что не каждый барин так кушает. Зато и требования к нам строжайшие – не как у бар: через полгода таких тренировок мы могли пробежать двадцать километров, стреляя на бегу, не сбивая дыхания, по внезапно открывающимся целям, попутно производя разведку местности и цитируя между делом Клаузевица и Сунь-Цзы. А при плотном огневом контакте с противником занять позицию и отстреляться на пятьсот метров «десять из десяти».

Снаряжение и оружие у нас были исключительно собственные, специализированные, секретные. Некоторые образцы изготовлялись в экспериментальном цеху Стальграда в количестве пары десятков штук. Винтовки, автоматы и револьверы – только бесшумные.

Да, что там говорить – у нас даже воинские звания были отдельными, не как в императорской армии – не унтер-офицеры, а сержанты, не поручики и штабс-капитаны, а лейтенанты и майоры. Виталий Платонович, ставший уже к тому времени генералом, говорил, что так ему привычней. Непонятно только, где он к этому привык – слова-то это были почти сплошь французские.

Войну с австрийцами рота начала за неделю до объявления – боевые тройки заранее забросили на территорию противника. Кого-то водой, по Дунаю и Адриатическому морю, кого-то воздухом – на планерах, кто-то ножками через редкую приграничную завесу. В пункте постоянной дислокации, разместившимся возле ставки верховного командования, остался только комендантский взвод, медики и личная тройка генерала Целебровского, в которую входили я и сержант Гришка Котовский, возглавлял нас лейтенант Тихон Лихопляс.

Командир вернулся в располагу после объезда линии фронта на рассвете второго дня войны. С ним приехал молодой офицер, одетый в униформу Лихославльского полка, но со знаками различия подполковника лейб-гвардии Гусарского. Встречающий вместе со мной неожиданного гостя лейтенант Лихопляс внезапно выпучил глаза от удивления и вытянулся по стойке «смирно», что делал, на моей памяти, всего раза три.

– О, Тишка, и ты тут! – радостно сказал молодой гусар и, хлопнув лейтенанта по плечу, вдруг порывисто обнял его. – Рад тебя видеть, старый чёрт!

– Здравжелаю, командир! – рявкнул Лихопляс. – И я рад вас видеть! До сих пор вспоминаю наших храбрых ребят и… Кейтлин. Как там она?

– Погибла Кейтлин… – посмурнев лицом, ответил подполковник. – В засаду карателей попала, отстреливалась до последнего патрона. Перерезала себе горло, чтобы живой не взяли.

– Господи, горе-то какое! – прошептал наш бесстрашный лейтенант, на его глазах блеснули слезы. – Земля ей пухом! Славная была девушка!

– Она тебя тоже вспоминала, Тихон! – медленно проговорил гусар, кладя руку на плечо Лихопляса. – Я планировал её в Россию привезти, но… не успел. Сам знаешь: она в тылу отсиживаться не любила, на каждую операцию рвалась. Ладно, крепись, дружище! – и, повернувшись к генералу, сказал: – Альбертыч, пойдём уже! Дел полно!

Дождавшись, когда генерал и таинственный подполковник зайдут в палатку, я спросил у угрюмого Лихопляса:

– Тихон, а кто это? Кто этот гусар?

Лихопляс молчал почти минуту, вспоминая, видимо, неведомую Кейтлин, геройски погибшую в бою с англичанами, а потом, повернувшись ко мне, ответил, выдавив на лице улыбку:

– Это же знаменитый подполковник фон Шенк, он же «товарищ Кухулин»! Мы же все его операции на Британских островах на уроках тактики изучали!

– Да ты что! – охнул от удивления стоящий рядом сержант Котовский. – Сам Кухулин! Я думал, он крупнее! А ты, Тихон Петрович, откуда его знаешь, почему «командиром» назвал?

