На одном – бриллиантовый браслет, на другом – брошь, гимнастерки в крови. Они пожелали говорить со мной. Я послал всю шайку на кухню, а этих провел к себе. Ирина (жена Феликса Юсупова) посмотрела на гостей с недоумением. Я велел принести вина. Уселись вчетвером, словно поболтать дружески. Бандиты, не смущаясь, во все глаза разглядывали нас. Внезапно один спросил, правда ли, что я