он при посадке промахнулся и чуть не угробился – техника-то ведь новая, совсем другой системы пилотирования требует. А Иосиф Виссарионович сумел в последний момент компенсировать высоту и безукоризненно посадить самолёт. У парня настоящие стальные яйца!

– Так ты думаешь, что Сталин сможет посадить самолёт в этом ущелье? – вернулся я к теме разговора.

– Конечно нет! – отрезал Альбертыч. – Группа будет высаживаться с парашютами!

– Ого, уже и парашюты изобрели! – восхитился я. – Впрочем, о чём говорить – вы двигаете прогресс пинками под зад! Отстал я от здешней скорости жизни в своём «медвежьем углу»! Англия, Англия, владычица морей… Ха!

– Для того чтобы гарантированно подорвать одну из опор, нужно 50 килограммов взрывчатки! – сказал генерал, начиная выписывать цифры в блокнот. – Соответственно, для двух опор – 100 кило! Остаётся триста килограммов полезной нагрузки. Так… 10–15 килограммов на человека – оружие и боеприпасы, 10 килограммов – продовольствие, – ведь группе потом придётся выходить из глубокого вражеского тыла. Значит, могут полететь три человека, весом 70–80 килограммов. А таких ребят у меня в роте – больше половины.

– Альбертыч, с этой группой должен лететь я! – вырвалось внезапно даже для меня самого. – Я тут сейчас самый опытный диверсант. А задание очень ответственное, его провалить нельзя!

– Ты охуел, дорогой друг! – участливо сказал Альбертыч. – Накось, прими сто граммов коньячку – и вернись из горних высей на грешную землю!

– Хм… А помнишь, что эти же слова: «Вы охуели, вернитесь!» – кричал нам открытым текстом по рации главный советник? – сказал я, заглядывая Альбертычу в глаза.

– Помню… 1984 год, Никарагуа… И мы, два молодых долбоёба, советские советники в звании капитанов, подняли взвод своих подопечных – недоученных солдат-сандинистов, и поперлись на территорию сопредельного государства – в Гондурас! – очень тихо ответил Альбертыч. – Правильно нам главный советник, покойный ныне, земля ему пухом, полковник Борис Вахтангович Царумян кричал!

– А поперлись мы в Гондурас потому, что именно там располагался лагерь «контрас»[120], которых тренировали такие же молодые, как мы, цэрэушники. И тоже, наверное, в званиях не старше капитана. Только учили они своих подопечных уничтожать дороги и мосты, которых и без того было мало в тех краях, а также убивать всех, кто выступал за правительство, включая врачей и учителей, – сказал я и после минутной паузы добавил: – Что стало конкретной причиной нашего похода, припоминаешь?

– Помню, дружище, помню… Группа «контрас» вырезала интернат для детей-сирот, родители которых были правительственными солдатами… – грустно сказал Альбертыч. – Я понимаю, на что ты намекаешь – какая у нас с тобой и наших бойцов была буйная радость, когда мы нашли лагерь противника, перебили там всех, а цэрэушников повесили за яйца.

– Нет, друг, не на это! – качнул я головой. – Хотя ту радость и вспомнить приятно… Справились бы без нас солдатики-сандинисты? Очень сомневаюсь! Только благодаря нам, двум молодым долбоёбам, как ты сказал, наши потери составили три «двухсотых» и пять «трёхсотых», а положили мы на месте почти сотню головорезов и пятерку их кураторов. Опыт, мон шер, наш с тобой тогдашний боевой опыт был главным козырем операции! Вот и сейчас…

– Хорошо, дружище, я тебя понял… – генерал с силой потёр висок. – Пойдёшь старшим группы. Дам тебе самых лучших бойцов. Операцию проработаем досконально, поминутно! Вылет назначаем на послезавтра. А завтра ты с моими ребятишками сделаешь по двадцать прыжков с парашютом. Чтобы при реальной высадке все работали на полном автомате!

Глава 7. Рассказывает генерал-адмирал Алексей Романов

В итоге оказалось, что наша славная виктория над австрийским флотом была омрачена только для меня. Все остальные, как матросы, так и офицеры, заслуженно праздновали, не отвлекаясь на мысль, что «всё могло быть иначе, если бы…» Что, конечно, было совершенно правильным – на то я их командир и руководитель, чтобы думать даже после победы «о разном» и просчитывать будущие ответные ходы противника. А подумать было над чем…

Экспресс-допрос пойманных «лодочников» и осмотр их плавсредств и оборудования, показал, что в их подготовке и оснащении приняли самое непосредственное и «горячее» участие наши лучшие враги – англичане. Лодки были построены по чертежам британского инженера Джона Айзека Торникрофта[121] и представляли собой почти точные копии советского торпедного катера «Г-5»[122] – очень похожая форма корпуса и такой же способ сброса торпеды – с кормы. Вот только на советских катерах движок стоял в десять раз мощнее, потому тот фактически летал над волнами. А на этом «чуде» технической мысли стояла немецкая лицензионная копия нашего стальградского сорокасильного движка и его едва хватало, чтобы катер поднимался на редан[123]. Торпеды оказались чисто австрийскими, созданными австрийским инженером английского происхождения и подданства Робертом Уайтхедом[124]. Это была совсем новая модель, имеющая скорость под тридцать узлов и дальность хода до одной мили! От серьёзных повреждений при атаке этого «москитного флота» нас спасла только собственная большая скорость – неопытные экипажи катеров не могли взять правильное упреждение – тренировались выходить на боевой курс, имея целью тихоходные, относительно наших кораблей, пароходы флота Австро-Венгрии.

В целом атака торпедных катеров была придумана кем-то талантливым (напрямую узнать имя этого гения, путем допроса пленных, нам так и не удалось, но явно это был какой-то англичанин – когда поймаем, я его самым почетным способом прилюдно уничтожу, гада: перед строем лично расстреляю), но подвело исполнение. Вернее, так: в общем-то и исполнена атака оказалась довольно грамотно и наверняка десятки торпед достигли бы цели, если… Если бы противником были не мы, а любой другой флот в мире!

Эффект неожиданности, конечно, сработал: первая волна торпедоносцев добилась аж трёх попаданий! Но и тут австрийцам не повезло (и повезло нам!) – «самодвижущиеся мины» попали в новейший линкор «Георгий Победоносец», на котором имелась конструктивная противоторпедная защита – двухметровые були[125]. Их толщины вполне хватило для компенсации взрывов относительно лёгких (всего 30 килограммов) боевых частей изделий Уайтхеда. Впрочем, попади такая торпеда в старый броненосец или в новый эсминец – последствия могли оказаться более фатальными. Может быть, утопить бы никого не утопили, но наверняка лишили бы хода и привели бы к длительному ремонту.

Интересный нюанс: насколько я помнил из доклада, подводящего итоги деятельности «товарища Кухулина» в доброй старой Англии (список ликвидированных офицеров армии и флота Её Величества, прогрессивных промышленников, талантливых изобретателей превысил 500 имён!), инженер Торникрофт избежал физической ликвидации (убийства) на месте только потому, что вовремя сбежал на материк. Дальнейшие его перемещения по Европе нашей разведкой не отслеживались, и напрасно – он сумел добраться да Австро-Венгрии, где и был «пригрет» и нагружен работой.

После нашей победы над английским флотом, а вернее, тотального разгрома[126], почти все государства