– А я, ребятки, его знаменитых на весь мир «бекасников» русскому рукопашному бою учил! – уже вполне «живой» улыбкой ответил Лихопляс. – Ещё во время «Мятежа великих князей». Послал меня тогда капитан Целебровский в Ирландию, дружку своему поручику фон Шенку помочь. Ух, ну и зажигали мы! В прямом и переносном смысле! Сколько гарнизонов спалили, сколько эшелонов под откос отправили, сколько лимонников перестреляли…

– А кто такая Кейтлин? – спросил бестактный Котовский.

– Кейтлин, ребятки, была местной пастушкой. Рыженькая такая, всё лицо в конопушках. Глаза зелёные, отчаянные… Замечательная девушка! – закрыв глаза, сказал Лихопляс. – Каратели у неё всю семью убили, вот она в наш отряд и пришла. Сначала связной была. А потом, подучившись стрельбе, начала в операциях участвовать. Храбрость неимоверную проявляла, парням в пример! – Помолчав, лейтенант, добавил: – Полюбил я её, братцы, полюбил! С собой в Россию звал, жениться обещал! Но она уезжать наотрез отказалась! До полной, сказала, свободы родного острова! Вот так то…

Мы помолчали, поминая героическую ирландку. Но не прошло и трёх минут, как нас позвали в штабную палатку командира.

– Вот, Дорофеич, знакомься: лейтенант Лихопляс, позывной «Лихо». Ты его знаешь, он в командировку в Ирландию ездил. Отличный рукопашник, гений маскировки на местности. – Начал представление генерал. Фон Шенк молча кивнул. – Второй номер расчёта: сержант Симон Тер-Петросян, позывной «Камо». Бывший планерист, замечательный снайпер, примерно на уровне Воробьёва. Третий номер: Григорий Котовский, позывной «Кот». Мастер взрывотехники, золотые руки. Может собрать СВУ[131] из коровьего навоза и стеблей борщевика.

Меня немного покоробило, что, давая оценку моему таланту, генерал сравнил меня с Николаем Воробьёвым. Да, мы все знали, что именно он метким выстрелом убил Узурпатора, однако я считал, что давно превзошел Воробья. С тем же боковым ветром, из аналогичной «Фузеи» с такой же оптикой мне удавалось попасть в ростовую мишень на дистанции вдвое большей. Осталось только сделать это в настоящем бою, а не на стрельбище.

– А это, товарищи бойцы, подполковник Владимир фон Шенк, позывной «Кухулин». Мой давний друг и командир Ирландской республиканской армии, наводящей ужас на лимонников прямо на их островах! – продолжил представление Целебровский. – Лучший диверсант на данный момент во всём мире.

– Ну, ты сказанул, Альбертыч! Лучший диверсант… – усмехнулся «Кухулин». – Хотя… Наверное, ты прав…

– Вот что, бойцы… Дело предстоит сложное и опасное! – помолчав минуту, начал говорить Целебровский. – Надо взорвать мост в тылу австрийцев. Тот самый, через ущелье Менгевир. Мы его с вами прорабатывали месяц назад. Все помнят?

– Так точно! – хором ответили мы.

Действительно, этот мост являлся очень важным объектом – единственное сооружение такого типа на единственной железной дороге в тылу всей австрийской группировки в Галиции. Проблема заключалась в том, что подходы к этому мосту были сильно затруднены – не только австрийцами, но и условиями местности.

– И, конечно, все запомнили, что пробираться к мосту надо почти двести километров по горно-лесистой местности, пересекая линии обороны и минуя охранные посты противника?

– Так точно! – снова хором ответили мы, гадая, что последует за этим напоминанием.

– Так вот: мы придумали новый способ заброски – по воздуху! Прямо к мосту! – с лёгкой улыбкой сказал Целебровский.

– Дык это… – сказал Лихопляс и задумался.

– Планер туда не дотянет! – уточнил я, переглянувшись с Котовским. Мы с Гришкой втихаря обсуждали разные варианты проникновения к объекту. В том числе и воздушный.

– Есть воздушная машина покруче планера! – сказал Целебровский и